Стихосны

«Скажи, русалочка моя, куда ты держишь путь?..»

Скажи, русалочка моя, куда ты держишь путь?
Голос, в ракушке храня, отдай мне и забудь.
С тобой мы, вместе и любя, так много проплыли.
Пора прощаться нам с тобой – друг друга сберегли.
Теперь моя пришла пора, где прошлому отбой,
И ты плыви, сестра моя, плыви к себе домой.
Спасибо, милая, за всё, прощаюсь навсегда,
И отвязала я с тобой все нити от себя.
Ну что ж, прелестен твой подарок, что ты давно несла,
Мой голос важен мне сейчас, важна моя судьба.
И к мудрости своей пришла, откинув все хвосты,
И возрожденная из пены, коснулась я земли.
Приятен мне земли покой, приятно ощущать,
Что за поступки и дела готова отвечать.

«Могу быть тебе подругой…»

Могу быть тебе подругой,
Такой нелепой, прекрасной сукой.
Могу в глаза смотреть, не отрывая взгляда,
И пожирая, травить своим ядом.
Могу сидеть и тишиной питаться,
С тобой держаться, не расставаться.
Где-то искренне с черствыми искрами,
Краешком сердца касаться мысленно близко.
И уходить, не обернувшись шустро,
В Тихий океан в замкнутом круге будто.
Я могу быть тебе девушкой,
Милой, приветливой, безответственной.
В свете раздеться, под взглядом твоим греться, согреться.
Цветом прекрасным, ясным, распуститься птицей,
С тобой слиться и виться.
Как змея, извиваясь, злиться,
Слиться в объятиях с ароматами мяты.
Медленными шагами назад ступая,
В глаза смотря, не отпуская тебя мысленно,
Уговаривая остаться ради рая сердечного,
Блаженного мая, нашего мая, где я.
Я могла бы ради тебя, никак не против воли,
Всё для нас, все до боли
Расщепить, отдать, выбрать путь нам обоим,
Проникнуть в суть, промелькнуть.
Могла бы искренне, истинно,
Без искр прихоти, лихо так
Очаровать, чарующе повиноваться,
Быть, плыть, не винить,
Пробивать путь, жить.
Я всё могла бы воистину,
Во имя нас, любви близкой, искренней.
Могла бы, может быть, не так быстро,
Но всегда высоко взлетать с рисками,
Не боясь упасть тихо.
Такая я, а ты мог бы?
Все это ради самого себя, смог бы?
А вообще для людей, просто так, мог бы?
Легко ли с ног сбить Бога
У порога своего дома,
И не заметить неисправности души,
Потерявшими в глуши, внутри лёг бы.
Вот бы ещё немного смелости себе дал бы.
Я бы, ты бы… мог ли?

«В потухшем омуте, казалось бы, надежд…»

В потухшем омуте, казалось бы, надежд,
Мы одну лишь греем – веру.
И если человек к себе невежд,
Ему не покорятся ветры.
В затихшем голосе прекрасной птицы
Всегда останется тайна души.
И если она скроется от лиц
Навеки, сердце её задышит.
А если в полумраке на росе
Слеза коснётся чьих-то рук отчаянья,
Её услышат будто бы во сне,
Шепотом вокруг, в раскаянии.
Когда коснётся женских рук тот луч,
Что первым засияет в небе,
Она сквозь тьму к тебе прильнёт
И добротой сразится с океанами.
И пусть поднимется с морских глубин огонь
И будет, обжигая, кровоточить.
Она пронзит его своим крылом, мольбой
О том, что может ярость обесточить.
О, если бы в потухшем омуте вечных надежд,
Грелась хоть одна слеза принятия,
Смогла бы встать и не одна орда с колен
И заключить гнетущего врага в свои объятия.
И почему-то рукопись творца
Становится безликой в человечестве.
И будто бы все ждут его конца,
Чтобы открыть ключом то, что не лечится.
А открывая, с изумлением восклицают:
«Какая правда тут неслась годами!».
И неужели думают, что знают,
Какая та была в его творении?
И каждый раз, читая все стихи великих,
Ты для себя находишь что-то важное.