Стихосны

Губы твои рассматриваю часто
И представляю в них свои.
Мне кажется это ужасным —
Влюбиться лишь в свои мечты.

Возьми же за руку меня легонько,
Смогу я настроение твоё считать.
В руке твоей под теплою ладонью
Я будто вновь смогу Вас созерцать.

И почему-то «ты», то «Вы» идет в стихосложении.
Час уважения или незнания тебя?
Но если стих открылся так в рождении,
Возможно, что-то есть тут для меня.

И вот я грежу первой ночью нашей:
Толчки и нежности так смешанно искрят,
Что улетаю далеко, став Вашей,
Как будто бы всегда ей и была.
Вы каждую частичку моей кожи
Вдохнёте, прижимаясь в лад
С моей ногой, рукой и телом в дрожи,
В безмолвном танце, где единый такт.

Мне так ещё никто не делал,
Не трогал так, как ты сейчас.
Любовь, наверное, подделал,
Но так не смог бы – это вальс.

Цветок в цветке, тычинка, пестик,
Соцветье новых завитков.
Я Ваш прекрасный весь букетик,
Срывай меня на пике моих слов.

Я дышу, ты тоже дышишь,
Дышит вся земля вокруг.
Где ты был, мой милый победитель?
Где ты прятался, мой друг?

«Во льдах холодных, там, где бродит грубость…»

Во льдах холодных, там, где бродит грубость,
В них тупость тоже как-то родилась.
И каждый раз, когда мы к людям грубы,
Они включают тупость, всех виня,
И бьются о холодные махины.
Вместо того, чтобы в глубины заглянуть,
Они берут в тупые руки те глубины
И людям тупо ими раздают.
Тем, кто берет, порой бывает худо
И плохо в сердце, серо так в душе.
А кто достаточно умен, чтобы всё «блюдо»
Внутри себя принять не как клеше,
Тот сразу станет много углубляться
В творчество, способно что поднять
И крылья, и с колен, и лица, улыбаясь,
Понять искусство выше, чем вся знать.
И даже голосам и слезам место,
И боль внутри, что заморозит мать,
Растопят пламенем из пламенного сердца.
Я буду с Вами в те мгновения стоять,
Я буду с радостью
Видеть и суть, и всю вашу природу,
Когда все ангелы, что оказались ниц,
Перед собою обретут свободу,
Когда тупые рыла перестанут быть,
Я Вам скажу, что есть святые воды,
Которые способны исцелить.
И пусть покажутся нелепы сходу
Такие громкие далекие слова,
Я вам клянусь, что ваши все невзгоды
Безмерной глупостью покажутся тогда,
Когда глаза внезапно станут видеть близко,
Когда слова пройдут в ваши сердца.
И каждый человек сумеет ненавидеть с искрой,
Но только от любви, сквозь ненависть любя.
Покойся с миром ты, безмозглая тупица,
Что рвётся иногда некстати в бой.
Я удушу тебя внутри копытцем,
Своей чертовски теневой чертой.
Сольются реки, и взойдёт мирское
Нечеловечно-человечное клеймо.
Ты будешь вместе, будешь с ним едино
И зваться будешь сам себе судьбой.
А может и героем зваться
Захочет человечек лишь умом,
Но что геройского у члена, братства,
Когда душа идет из сердца далеко.
И нету в мире разделённей веры,
Чем вера во единого творца.
У меня лично бытует своё мнение,
Что Бога создали самим Богам.

«И мне кажется, что меня услышат…»

И мне кажется, что меня услышат
В попытке до себя-то докричаться.
Вовсе не казаться себе в пытке,
А до себя кричать сложней всего стараться.
И тот, кто там внутри меня, услышит,