Проклятый граф. Том VIII. Мат гроссмейстеру

– Роман, – одернула спутница, – Ты только при Вике про смерть не шути, сделай одолжение. У него сейчас трагедия – дочь болеет, ты же слышал. Или она еще не болеет? Рик, ты… Ричард, да не беги же ты так!

Ренард, который шел, на самом деле, совершенно спокойным, размеренным шагом, удивленно обернулся и легко пожал плечами.

– Да это вы тормозите, а не я бегу. Кстати, если время передвинулось, то теперь тем более неизвестно, что сейчас творится в жизни Вика, надо быть как-то… – мужчина пошевелил пальцами в воздухе, подыскивая аргументы, – Потактичнее. Роман, для тебя повторяю отдельно – потактичнее! Держи себя в руках, и постарайся где-нибудь обнаружить совесть.

Виконт негодующе фыркнул. С его точки зрения, от него в задуманной операции зависело многое, даже очень многое, поэтому такие несправедливые ограничения юноше претили.

– Я не могу держать себя в руках – я держу шпагу! – язвительно отозвался он, – А шпагой я хочу проткнуть Вика, зажарить его над камином и съесть завтра на ужин, а не продырявить себя! И вообще, дядя, тебе не кажется, что ты слишком много ко мне стал придираться? У тебя что, в этом времени дар воспитателя открылся?

– Пообщаешься с мое со слугами – еще и не такому научишься, – элегически отозвался совершенно не обидевшийся баронет, и прибавил шагу.

…На этот раз их не ждали – никакой стражи возле входа не было, никто не пытался подстрелить на подходе, да и вообще замок казался без пяти минут вымершим.

Серым. Выцветшим. Печальным.

Ренард остановился неподалеку от дверей и, подняв голову, окинул мрачное строение долгим, грустным взглядом. Ему не надо было объяснять, что происходит здесь.

– Должно быть, замок отражает настроение хозяина, – негромко вымолвил он, – И думается мне, что Вику сейчас очень плохо.

– Должно быть, Вик сейчас отвлечен более важными делами, – в тон ему отозвался Роман, – И, если время скакнуло… Интересно, насколько? Может, постучать и спросить?

Татьяна, в последний момент успев перехватить руку виконта, только покачала головой. Безрассудная, веселая отвага этого юноши порою доходила до абсурда и, признаться, иногда это ее очень утомляло.

– Роман, ты вообще нормальный? Если стража притаилась за дверями, если они только и ждут, чтобы наброситься на нас…

Негромкое покашливание заставило ее замолчать, и удивленно перевести взгляд на Ренарда. Баронет стоял, упершись рукой в двери и выглядел, прямо скажем, довольно мрачно – будто понял что-то, осознал и осознание это ему не понравилось.

В принципе, так оно и было.

– После смерти маленькой Натали… – негромко начал он, – Прислуга стала разбегаться из замка. Ползли слухи о проклятии, оставаться рядом с Виком люди опасались, поэтому к тому мигу, когда подрос и заболел Адриан, стражи в замке уже не было. Оставалось несколько верных людей, кое-кто приходил на несколько часов навести порядок – за плату, разумеется, – но и только. Я думаю, мы можем входить без опаски. Сейчас в замке, скорее всего, только Виктор и Аделайн… и Адриан, я надеюсь, – больше прибавлять Рене ничего не стал. Только уверенно потянул тяжелое металлическое кольцо, распахивая створку и первым шагнул в холл замка.

Спутники, переглянувшись, поспешили за ним – обоим хотелось скорее завершить свое задание, и к тому же было очень любопытно увидеть, каким был Нормонд в шестом веке.

Надо сказать, особенного впечатления замок на них не произвел.

– Такое чувство, что здесь только Эрика на стуле не хватает… – девушка поежилась и, непроизвольно обняв себя руками, глубоко вздохнула, – Так серо… так пусто! Неужели Вик жил так бедно?

– Вику в эти дни было не до заботы об убранстве замка, – баронет нахмурился, вслушиваясь и, покачав головой, уверенно шагнул к балюстрадам, явственно направляясь в правое крыло, – Что-то растащили убегающие из замка трусы, что-то забрали в качестве платы лекари и маги… Да, Нормонд в эти дни несколько обнищал, но, можешь поверить, граф этим совершенно не интересовался. Его главным богатством всю жизнь были дети и, теряя их, о прочем достоянии он не думал. Тише! Сюда.

Роман, который шел с открытым ртом, озирая пустые серые стены, пытаясь увидеть хоть какие-то следы привычной роскоши на потолке, и в результате налетевший на балюстраду, недовольно поморщился и, потерев ушибленное бедро, поспешил за родными.

В гостиной антураж был несколько повеселее – привычно горел камин в углу, потрескивали поленья; стоял большой, сейчас почти пустой стол, вокруг него толпились стулья, и даже на окнах висели тяжелые портьеры. Здесь стены не были серы – их обтягивала какая-то шелковисто поблескивающая ткань, а сверху виднелись картины, изображающие разнообразные сцены охоты. Здесь пол не был грязен, как в холле – он по-прежнему блестел, говоря о трудах приходящей прислуги, и крича о благосостоянии семьи.

На середине большой столешницы высилась огромная ваза с букетом чудесных, источающих дивный аромат, цветов.

За столом, на том месте, что в настоящем времени предпочитал занимать Альберт, сидела, уткнув лицо в ладони, убитая горем женщина.

Ренард вошел и, увидев ее, остановился, тяжело вздыхая и делая знак спутникам тоже замереть. Женщина была ему знакома.

– Ада… – хриплый голос баронета перекрыл собою треск поленьев, и графиня де Нормонд, вздрогнув, подняла голову. Увидев брата, она слабо улыбнулась и поспешно стерла бегущие по щекам слезы.

– О, Рене… – голос ее дрожал, говорить удавалось с трудом, – Я не ждала тебя, прости. Тебе… тебе известно о нашем несчастье?

Мужчина осторожно кашлянул и, беспомощно оглянувшись на столь же растерянных друзей, аккуратно кивнул.

– К-конечно, милая, конечно. Бедняжка Натали…

– Натали! – Аделайн улыбнулась с оттенком неизбывной горечи, – Моя маленькая принцесса… Ее нет уже несколько лет, но боль все не утихает, ты прав. Но я говорю о другом несчастье, Рене, я говорю об Адриане… Он болен, и я боюсь, очень боюсь – все повторяется, как с Натали.

Баронет тяжело вздохнул. Ситуация немного прояснилась, стало понятно, хотя бы приблизительно, какой сейчас период времени, но сказать об этом сестре он, конечно, не мог. К тому же, убитой горем женщине следовало как-то представить своих спутников, коих она не заметила до сих пор лишь потому, что плакала, и момент для этого тоже казался неподходящим.

– Я… – мужчина замялся и вдруг так и расцвел, осененный идеей, – Я слышал, конечно, Ада, слышал. Я привел целителей! – он обернулся и широким жестом указал на совершенно ошарашенных таким поворотом Татьяну и Романа.

Аделайн всхлипнула и, сжав руки в замок, чуть подалась вперед, вглядываясь в незнакомую девушку и кого-то напоминающего юношу.

– Они так юны… – она покачала головой, – Я уже не надеюсь, Рене. Пусть попытаются, конечно, но… А впрочем, быть может, ты и прав – быть может, юность справится там, где ничего не смогла сделать мудрость. Проходите, – она царственным, исполненным благородного достоинства жестом указала на дверь, ведущую к спальням хозяев, – Мой муж сейчас там, он сидит у постели сына. Мы сменяем друг друга, Виктор устал… Но уходить не пожелал. Проходите, прошу вас.

– Ага, – растерянно отозвался Роман и, движимый каким-то странным импульсом, вдруг в два шага оказался рядом с родственницей, хватая ее руку и поднося к своим губам, – Мы сделаем все, что в наших силах, графиня. Мы спасем вашего сына.

Аделайн слабо улыбнулась и кивнула. Подобные обещания не были для нее внове – эти же слова повторял каждый пришедший целитель.

Татьяна предпочла промолчать. Она, как никто понимала и сочувствовала несчастной женщине, она могла представить себе чувства матери, переживающей такой ужасный период, и просто не находила сил ничего сказать. Она ведь и сама переживает за Анри, безмерно волнуется из-за проклятой магии дыхания, так хочет узнать, как он там… А Виктор тут валяет дурака.

Нет, этому пора положить конец!

К нужным дверям девушка направилась первой; спутники ее, несколько удивленные такой резкостью, поспешили за ней.

Уже за дверями, поднимаясь по лестнице, Роман вдруг остановился и, повернувшись к спутникам, очень серьезно произнес:

– Мы должны что-то сделать. Должны как-то спасти мальчика, я… я пообещал бабушке, и совсем не хочу ее подводить!

Ренард печально улыбнулся.

– Это невозможно, – тихо отозвался он, – Ты забыл? Лучшие маги бились над его исцелением, но, увы…

– Но, насколько я помню легенду, Рейнира в замок никто не пустил! – неожиданно оживилась Татьяна, – Роман прав. Нужно попытаться что-то сделать, хоть как-нибудь исправить эту чудовищную несправедливость! Нельзя так, нельзя позволять Чеславу все время побеждать, я хочу отобрать у него хотя бы одну из одержанных побед!

Спутники девушки, обуреваемые схожими чувствами, переглянулись, а затем уверенно кивнули.

***

Чеслав потряс головой, вытряхивая из волос осколки штукатурки и, окинув долгим взглядом покоящуюся в руинах потолка гостиную, неспешно перевел его на прямого, как струна, Анри. Чарли, не сумевший выдержать атаки камня, лежал без сознания за его спиной, но сам маг, как и его противник, задет почти не был, разве что лицо и волосы были испачканы в побелке.

– А ты хорош… – задумчиво проговорил оборотень, не прекращая изучать юного мага, – Такая вспышка! Такая сила! Я бы взял тебя в ученики, парень, я бы многому мог тебя научить.

– У меня уже есть наставник! – зло отозвался Анри и, сжав кулаки, прибавил, – И к тебе в ученики я бы не пошел ни за что на свете!

– Твой наставник живет на этом свете всего лишь три сотни лет, тогда как за моими плечами полторы тысячи лет практики, – невозмутимо откликнулся собеседник, – У меня ты бы мог многому научиться.