На грифельной канве

Заводная кокорека,
Время детства – оправданье…
Я вошла два раза в реку:
Может сбудутся желанья?

Viva Domenica!

Недавно цокот льдин на полынье,
И тонкий лист, и небо в подмарене…
Еще не принята, уверена я в сцене,
На завязи прохожеством артист.
Viva domenica! Я жизнь переживу
И не достигну чистоты Равенны.
В бутоне мудрости закрытом уплыву,
С весной гребя веслом попеременно.
Виясь в сандалиях прошествовал Пилат —
Читает рукопись кофейных спитых зерен.
Бунтуй, душа моя, ты весишь сто карат,
Если Спаситель был распявшим непокорен.

Silentium

Молчанье-признак дум серьезных,
И в сонме прошлых бурных лет
Усмотрит око от курьезных
Ошибок и печалей след.
Молчит душа, молчит природа,
И ты не можешь говорить.
Извне ты видишь непогоду,
Боясь в себе ее открыть.
И, как ни странно, но в природе
Бывают схожие черты,
Когда в лиловом небосводе
Молчанье – недруг суеты.

Аккорд!

Аккорд! Сорви прохладный лист
И выжми сок в вечернем плаче джаза.
Пока разрежен воздух, голос чист —
Природно эстетическая фаза.
Труба и холст: случайному совпасть
Возможно ль в линиях разумного начала,
Фальшивый звук посмеет ли упасть
В объятия лесного покрывала?
Еще аккорд! … Из труб капель, капель,
Драчливые и ноющие осы.
В искусство холодеющая дверь
Скрипучим эхом задает вопросы.

* * *

Березовой плесенью свет заразился лесной,

Витающим духом опять напомадилась хвоя,

И в солнечных брызгах немого не ищет покоя

В воротах дубовых последний воздушный конвой.

    Август 1998

Биолог и муха

Как тень по веточке мимозы,
Ты, муха, медленно ползла.
Сквозь одолень – ночные грезы
Смахнул тебя я со стола.
Прости, о дивное творенье,
Я не хочу твоих обид.
Жива ты или привиденье?
Смотри-ка! Ползает, не спит.
Ты, муха, существо лихое,
Но лучше пыл свой поумерь.
А опыт – дело неплохое,