Цыганское проклятье

– Отстаньте от мужика! Он во сне так сладко стонал, что даже я обзавидовался! – А это, конечно, Кирюха.

Федор дернулся, вырываясь из странных, тоскливых пут сна, точно из паутины, и растерянно похлопал ресницами, оглядывая счастливых, пахнущих поездом и перегаром друзей. Остальные – кто спал, кто разговаривал.

И хорошо! Хорошо, что на него не обратили внимания. Только друзья, но это ерунда. Чай, не первый год вместе.

– Я уснул?

– Не! Это тебя от запаха Петькиной самогонки таращит! Конечно, уснул! – ухмыльнулся Кир и подмигнул. – А кто такая Маша? Вчера небось склеил, когда из ресторана умотал?

Федя вытаращил глаза:

– Никого я не клеил!

– Ну конечно! С чего бы ты тогда во сне так томно постанывал и так нежно говорил: Машенька!

– Да ты бредишь или шутишь? – Федор отпихнул его масляную рожу и для наглядности и серьезности своих намерений даже покрутил пальцем у виска. – У меня даже знакомых с таким именем нет!

– Как же! А баба Маруся? Уборщица из студийной мастерской? – заржал в голос Макс. – Уж не по ней ли сохнешь? Маруся – Маша – и не отвертеться. А? Федь?

– Интересно, а твоя пассия на пенсии? – подхватил эстафету Петр.

– Вопрос в другом – сколько уже лет! – Ну, и Кир, естественно, не отставал.

Началось! Иногда компания выбирала для здорового стеба объект и проверяла его на прочность. И самое главное в такой ситуации – подольше продержаться, не показать, насколько тебя что-то из этого задевает. А лучше всего перевести все в шутку. Но стоит только дать маленький намек – заклюют!

– А что? Завидно стало? Небось сами хотели к ней подъехать? – Федор изобразил бесстрастный взгляд и равнодушную улыбку. – Но с ней вы, парни, не угадали! Помните секретаршу Михалыча? Кажется, ее тоже зовут Мария… Вот думаю, по приезде не пригласить ли ее в ресторан?

Макс помрачнел:

– В глаз получишь!

Кирилл с Петькой оживились, переключаясь на него:

– Да ты че, реально?

– И ничего не сказал?

Федор расслабленно выдохнул. Быстро он стрелки перевел! Пусть теперь Максим расхлебывает! А пока парни будут его донимать, надо подумать! Очень хорошо подумать…

Сон странный! Ему такие сны не снились с тех пор, как он ушел из дома. Переехав в общагу, он несколько раз видел такие же яркие, изломанные сны с участием умерших знакомых. Они пытались ему что-то советовать, куда-то звали, что-то дарили. Где-то в глубине души Федя знал, что такие сны не простые. Как говорила бабушка, «кто-то с того света пытается достучаться».

Но здесь все было иначе! Во-первых, яркие звуки: он действительно слышал и колокол, и песню! Во-вторых, образ девушки! Более чем неординарный! Голубоглазая красивая блондинка с короткими волнистыми, цвета спелой пшеницы волосами, одетая в какой-то странный мешковатый балахон. В-третьих, имена! Он действительно не знал ни одной Марии, и ни одного знакомого Алексея у него тоже не было. Ладно, надо подумать об этом, но завтра! Сегодня у него это плохо получается!

Отобрав у Макса, все еще пытающегося отвертеться от «порочащих его связей», бутылку с булькающей на дне кристально чистой жидкостью, Федор сделал большой глоток, поморщился и с опаской снова посмотрел в окно. На этот раз никаких девушек он не увидел, а от того, что увидел, сердце замерло в восторге. Яркое темно-фиолетового цвета небо усыпали неправдоподобно большие самоцветы звезд.

Не-е! Такого в Москве точно не увидишь!

Остаток пути он провел, лениво прислушиваясь к спору друзей, и время от времени с опаской поглядывал в темное окно. Наконец, водитель лихо затормозил и высунулся в салон.

– Приехали, товарищи туристы! Выгружайтесь вон, к клубу. – Водила указал в лобовое стекло на одиноко болтающийся на длинном шнуре фонарь. Тот избирательно освещал то дерево, то брусчатую стену с заботливо взращенным возле нее кустом пиона. – А я сейчас за участковым сбегаю. Он велел мне его разбудить, как только вы прибудете.

Открыв вручную створки дверей, он выскользнул в темноту.

– Это ж в какое же Кукуево нас занесло… – Кир с кислой миной поглазел по окнам автобуса, разглядывая треугольные очертания крыш редких домов, темнеющих на фоне чуть посветлевшего неба.

– Ты еще поговори мне! – тут же сонно откликнулся Михалыч. – Как за зарплатой стоять, так все вы первые! А ее еще заработать надо…

– Так вот! Зарабатываем уже! – поддержал друга Макс. – Но есть одна претензия! Темно уж больно…

– Ты у нас осветитель? Осветитель! – пробасил Гена, заискивающе покосился на Михалыча и, ободренный молчанием начальства, продолжил: – Вот и свети!

Больше никто в диалог вступить не рискнул. Молча похватали сумки, рюкзаки, коробки с реквизитом и гуськом направились из душного автобуса.

Федор с тоской посмотрел в окно на потускневшие звезды, подхватил сумку и, чтобы не попасться под руку быстрому на расправу Михалычу, последним вышел в темноту. Но едва он спрыгнул со ступеньки в густую щетку травы, как понял, насколько ошибался. Самое темное время уже прошло, и восток светлел с каждой минутой, приближая рождение нового дня. Где-то брехали собаки, трещали, устроив концерт, сверчки, и первые петухи загорланили хриплыми голосами гимн приближающемуся утру.

– Парни, вы чуете? – Федя подошел к тихо переговаривающимся друзьям. – Здесь все настоящее! Живое!

– Ага! – покивал Кир. – И только мы тут – как козе саксофон!

– Ну почему? Думаю, местные будут очень даже рады новым клоунам, – сплюнул под ноги Петр.

– Если все местные будут такими, как вон тот, не хотелось бы мне быть клоуном! – Макс сложил руки на груди, разглядывая приближавшиеся к ним два силуэта. Один – широкоплечий здоровяк, высокий настолько, что второй, семенивший рядом с ним, сперва показался всем подростком.

– Здрасте! – Голос такой низкий, что похож на хрип. – Это вы приезжие артисты из Москвы? Я Степан. Участковый местный.

А вот Михалычу, похоже, было плевать на рост местного «дяди Степы».

– Артисты? Мы?! – Он грозно шагнул к нему навстречу, а следом за ним, как привязанный, двинулся Гена, тоже, в общем, детинушка еще тот. – Сами вы, гражданин начальник, артист! Мы не артисты! Мы творцы! Мы те, кто дает, как вы выразились – артистам, возможность самореализоваться!

– Это как? – озадачился местный представитель власти. Подошел и пожал руки сперва Михалычу, потом Гене. Смерил взглядом притихший народ и решил со всеми не ручкаться, а вести знакомство на расстоянии.

– А так! Фильм мы приехали снимать! Про ваши красоты, а особенно про монастырь. Есть он у вас?

– А… – Верзила ненадолго задумался и кивнул, одновременно указав на темнеющий вдалеке лес. – Там! Марьин монастырь.

– А мы слышали – Русалочий, – подал голос Петр, первый боец за правду.

– Та не! Русалочьим его, конечно, зовут, но все из-за прежнего хозяина этих мест, генерала Русалова. А так он Марьин!

– Женский, значит? – ухмыльнулся Кир.

– Та не… Не совсем. В нем любой страждущий может найти заботу, работу и кров. – «Дядя Степа» безошибочно нашел взглядом говорившего. – Да и заброшен он сейчас. Почти заброшен. Остались только те, кому просто податься некуда. Ну, да что я вас тут байками развлекаю? Вы, считай, сутки в дороге. Пойдемте, пока размещу вас в отделении, поспите, а днем познакомлю с председателем, и определим вас на постой. Вы к нам надолго?

– Пока не отснимем материал, – пафосно заявил Михалыч и уточнил: – Может, на неделю, а может, на две.

Пока они шли в местное отделение милиции, Федор без устали крутил головой, разглядывая белеющие в тусклом свете занимающегося утра домики, окруженные садами. А еще он услышал шум воды и… колокол!

Снова!