Острый угол. Проза жизни

Идочка вошла в дом, она боялась подойти к отцу, но он её заграбастал и неистово целовал в глазки, макушку, ручки… Ради этого комочка всё, что он прошёл, считал малым испытанием. Девочка скромно попятилась к братьям, они смотрели на Аврама открытыми глазами. Очередь поцелуев дошла и до мальчишек. Ах, как они были горды, что у них есть отец. Мука рассыпалась по столу, мать готовила особый пирог «с рецептом», пирог своего детства, счастливый шарлоточный вкус наполнил каждый уголок, семья наконец воссоединилась.

Дети

Дети играли в саду, раскидистое вишнёвое дерево манило ароматом. Старший брат сидел с банкой на высоком суку и собирал вишенки для сестры и мамы. Сегодня мама испечёт вишневый пирог, это счастье – есть мамины вкусности.

Идочка ела вишенки и загадочная улыбка «Моны Лизы» вдруг озарила её. Она почувствовала свет и увидела небо, зрение начало возвращаться. Она боялась сказать матери о том, что вдруг увидела мир. Вдруг это совсем не хорошо, вдруг дети не должны видеть. Но брат заметил изменившийся взгляд и то, как она нашла упавшие вишни под деревом. Он подошёл к матери и прошептал:

– Мам, она, кажется, прозрела! Мааам, она поправляется.

Шира вытерла слёзы и бросилась обнять дочь, в доме наступил праздник. Пирог оказался вкусным, вишни божественны. В дверь постучали:

– Входите, -разрешил Аврам.

В дверном проеме встал… Шира упала в обморок. Вернулся погибший отец мальчишек, Иван, её второй муж… Они били её по щекам, обливали водой, глубокий обморок не кончался. Ей снился дед, подаривший книгу и большую кожаную тетрадь, для дневника и загадывания желаний. Снилась бабушка в мягкой шали, из под которой, вылезали кисти национального платка. От бабушки пахло корицей и кардамоном. Она вносила на шаббат халу и традиционную шарлотку для детей.

– Широчка, ты рождена зажигать свечу! Деточка, помни об этом. Потом вдруг она бежит среди улиц Петрограда, разруха, догнивающая лошадь на неметёном дворе, пьяные толпы матросов и дамы в кожаных пиджаках. Вдруг полетели самолёты и из разверзнутых пузищ вылетают дети… вниз…

– Дети, где мои дети?, -она закричала истошным криком и забилась в конвульсиях, но стала приходить в себя. Мужчины стояли оба на коленях, они любили эту стойкую женщину, которой выпала непростая судьба.

Позже, на крыльце, в клубах табачного дыма, они решили её судьбу без неё, утром Аврам уехал, уехал навсегда, уступив место отцу мальчиков. Шира обессиленно сидела у окна и ждала, когда он вернётся, внутри неё звучал траурный плач скрипочки.

Жить с человеком по обязанности не просто. Дочь звала отца и не любила этого грубого дядьку. Он прожил недолго, внезапно двинулся осколок и сердце остановилось. Через несколько месяцев родилась ещё одна дочь, так и не увидев своего отца. Шира не звала Аврама, она твёрдо решила не иметь больше мужа.

Иногда он приезжал, чтобы увидеть дочь со стороны и снова исчезал в стенах старого Таллина, по вечерам город слушал его скрипку и люди плакали от надрыва души музыканта.

РЕИНКАРНАЦИЯ

Послевоенная жизнь налаживалась. В деревне было сытнее, чем в городе – сад, огород, коза, куры, лес с грибами и ягодами, рыба в реке. Эти полезные продукты и чистый воздух были важнее городской суеты. Время бежало неумолимо, обрастая невестками и внуками, Широчка жила, не замечая лет.

Суббота для неё всегда была чистым днём, днём света и молитвы. Прошедшие через ад войны люди, не делились на христиан и мусульман, иудеев, люди уже поняли, что Творец один на всех и нет никого, кроме него.

Ходили в гости татары к евреям и христиане к мусульманам, без обиняков, чай и пироги объединяли всех в одну дружную семью. Только в тиши, наедине, каждый молился соответственно вере предков.

Шира волновалась, её внучка, недавно рождённая дочерью Идой, была странной. Ребёнок спал, никогда не плакал, не желал есть. С виду здоровая девочка, смотрела куда-то в пустоту, морщила лобик, будто решает задачу. Не первый раз она уже хотела показать её раввину. Странная поза ребенка в люльке тоже не нравилась бабушке, перекрещенные руки и ноги, по принципу как укладывают, извините, покойника. Дитя не создавало проблем и росло само по себе, но отличалось от обычных младенцев.

Подошло время доить козу, она поспешила в хлев с ведром теплой воды и бидоном. Жизнь деревенской молодежи начиналась к ночи, то тут, то там играла гармонь и слышался смех, быть опять свадебке.

Вечерние занятия взрослых дам – это вязание, шитьё и вышивка, зачастую в одной избе собиралось по нескольку женщин, так экономили керосин, да и скуку разгоняли одинокие сердца.

Замужних было мало, зачастую, втихаря, чей-то муженёк прибивал гвозди не в одной избе… Но жизнь прожить, не поле перейти, все молчали…

Морозно, февраль был особо злым на мороз и метели. В печи потрескивали дрова, внучка спала и бабушка тихонько молилась на иврите, вдруг она услышала четко произнесенное: «Тода раба», это произнёс младенец. Шира подумала, что сходит с ума и достала потёртый свиток, чтобы благословить внучку.

Тания

Девчушка росла не по дням, а по часам. Имя девочки было дано «Закон» на иврите. Книга «Тания» всегда была в почёте в этом доме, так просил Аврам, дед малышки. Уж так повелось в русском еврействе, стало необходимостью прятать смысл поглубже.

Ребёнок любил одиночество. В три года девочка читала, её любимыми книгами были научная литература, религиозные книги, хранящиеся у бабушки в сундуке. Она свободно читала на иврите. Будто родилась с этим языком. По ночам, особенно при полной луне, девочка кричала, что нужно спасти мир, всегда спрашивала о том, где они прячут её свиток. Шира была очень расстроена этим, будто сам дед воплотился в этой девчушке.

Иногда, глядя на неё, она мучилась от сознания, что украла у деда свиток, что судьба вот так напоминает ей о содеянном. Она показала девочку бабке ведунье, бабка пошептала и вынесла вердикт, что в девочку спрятался сам Сатана.