В кровавых объятиях Кали

– Молчи, – гаркнул Коська, – никаких вдруг. Этих вдруг, и так уже много было. Не хватало еще, чтобы с ним чего плохое приключилось. Ты адрес его знаешь?

– Ага, – говорю, – знаю. Только запамятовал ненароком. Вот, прям, счас память и отшибло. Откуда? Я, чего, у него хоть раз в гостях, что ли, был? Всегда в магазине только и общались. Давай пожрем, и пойдем опять того мужика пытать. Может, он знает.

Быстро, очень быстро проглотив завтрак, а может уже и обед и запив все это дело местным пивом, мы целенаправленно пошли пытать того мужика.

Мужик адрес знал, но ни в какую не хотел нам его сообщать.

– Я, – говорит, – вас в глаза раньше не видал. Кто такие? Откуда, и по какому такому делу, вы пытаете у меня его адрес? Может, вы жулики, международного пошиба. Может, вас Интерпол пять лет, как поймать не может. А Ренни мужик состоятельный. Сейчас адрес узнаете, а ночью накроете его особняк медным тазом.

– Уймись, мужик, – ошалел я, – какой Интерпол? Каким тазом? Мы его друзья. Знакомы уже несколько лет. Постоянно ошиваемся в его магазине. Цацки пакетами скупаем. Мы просто волнуемся. Деньги ему вот за это кольцо принесли. Он мне вчера его продал, – и сую ему под нос руку, чтобы он удостоверился.

Мужик глянул на кольцо, потом на меня. Потом снова на кольцо.

– Хорошее. А чего вы ему не позвоните? Раз друзья, должны телефон знать.

– Звонили уже, – встрял Коська, – сначала трубу не брал, потом нам девка сказала, что абонент недоступен. Ты мужик, чего, и правда думаешь, что мы такие идиоты? Не позвонив – к тебе сразу ломанулись? Если хочешь, с нами поехали. Тебе же тоже любопытно.

Дядька почесал лысину, пару секунд подумал.

– Поехали. У меня машина за углом.

Ехать пришлось совсем недолго. Мы и не думали, что Ренни так близко живет. Подъехав к дому, отвесили тяпки. Все трое. И не только от того, что красавец-дом поразил наше чувство прекрасного. Дом, действительно, был просто великолепный. Все-таки, стекло и камень – это прекрасное сочетание. Особенно в умелых руках строителей и пытливой голове проектировщика. Да еще на ярком солнечном свете. Но больше всего нас поразило, что все окна, входные и балконные двери, были наглухо запечатаны рольставнями. Дом производил впечатление нежилого, и если бы не разбросанное по двору кое-где шмотье, видимо в спешке, то можно было подумать, что там никто и не жил никогда. Особняк покидали спешно, особо не заботясь, что вещи достанутся местным побирушкам, да жуликам.

– Чо, всем семейством свалили? И куда это они так торопились, что даже тачку в гараж не загнали? Вон, видишь, – ткнул пальцем Коська, – из-за угла дома синий бампер торчит. Пошли, глянем.

Вылезли мы из машины и отправились рассматривать двор. Семейство действительно уматывало в жуткой спешке. Со стороны дороги было не очень заметно, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что задний двор особняка весь, в буквальном смысле, усеян разным домашним хламом. Видимо, пытались забрать с собой как можно больше вещей, но по ходу этой операции пришлось избавляться от наименее нужного. Машина стояла, упертая мордой в открытый гараж. Не хватило, наверное, времени даже загнать.

– Стоп, – осенило меня, – а на чем же они умотали? Не на вертолете же? У них же всего один автомобиль, тот, что счастливо стоит мордой в тупик.

– На мотоциклах, – предположил Коська. – Вон видишь, из гаража следы двух байков к дороге ведут.

– Да ладно, – заржал я, представив эту компашку байкеров, увешанную чемоданами и сумарями, лихо зажигающую по просторам Индии, и непременно в немецких касках.

– Ты, Коська, в своем уме? У него жена на сносях. Какой ей байк с пузом? На первой же кочке родит. А дочка? Ну да хрен с ней с дочкой, ее на заднем сидении увезти можно. Но жена… Нее. Ее нельзя на байке. Да еще и наверняка кучу шмотья с собой поперли. Не знаю, в общем. Да и не это самое важное. Важно – почему и куда?

В общем, вопросов стало еще больше. Что естественно не добавило нам никакого оптимизма. Сплошное расстройство, и нам ничего не оставалось, как вернуться назад ни с чем.

– Пойдем к Питеру. У него в прохладе посидим. Поедим чего-нить. А то нахватались непонятно чего второпях, – предложил Коська.

Зайдя в наш любимый ресторан, мы уселись у самого края, с видом на центральную улицу. Заведение было летнего, открытого типа, под соломенной крышей. Вовсю работали вентиляторы, подвешенные к потолочному каркасу, и потому жару пережидать здесь было одно сплошное удовольствие.

Не успели сесть, как к нам подскочил официант незнакомой наружности, подал меню и отошел чуть в сторону, смиренно ожидая, пока мы чего-нить выберем.

– Извините, а где Питер? Выходной, что ли, сегодня? – обратился я к неизвестной наружности.

– Нет, сэр. Он отпросился у шефа, по какому-то очень срочному и важному делу. Ушел вот буквально десять минут назад.

И тут я вдруг вспомнил, что у нас тоже есть очень неотложное дело. Мери сказала, чтобы мы непременно после обеда зашли к ней. Типа, хочет нам поведать нечто нужное. У меня прям засвербило везде. Сижу, ерзаю.

– Ты чего? – спросил Коська.

– Заказывай быстрей, – говорю, – едим и чешим до Мери. Она просила прийти. Нехорошо даму почтенного возраста заставлять нас ждать. Тем более, ведьму. Помелом по харе пройдет осерчавши, не очухаемся.

Через сорок минут, мы уже стояли у ее двери. Только Коська поднял кулак, чтобы бухнуть им в дверь, тем самым известив о нашем явлении, как раздался голос Мери.

– Да заходите уже. Ждем давно.

Ключевое слово для меня в тот момент, оказалось – «ждем». Это с кем, интересно? Не успел я додумать, как дверь раскрылась, и Коська меня буквально в нее впихнул.

Картина, что открылась перед моим взором, была жуть, какая интересная. За стоящим посередине гостиной круглым столом с серьезными мордами сидели Мери, Юльке и Питер.

Ничего себе! Вот это неожиданность. Каким образом эта троица оказалась вместе, и почему именно к нашему приходу? Насколько я помню, Мери никого из них не упоминала. Понятно, что с Юльке она давно знакома. Но, что она и Питера знает, для нас это оказалось неожиданностью. Хотя Гоа – как большая деревня. Здесь все всех знают, ничего особенного, если вдуматься.

– Здасьте всем, – идиотским голосом проскрипел я.

– Давайте, садитесь, – пригласила Мери, – времени мало, а рассказать нужно много. – Вы, насколько я поняла, ни фига в сложившейся ситуации не разбираетесь. Верно?

– Очень верно, – буркнул Коська, – мало того, мы еще и не понимаем, как вы трое все разом здесь очутились? Верней, чего здесь Питер и Юльке делают? И каким, извините, боком, это все отношение к нам имеет?

– Я вас вспомнила, – смущенно улыбнувшись, оповестила Юльке.

– Ну надо же, а? Проветрилась, что ли, к утру? – съязвил я, – а мы-то подумали, что тебе вовсе память напрочь отшибло. Уж и не надеялись на возвращение и вспоминание.

Юльке обиженно надула и без того свои пухлые губищи и стала похожа на грустную рыбу.

– Ну ладно, – вставила Мери, – не обижай девочку. Она и без того от этой потери памяти чуть не сдвинулась. Всю ночь напрягалась-вспоминала, откуда ей ваши лица знакомы. А как вспомнила, так ко мне сразу прибежала. Вы, наверное, заметили, что Вас помнят только очень немногие? Верней, всего пара-тройка человек? Это для того, чтобы вас не отвлекать. Чтобы вы были как можно более свободны от всяких ненужных знакомств. Потому как дело у вас первостатейной важности. И…

– Так. Стоп, – прервал я ее, – подождите. Не отвлекать от чего? От какого такого дела, о котором мы ни сном, как говорится, ни духом? И для кого это дело первостатейное? Мы ни на какие ваши дела не подписывались. Мы сюда в отпуск приперли, пошатнувшееся здоровье поправлять, физическое и душевное, которые, не ровен час, лопнут, от недостатка витаминов, моря и солнца. И нам бы, по возможности, конечно, очень хотелось…

– Да, знаю я, чего бы вам хотелось, – перебила Мери. По всему видать было, что она тут за главаря, – но дело в том, что мы и сами ничего толком не знаем. Очень мало. Знаем, что те люди, которые вас помнят, должны вам в чем-то содействовать. Я, к примеру, ввести вас в первоначальный курс дела. Питер и Юльке… Не знаю, нахрена они вам. Вот честно, мне об этом не говорили. Сказали только, что нужны. И все. Не сейчас, так в будущем. Но вы должны узнать, что можете на них положиться и довериться. А пока, пусть остается все как есть. В общем, дело здесь довольно мутное и запутанное. Мне приказали до вас довести, что узнавать все вы будете частями. По ходу действия. Потому как никто толком не знает, как поведете себя вы в той или иной ситуации, и какие обстоятельства могут сложиться от ваших действий. Единственное, что могу сказать, вы на это подписались. Это абсолютно точно. Только не помните. И не в этой жизни это было. А может и вообще… не в жизни, а между! Все, что вам нужно, будет дадено по мере необходимости, и опять-таки, по поступлению неприятностей. Так что не дрейфте, мальчики, все будет хорошо. Вот.

– Очень интересно, и прям избыточно содержательно, – сорвался я, – и кто это они? И почему именно вам они все сказали? И вообще, если честно, то я ни хрена так и не понял.

– Ну… они! – закатив глаза под потолок, сказала Мери, – непонятно, что ли? Они! Верней она, по большей части. Я гляжу, Ренни тебе уже и колечко подогнал? Быстро он. Ну да ладно, теперь по поводу нее. В принципе, могли бы уже и сами давно догадаться, кто она. Вам же столько знаков от нее послано было. Пруд загнивший по приезду видали? Чего в нем росло? Правильно. Лотосы. У Ренни в магазине вазу древнюю наблюдали? Танцовщицы на ней что в руках держали? Лотосы. Что в вазе плавало, и что служанка к вашему приходу в нее напихала? Лотосы. Зря, что ли, она, рискуя здоровьем, их срезала? А теперь самое главное. Вы кольцо хорошо рассмотрели? И то, в чем оно лежало?

– Ну, как бы, да. Не новое. Царапины там, потертости всякие. А шкатулку так, только мельком, – промямлил я.

– Иди. Тащи шкатулку.

Через пару минут я приволок тяжеленную коробочку. Мери взяла ее в руки и с ехидством сунула мне под нос.

– Гляди. Чего на ней вырезано?

– Лотосы…

– Снимай кольцо. Теперь посмотри на свет камни. Что видишь?

Мать твою… Как же мы раньше не рассмотрели? Посмотрев на свет, я увидел, что в каждом камне красовался маленький, темно-синий, почти черный лотос. Эти лотосы были не вырезаны на камнях, и не вделаны или впаяны в них. Лотосы, как будто, составляли с камнями единое целое. Они явно были там всегда, внутри камней. Они – нерукотворные! Только из-за того, что они были чуть темней основного цвета камней, их и можно было разглядеть. Да и то, если только на свету.