Красное зеркало

– Не уверен, сынок, не уверен. Я согласен с тобой – я тоже всегда думал о нем, как о парне. Но, может быть, это всегда было существо женского пола… Знаешь, девицы ведь тоже разные бывают! Пообщался я сегодня с этой вашей Штеффи.

Комиссар усмехнулся, понимающе опуская подбородок.

– Я так понимаю, впечатления девушка на вас не произвела.

– Почему же? – Курт приподнял уголок губ и, не мудрствуя лукаво, вновь забросил ноги в тяжелых армейских ботинках на стол, – Очень даже произвела. Благодаря ей у меня появился первый подозреваемый.

Варжик огляделся и, подвинув ближе к столу стул, на который обычно сажал собеседников, присел на него сам. Лицо его приняло насмешливо-снисходительное выражение.

– Дамиан? – почти издевательски осведомился он, – Несчастный дурак, боящийся крови и не отвечающий за свои действия?

Рейнвальд на шпильку не прореагировал, оставаясь столь же каменно-спокоен и, самую малость – самодоволен.

– Нет, – хладнокровно отозвался он, – Чем больше эта очаровашка пыталась перевести стрелки на него, тем больше я убеждался, что придурок здесь ни при чем. Ты, кажется, сказал, что он боится крови?

– Ну да, боится, – Франц недоуменно кивнул и, осененный внезапной догадкой, так и замер, недоверчиво вглядываясь в «лучшего из лучших», – Погодите, погодите… Вы что, хотите сказать, что подозреваете Штеффи в том, что она – Феникс?? Да вы с ума сошли! – он фыркнул, хлопая себя в негодовании по коленям, – Холера, да эта девчонка боится трупов, она как-то увидела одну из жертв – так я чуть не оглох от ее визга!

Курт чуть склонил голову набок, с любопытством вглядываясь в собеседника.

– Вот и польские словечки в ход пошли, – как бы между прочим заметил он, – С момента знакомства жду, когда ты прекратишь сдерживаться, сынок, – и, не обращая внимания на некоторое недовольство Варжика, продолжил, – А если тебе поверить, так полгорода боится кто крови, кто трупов, однако же у кого-то из них хватило смелости порешить всех этих людей. Причем, повторюсь – убить самыми разнообразными способами, значит, состояние аффекта тут отпадает начисто. Убийца планировал преступление, хладнокровно и расчетливо… И да, я полагаю, что женщины тоже на такое способны.

– Пся крев! – совсем распалился комиссар, вскакивая на ноги, – Да что вы прицепились к женщинам?! Признайтесь, Рейнвальд, вы женоненавистник? Или что-то знаете? Вы упорно пытаетесь подвести меня к мысли, что убийца – женщина, а между тем, я все еще уверен, что это парень: сужу по силе, с которой были совершены убийства. Кстати, не хотите посвятить меня в подробности последнего случая?

– А, – Курт, выслушавший нотацию с совершенно непроницаемым лицом, пренебрежительно приподнял один из листков бумаги, во множестве лежащих на столе, и сунул его в руки собеседнику, – Читай, поляк. Отчет эксперта.

«Поляк», усилием воли удержавшись от раздраженного вздоха, демонстративно вежливо принял отчет и впился в него глазами. Затем, не отрываясь, нащупал оставленный стул и медленно опустился на него.

– Значит, удар сбоку точно в сонную артерию… – Франц взял со своего стола ручку и принялся постукивать ею по подбородку, – Так-так. Острый предмет, предположительно нож… диаметр входного отверстия… – он поморщился и, бросив листок на стол, покачал головой, – Это не нож.

Рейнвальд довольно ухмыльнулся, одобрительно кивая и затягиваясь.

– Тоже заметил? Да, диаметр не соответствует стандартной ширине лезвия. Да и более плоское оно у ножа… Это может быть, конечно, какой-нибудь стилет или нож по специальному заказу, но в это верится с трудом. Тут скорее… хм… – он придвинул листок к себе и, разглядывая его, сбросил пепел в пепельницу, – Что-то вроде широкой отвертки, или, может быть…

– Заточки, – резко перебил его Варжик и, почти восхищенный своей догадкой, немного приосанился. Сыщик еще раз кивнул.

– Да, я тоже так подумал. Похоже на заточку, мне такие раны приходилось видеть у осужденных после конфликта с сокамерниками, – и, не дожидаясь расспросов комиссара, внезапно очаровательно улыбнулся, едва не выронив изо рта сигарету, – Ну что ж, сынок. А теперь скажи-ка мне, кто из местных жителей сидел?

Франц, как раз размышляющий на эту тему, нахмурился и недовольно мотнул головой. Чувствовать себя подчиненным человека, который его начальником не мог бы быть ни при каких обстоятельствах, было неприятно.

– Этого я не знаю, – резковато отозвался он и хотел, было, прибавить еще что-то… но внезапно расплылся в довольной улыбке, озаренный какой-то идеей, – Зато я знаю, кто здесь делает ножи. И по специальному заказу тоже…

***

Синьор Романо Гарацци был одним из «старожилов» молодого городка – старый итальянец поселился здесь едва ли не в год его основания, обосновался, и, по-видимому, покидать свое жилище не планировал. Дом его стоял несколько на отшибе, что, с одной стороны, казалось странным, но с другой сполна объяснялось профессией оружейника – его дело порой порождало неприятный шум, и пожилой мужчина стремился защитить соседей от него.

Итальянца в городе любили. Еще не дряхлый, довольно крепкий, сухой и жилистый старик обыкновенно бывал приветлив и улыбчив, никому, казалось не желал, да и не делал, зла, а уж оружие мастерил просто восхитительное!

– У нас многие к нему часто обращаются, – рассказывал Франц навязавшемуся ему в напарники Рейнвальду по пути к дому синьора Романо, – Конечно, не всегда чтобы получить какое-то красивое оружие, это здесь не в ходу, но он и кухонные ножи делает такие, что просто загляденье. Если нож затупился – заточит его, если сломался – починит. Отзывчивый дядька, в общем. Странно подозревать такого.

– Не могу понять – ты сам дилетант, или меня за дилетанта держишь? – Курт покачал головой и сунул руки в карманы, – Я его пока ни в чем не подозреваю, я его даже в глаза не видел. Сажать сразу тоже не буду, не волнуйся, поляк. Так, пару вопросов задать хочу, может, осмотреть его мастерскую… Если ты говоришь, что заточить нож он способен, а мы дело имеем с заточкой – есть все основания подозревать его в проведении и такой работы. Может быть, ему навешали лапши на уши! – видя, что спутник жаждет возразить, сыщик повысил голос, – Может, он сам не знал, зачем делает это! Но выяснить все досконально стоит – если появилась хоть какая-то, хоть тоненькая ниточка, надо хвататься за нее обеими руками и крепко держать. Быть может, в будущем она превратится в толстенный канат… Здесь?

Варжик, не отвечая, затормозил у крепкого, почти нового бревенчатого дома и, дернув ручник, резко кивнул. Нотации Курта Рейнвальда ему категорически не нравились, сам сыщик кроме раздражения ничего так и не вызывал, и искать убийцу с ним на пару было очень неприятно.

Тем более, что Франц доподлинно знал, кто убийца и гадал лишь, как убедить Феникса прекратить свое бесчинство. Он иногда обещал, что скоро закончит, но потом обнаруживался еще один труп и становилось ясно, что конец еще далек.

Пожалуй, единственное, что толкало Франца Варжика упорно и ответственно вести расследование, было желание узнать, кто скрывается за темным стеклом мотоциклетного шлема. Кто Феникс? Ясно, что это кто-то из жителей города, но кто, кто?.. И что, если сейчас они пришли именно к нему в дом…

Комиссар поморщился и чуть мотнул головой. Что за глупости, в самом-то деле! Романо Гарацци, конечно, еще достаточно крепок, его и в старики-то особенно не запишешь, но Феникс определенно много моложе его. Да к тому же и говорит оружейник с заметным итальянским акцентом, который так и не сумел изжить за годы жизни здесь. А речь Феникса чиста.

Заметив, что напарник замялся, Курт с любопытством вгляделся в него и, перебросив косичку через плечо, опять отбросил ее назад.

– Боишься увидеть реки крови и горы трупов, сынок?

Франц вспыхнул.

– Холера ясна! – рыкнул он, – Я не трушу, черт бы вас побрал, просто задумался, как правильнее построить разговор! Хватит вам уже подкалывать меня, я не мальчик, в конце концов!

– Ну, ведь и не девочка, насколько я вижу, – невозмутимо отозвался Рейнвальд и, повернувшись спиной к собеседнику, поправил ворот красной рубахи, – Не волнуйся, поляк. Говорить буду я, тебе останется лишь поддакивать и кивать.

Возмущенный Варжик только и успел, что открыть рот – сыщик, не дожидаясь выражений его негодования, уже уверенно шагал к обители оружейника. Комиссару ничего не оставалось, кроме как последовать за ним – в конечном итоге, правосудие в этом городе должно было вершиться с его ведома и под его присмотром, тем более, что в справедливости подозрений и возможных действий Курта Рейнвальда уверен он не был.

– Кстати говоря, ты, как я заметил, не ознакомился со всеми подробностями дела, – продолжал, между тем, сыщик, хладнокровно шагая к дверям дома, – Наш убийца немного изменил своим привычкам – эту жертву он, судя по всему, ограбил. Нам это дает хорошие шансы на победу – стоит найти украденные вещи, и убийца, можно считать, в кармане.

Франц, которого известие об ограблении жертвы поставило в некоторый тупик, недоверчиво сдвинул брови. На его взгляд, суждение собеседника отдавало неоправданной легкостью.

– Вещи он мог продать. Если мы найдем человека, ими владеющего – далеко не факт, что это и будет убийца.

– Но по следу вещей легче будет выйти и на след того, кто их украл, – невозмутимо отозвался Рейнвальд и, остановившись у домика оружейника, уверенно постучал в дверь.

На сей раз комиссар предпочел не отвечать по собственной воле – оспаривать глупую уверенность новоявленного коллеги ему казалось делом довольно напрасным. В конечном итоге, Курт, судя по всему, был человеком, во-первых, упертым, а во-вторых – самовлюбленным, что гарантировало напрасность попыток достучаться до его здравого смысла. Да и был ли у него здравый смысл вообще, или же его давно задавило самолюбие, сказать было трудно.

За дверью послышались шаги и Франц предпочел сосредоточиться на новом собеседнике, прикидывая, как будет происходить диалог.

– Чем могу, синьор?.. – жилистый, крепкий пожилой мужчина, распахнувший дверь, с видимым изумлением уставился на незнакомца в красной рубахе, военных штанах, да еще и с дурацкой косичкой на затылке, затем перевел взгляд на его спутника и расплылся в приветливой улыбке, – А, команданте! Заходите, заходите, а это?..

– А это мой коллега – Курт Рейнвальд, сыщик, – Варжик, чувствуя некоторую гордость, вежливо подвинул насупившегося спутника, сам первым входя в дверь, – Помогает мне с расследованием.

Сыщик, по-видимому, не слишком-то польщенный такой характеристикой, хотел, было, что-то сказать, но синьор Романо предпочел прореагировать сам.

– О, Курт Рейнвальд! Наслышан, наслышан, синьор, – продолжая цвести улыбкой, он чуть склонил голову, протягивая руку для пожатия, – О вас говорят, как о лучшем сыщике всех времен, но и как о самом безжалостном, – старый оружейник подмигнул, сопровождая гостей в дом, – Что же вас ко мне привело?

Самый лучший и самый безжалостный сыщик негромко хмыкнул и, быстро пожав протянутую руку, оценив крепость хватки, приподнял один уголок губ.

– Убийство нас привело к вам, синьор Гарацци, убийство. Этой ночью погиб человек.

Старик тяжело вздохнул и покачал головой, выпуская руку собеседника.

– Это ужасно, caro mio[1 -