Канатоходцы. Том I

У майора в протоколе не пятьсот рублей, а пять тысяч; деликатен с тем, у кого они украдены.

– ВИЗовскую шпану гоняем, никакого улова! Это залётные!

Да, холодно: младшие школьники в домах, люди бегут мимо, не глядя друг на друга. И, тем не менее… Никто не узрел у «немецкого» дома автомобиль во время кражи. Вор в идеально вымытых «Прощай, молодость». Либо наподобие фараона на руках подельников, либо он где-то неподалёку, – и тихо, белым настом…

– Не обрадовать тебе друга.

– Никакой он мне не друг! Я с ним как с интеллигентом: баба убита, деньги кто-то, а он врёт! Глянь, это говорит его, далеко не криминальный водитель: «Вы возите Натана Ароновича каждый день?» «Да» «И в эту среду?» «Сработы домой» «А вечером?» «Никуда…» «А в другие дни?» «Бывало и в морги… Уйдёт, а дома не предупредит».

«Больше негде» быть верной Ане, кроме как у «её родной сестры»!

«Двадцать девятого января в двадцать один час с минутами…» — А не в девятнадцать, как говорят папа с «ребёнком»! – …пришли Пинхасики… Не могут найти Ф.И.Пинхасик. У нас её не было. Коваленко Т. И.»

К этому моменту её не было вообще. Труп рядом с люком в погреб. Юбка до талии поднята. Милые руки (кольца, бордовый лак маникюра) некрепко опутаны крепкой верёвкой.

«Двадцать девятого января на именины дочери Тани ожидаем Инну Пинхасик к семи. Но только где-то в десятом часу она с папой… Никаких поздравлений. Напуганные, ищут маму Инны. Говорю: надо в милицию! Они буквально убегают. Коваленко К. А.»

– Врёт и девице велит! Доктор наук!

– Ты какой-то злопамятный…

– А ты ему повестку отдал, когда пульс проверил? И где он?

В коридоре нет двухметрового гражданина.

– Хабибулин Файзулла Ильясович?

– Я!

Двадцать девятого января он – с работы домой. Едят, выпивают с братом Фаридом. В двадцать два двадцать выходят из дому.

– В общага телефон! У меня нету. Горит! Моя дом через дорога! – махание руками для усиления речи.

Хабибулина Зульфия торопливо о ремонте крыши у Хамкиных, которые не доплатили:

– Лето, окно открыт, на улице орут: «Мало денег!»

Эти братья могли убить. Но, не рассчитав с огнём (как бы не перекинулся на их дом), рванули вызывать борцов с ним, не только с уликами (эта борьба была запланирована лиходеями). У Фарида билет на поезд… Иногда фигурант уголовного дела отъедет на пару километров и думает – не найти.

Братья… Как только в деле братья, – надо рыть! Тема для диссертации Кромкина, не имеющего братьев (и сестёр).

Шуйков дополняет:

– Я на этих татар запрос в деревню, откуда они родом… Вот ответ. Отец и мать умерли. Файзулла продаёт дом, вкладывает деньги в другой. На улице Нагорной.

– Не те… братья.

– …а тебе каких-то братьев?!

– …братовьёв, брательников или братков…

– У Хабибулиных нет братков.

Телеграмма: «…Связей с криминальным миром не выявлено». Официальный ответ на официальный вопрос.

А вот в дневнике Эразма Хамкина: «Летом ремонт крыши. Мама уплатила маловато: на улице крик работяг о “жадности жидов”» В январе вдруг говорит: “У дома кто-то болтается! Наверное, готовят месть”. Папа хохочет: «Тебе дорого обойдётся эта пятёрка!»

Детсад отрабатываешь?

– Ну, да. Сторожиха в коридоре…

Не тётка.

– Учитесь?

– Да.

– Удобная работа для освоения наук?

– На мне чистка картошки до утра! Иногда помогают.

– Кто он?

– «Он»?

Кромкин кивает.

– Фамилия Маслов. В то утро уехал на неделю: у него мама болеет.

– Куда, координаты…

Девушке разрешено уйти.

Майор:

– Не помочь ли ей?

– Надо иметь навыки на кухне.

– Я в армии…

Кромкин и в армии не картошку чистил, служа в Венгрии в Военной прокуратуре Западной группы войск.

– «К маме»! Зевают твои опера.

– Вот я тому, кто «зевнул»!

– Что делать, – «приветствует» Николай Гаврилович, как мог бы Чернышевский, его тёзка.