Запутанные отношения

– Да? – «удивилась» необычайно внучка. – Ты мне не говорила, что нельзя. И почему особенно с мужчинами?

Та снова посмотрела на Катьку пронзительным изучающим взглядом, подозревая, а вот в чем, это вопрос.

– Ты достаточна большая и должна сама понимать, что это опасно.

– Почему? – искрила «наивностью» девочка.

Что за черт вселился тогда в нее? Катьку подмывало вступить в открытый конфликт, наговорить все, что она думала, облекая обиды в слова, но сдержалась. Сдержалась!

– Я уверена, что вам все объясняют в школе, и мои пояснения излишни, – вырулила из затруднительного разговора Ксения Петровна. – И почему я первый раз слышу, что ты собираешься поступать в медицинский институт?

– Ты не спрашивала, – справившись с собой, ровным и покорным тоном ответила Катерина.

Да, тогда началась совсем взрослая жизнь. Взрослая, тяжелая, странная. Другая.

Она считала дни до приезда Тимофея.

Прошло пять, осталось девять! Целых девять дней!

Катерина любила возвращаться домой после ночного дежурства. Суеты человеческой поменьше в транспорте, и можно не спеша, не толкаясь, спокойно побродить по магазину, соображая, какие продукты нужны, и очередей в кассу можно сказать что и нет, так, три-пять человек, разве ж это очередь!

Кивнула охраннику-консьержу, зайдя в подъезд, – на словесное приветствие ни сил, ни желания не имелось. На площадке в ожидании лифта стояла девочка-подросток, привалившись плечом к стене. Катя несколько раз встречала эту девочку и ее брата и знала, что это дети того мужика, Кирилла Степановича, соседа сверху, принявшего ее…

Ну, это его дело, за кого он там ее принял и за кого принимает любую встречную женщину.

Катерине хватило одного беглого взгляда, чтобы понять, что девочка больна и ей плохо.

– Что с тобой? – профессиональным тоном спросила она. – Что у тебя болит?

– Жарко, – вяло отозвался ребенок.

Или уже не ребенок?

Ну, положим, жарко было всем. Июль плавил Москву, испытывая не успевших разбежаться и разъехаться из нее на предмет жаровыносливости.

Жарко. Но на улице.

В этом элитном хозяйстве воздух кондиционировался повсюду – на лестнице, в лифте, в квартирах, поддерживая комфортную, не выше двадцати четырех градусов, температуру.

Приехал лифт, перекинув тяжелые пакеты и сумку в одну руку, она поддержала под локоть девочку и помогла той зайти в лифт.

Через прикосновение в ладонь ей шибануло высоченной температурой. Опасная, поняла врач, – выше тридцати девяти градусов.

– Что у тебя болит? – еще раз, но более настойчиво, требовательно спросила она.

– Все… – пожаловалась девочка. – Руки, ноги, голова, все…

И стала заваливаться на бок, теряя сознание.

Катерина не дала ей упасть, подхватила, прижала к себе. Лифт бзинькнул, оповещая о доставке на нужный этаж. Воронцову этот издаваемый звук всегда раздражал, как в микроволновке – «жратва готова!». Сегодня порадовал.

– Держись! – приказала она и тряхнула пылающую температурой девочку. – Сейчас поможем!

Бросив пакеты на пол у двери, чего категорически не признавала, не отпуская пациентку, матерясь сквозь зубы, одной рукой вслепую шарила в сумке в поисках ключей от квартиры. Нашла. Почти уложив ребенка на себя, умудрилась открыть замки в двери и прямиком понесла соседку на ближайшее лежачее место – в гостиную на диван.

– Прямо прием на дому какой-то, – поворчала невесело, уложив подростка. – Потерпи, я сейчас!

Она подняла брошенные пакеты, захлопнула дверь, отнесла продукты в кухню, переоделась и, взяв свой медицинский металлический ящик из спальни и вымыв руки, пошла осматривать больную.

Девочке было совсем плохо, она впадала в забытье, что-то шептала, металась на диване, пыталась стянуть с себя коротенький топик. Катерина помогла ей раздеться до трусиков.

– Подожди, дорогая, – уговаривала твердым тоном. – Сейчас собьем температуру и отдохнешь, но сначала надо ответить на вопросы.

И быстро, профессионально привела девочку в сознание.

– Как тебя зовут?

– Соня…

– Сонечка, что-нибудь у тебя сильно болит? Живот? Голова?

– Нет, стало жарко и плохо.

– Тошнило? Рвало?

– Нет.

– Расстройство желудка, понос?

– Нет.

– Половой жизнью живешь?

– Сексом, в смысле? Нет.

– Я сейчас буду нажимать на живот, а ты постарайся отвечать, где и как болит.

Катерина тщательно пальпировала живот, не обнаружив патологий, померила температуру – сорок и пять десятых градуса – померила давление, послушала фонендоскопом легкие, сделала несколько уколов. Посидела рядом, поглаживая по голове, пока ребенку не стало полегче от действия препаратов и та не заснула.

Подумав, Катерина набрала служебный прямой номер «Скорой помощи».

– Да.

– Это Воронцова, из детской клинической, – представилась она.

– Здравствуйте, Катерина Анатольевна.

– Лена?