Канатоходцы. Том I

– Не нажрись вновь.

– Я бухарик?

– Ты не бухарик, ты… Руки давай…

Как для надёва браслетов[10 - – браслеты – наручники;]. В ладонях – непонятный предмет. Обёрнут мягким. Невольно его – мёртвой хваткой.

– Ну, бывай!

Вернулся в дом, глянув в окно на гостя, уходящего из гостей.

– Бандиты! – догадливая бабка-партийка.

В голбце новый тайник. Для денег. Но недавно шаберы[11 - – шабер – нож (арго преступников).]. И вот – «курица с цыплятами»! Вылез с ещё одной статьёй: за хранение «курицы» – пистолета с боевыми патронами.

– Тоня, у него там деньги…

– Да, ладно, мама!

Скинулся с ребятами у гастронома номер один.

Ольга Леонидовна, одетая в мундир (на морде борода!): «Филякин, к следователю!» Харакири хриплым матом (шрам на горле)… Мёртвые евреи ухмыляются, как не мёртвые.

Родной голос поёт:

Детство, юность провёл я, воруя,
Я – не фраер, – башлей не берёг.
Но сгубил мою жизнь молодую
Екате-е-ринбургский острог…

– Хватит петь об этом, – ноет Тонька.

– Кроме лагерных, – никаких! Вот как не верить маме и выйти за форменного уголовника!

Мельде

В городе каменные дома. Окна высокие, но узкие. Готические (никогда не говорит это непонятное определение). Тротуаров нет. Он катит ледяной дорогой.

Дорожка ледяная,
неси меня, неси…
А жизнь моя такая:
и горькая, и злая.
Дорожка ледяная,
спаси меня, спаси…

Впереди обрыв! И нет каната! Но главную гайку в голове до упора, не до срыва резьбы! В обувном училище науку дали в полном объёме: болты, швеллеры, отвёртки, молотки… Правда, по другим наукам плоховатые отметки. Вырос умным. На уроках литературы об отцах и детях… Там один индивид дрых на гвоздях. Это правильная конфигурация! А вот о Муму байка вредная (так говорит Пьер). Вредное вырубает одним тумблером. Die Ordnung[12 - – порядок (нем.)] ума и тела.

Метла, лопата… Лёд обколет, – и дверь уборной на крючке. Трудовой акт – гут! Арбайтен!

– Я уверенный, правильный, крепкий духом и телом! – тихо, но громко внутри (так велит Дейл Карнеги).

Его науку в виде грязноватой бумаги дали братья Строгановы, родня графа. У Пьера на работе нелегальное копирование литературы для индивидов, ушедших далеко от тёмных советских людей.

Ein, zwei, drei! Дыхательная гимнастика, гантели… Радио для тупого народа: «Перейдите к водным процедурам» (это как Андрей под рукомойником). КГБ запретило говорить диктору: «Примите душ», ведь у многих нет ванных. «Тотальная ложь» (говорит Пьер). Мытьё с головы до ног в отделённом от кухни углу у печки. На лавке два ведра: в одном – холодная вода, в другом – нагретая кипятильником. Пока физкультура, огрёбка снега, – кипяток! В корыте табуретка, на ней – тазик, куда наливает воду из вёдер. Губку – мылом. И – тёплой водой…

Одеколон «Шипр». Одна тупая бабёнка: «Ну, и воняет от тебя парфюмерией!» В выходной ходит в баню. Сегодня четверг. Омлет с корейкой. Бутерброды. Буттер, не только брод. Икра красная. Пара мандаринов, чай тёмного цвета с мёдом.

В троллейбус прёт, отпихивая тёток с детьми, бабок и дедов, школяров, некоторых умников, им уступающих, хилых работяг. У окна, как в библиотеке, открывает тоненькую книгу. Третья. Первая «Муму», вторая Карнеги о том, как иметь много богатых друганов. Эта дореволюционная: «яти», твёрдые знаки: «Для укрепления воли господин Омеговъ рекомендует делать дела, к которым не лежит душа». Утром душа ни к чему не лежит, кроме дивана «Юность» фирмы «Авангард». Как только укрепит волю, в магазине «Ноты» от его волевого напора отдадут даром клавир! В ЦУМе – импортный плащ! В «Продуктах» – кило колбасы!

На обувной фабрике обход станков и агрегатов. В «наладке» отдых. Напарника нет, отвозит в больницу мать, которая никак не умрёт. Однотонный гул цеха летней обуви убаюкивает.

– Мельде к телефону! – Кто это?!

Трубку в кабинете не торопится брать.

– Алё, – блеет, ну, будто баран какой-то.

«Мельде?»

– Да.

«Не узнал?»

– Это ты, Пьер?

«У тебя всё в порядке?»

– Да… А у вас?

«Нормально. Даю вводную: к Артуру отправлен брат.

– Мишель к Артуру?

– «Дай книгу ему…»

– Ка-ку-кую книгу?

«Ларошфуко», – ехидно.

– …фуко…

Аппарат вытирает рукавом: нет отпечатка?

– Имена иностранные! – комментирует начальница цеха Ерыкалова.

– Так, игра, – разводит руки, будто готов обнять эту бабу.

Намалёвана, как девица, губная помада и новая модель одного цвета (тапки для бабок). Годится ли для них морковный? Яркие цвета – молодым. Где купить яркую рубаху? «Товарищи, а товаров нет», – говорит Пьер.