Канатоходцы. Том I

Мельде

«Надо помнить “надо”!» – главная наука детдома, – и он на ногах.

– По тебе бы, как по расписанию, товарняк отправлять. – На кухне Андрей пьёт холодную воду. «Железнодорожник». Оператор шпалоукладчика.

На ледяном канате тропы ломиком: дзык, дзык, дзык. Лопаткой: тук-тук-тук. Метёлкой – шур-шур-шур… Доремифа-соль, милиционер! Не было бы Андрея, и ментов бы во дворе не было.

– Опять квартальный! «Это кто там с метлой?» Говорю: братик, дворничиха от домоуправления халтурно метёт.

– Какой я тебе брат…

– Мне алиби на всякий пожарный… Ларёк – ерунда, мокрое дело в городе!

– На Нагорной такой пожар! На телеграфе охрану усилили… Убито пятеро: мать, отец, дети… Они евреи. А этих не найти: двор облит… Андрей, в керосинке на дне…

– Ладно, Эльза, куплю… Будут хватать!

Охрану усилили! Прямо готовы к революции!

– Генрих, ты его выгороди как-нибудь.

– Нюх отбит у ищеек! – в ответ нервное хихиканье.

– Ты на воле, а меня – в лагерь!

Пиджак гэдээровский… Тьфу! Вот они, пятна крови!

– Летом пытают, я ору: не петрю, кто легавого угробил! В этом деле шаберы. В лагере я Бобкова финкой. В доме кровь на полу, на занавесках!

– Ты, наверное, там был?

– В ментовке какой-то дурак болоболит! А ему – медик, которого вызывали для реанимации мёртвых жидов.

В райотделе к Мельде, как к другу:

– Ну-ка, открой футляр… Ого, музыкальный инструмент? – удивлён лейтенант. – Играешь?

– Да, немалый репертуар.

– Ты же слесарь-наладчик?

– Отработаю в цехе (я там передовик) и – на комсомольскую свадьбу играть мелодии будней великого народа.

– Молодец! – хвалит майор.

Биография на одной фабрике. Пять грамот за ударный труд, окончил ПТУ «Обувщик».

На конвейере мелкие ремонты… Параллельно дума о свадьбе, где играть не «мелодии будней», а мелодии любви. Неприятно, – опять крюк в дэка Дэзэ.

Вдруг к телефону. Пьер:

«…к Артуру направлен брат… Но звонок выдай. Важное дело…» Ура! Да и работе капут.

…С Лорой в трамвае. Никакая она не «принцесса» (выдумка Надьки Палаткиной).

Сон рассказал.

– На одной картине малых голландцев ни дороги, ни тротуаров, – каток.

– Но главное, Лорчик, стихи:

«Дорожка ледяная,
неси меня, неси…
А жизнь моя такая:
и горькая, и злая.
Дорожка ледяная,
спаси меня, спаси».

– Где я мог их выучить? Эльза говорит, – наша фамилия откуда-то из Нидерландов. Голландцы малые там?

– Ну, да.

– Наверное, и я… В предыдущем рождении.

– Откуда такие выводы?

– Братья говорят.

– Моей бабушке к её смерти снился лёд, впереди обрыв… Тебе, Мельде, умирать рановато…

Кафе полно народом, но так тихо, будто не свадьба, а будний обед каких-то неболтливых ребят или похороны. Вот так публика! Глухие. Все. И невеста, и жених. Парни – молотобойцы, работают на обрубке, где грохот выше нормы.

Фредди и его друг, сурдопереводчик:

– Глухонемые во многих городах. Тут с Украины, с Кавказа, из Прибалтики.

– Видишь Цветные гирлянды? Светомузыка. Но на децибелах они улавливают вибрации.

– Это будем! – даёт ноты Фредди.

– «Рок-н-ролл»!

Рёв колонок, мигание лампочек. Танцуют лихо!

«Хэлло, Долли». Вой, рёв! Под соло трубы колыхаются всей свадьбой. Он впервые видит музыку, от которой они с Лорой немного оглохли, хотя приятней пьяного пения не в такт.

– Уходим. Драки и на свадьбах, и на похоронах. – Альфред Данько изучил глухих и немых: активные они от тишины в головах.