Частный визит в Париж

– Я все сделаю.

– Скажите ему, когда проснется, что я жду его завтра на обед, к двенадцати. Ладно?

– Конечно. Все будет в порядке. Я ему абсолютно скажу. Он завтра абсолютно приедет.

– Спасибо. Извините еще раз и… рада была с вами познакомиться. Надеюсь, что мы скоро встретимся… До свидания, до встречи!

– Я тоже надеюсь на скорую встречу. И всего доброго, Соня!

– Вот так примерно… – Соня умолкла.

– Ну, – сказал Максим, – и вы узнаете мой голос?

– Я не запоминаю голоса. То есть, если бы голос был особенный, я бы запомнила, но это был нормальный голос, вежливый, довольно приятный… Как у вас, Максим.

– А у вас есть свидетели, что я вам звонил? Кто-нибудь присутствовал при разговоре? – атаковал Максим, против воли перенося свое раздражение против Пьера на Соню.

– Вы подозреваете, что моя жена лжет? – ледяным голосом спросил Пьер.

– Ну вы же подозреваете, что я лгу.

– Я вас не знаю.

– А я не знаю вашу жену. Так есть у вас свидетели этого звонка?

– Нет, – ответила Соня, ни на кого не глядя. – Пьера не было дома, он пришел позже.

– Допустим, как выражается наш хозяин, – Максим иронично поклонился в сторону Пьера, – что такой звонок был на самом деле. В котором это было часу?

– Двадцать минут шестого. Я на часы смотрела, потому что папу ждала. Он не обещал точно, все-таки со съемок, мы просто договорились примерно к четырем часам… После половины пятого я начала немного беспокоиться и дважды звонила к нему на квартиру, но телефон не ответил. А потом вы позвонили, двадцать минут шестого.

– А мы когда пришли, Вадим?

Вадим стал загибать пальцы, что-то считая.

– Примерно в то же время, должно быть, – наконец сообщил он. – После пяти. В начале шестого.

– Значит, – повернулся к нему Пьер, – у Максима была возможность позвонить в это время. Ты сразу ушел?

– Сразу, – сокрушенно ответил Вадим.

– Это ничего не доказывает, – возразил Максим. – Если у меня была возможность позвонить, то это еще не значит, что я звонил!

– Не значит, – согласился Пьер, – но и не значит, что вы не звонили. Пока ничего не говорит против этого предположения.

– Так же, как ничего не говорит против предположения, что это звонила Соня.

– Я не звонила, – сказала она твердо.

– Я тоже.

Повисла пауза.

– Я не делаю таких ошибок во французском, – нашелся наконец Максим. – «Абсолютно скажу», «по причине Арно»… Ерунда какая-то.

– Верно, – сказала Соня. – Вы очень хорошо говорите по-французски. – Она легонько улыбнулась Максиму, и он снова ощутил медлительный наплыв крупным планом прямо в черную сердцевину магических медовых глаз… Но вынырнул. – И вот еще что… – добавила Соня. – Акцент… Акцент не такой, как у Максима. У Максима хорошее произношение, акцент совсем легкий. И «р» французское, даже когда он быстро говорит и волнуется. А у того, кто звонил, «р» русское, твердое, раскатистое. Кажется, это был не Максим!

– Так… – сказал Пьер. – Похоже, что у нас есть еще один русский.

– В таком случае у нас есть еще одна Соня, не забудьте, – заметил Максим.

– Знаете, что я вам скажу, – вдруг вмешалась Маргерит, – если бы меня попросили изобразить русский акцент, я бы говорила примерно так же.

– Я как раз об этом же подумал! – вскричал Вадим. – Кто-то изобразил русский акцент. Вряд ли мы имеем второго русского. Скорее мы имеем кого-то, кто хотел выдать себя за Максима! Что, собственно, и сделал.

– И за Соню? – подал вдруг голос Жерар.

– И за Соню…

– Я же говорила, с папой что-то случилось, что-то нехорошее! Надо обращаться в полицию, Пьер!

Соня вскочила. Ее била дрожь. Пьер встал, вышел в переднюю, вернулся с большой черной шалью, которой ласково укутал ее, как ребенка. Максим неожиданно поймал два взгляда, два разных и в то же время в чем-то схожих взгляда: один из них, принадлежащий Жерару, проследил за действиями заботливого супруга с угрюмой и бессильной завистью; другой, принадлежащий Этьену, бегло сопроводил взгляд отца и вспыхнул откровенной ревностью. Максим только не понял, была ли это ревность сына или ревность мужчины, но ему сделалось неприятно.

– Конечно, мы позвоним в полицию, дорогая, только сначала нужно разобраться, что мы можем сказать полиции… Сядь, деточка, успокойся, ладно? Сейчас нужно сосредоточиться. Ты успокоилась?

Соня кивнула. Ее трясло.

– Так вот, подумай теперь и ответь мне: это не мог быть голос твоего отца? Твоего отца, который с какой-то целью – мы пока не знаем, с какой – решил нас всех разыграть?

Все с изумлением уставились на Пьера.

– Я не думаю, – Соня покачала головой, – я бы папу узнала. Он бы себя как-то выдал.

– Он бы себя выдал, если бы это была просто шутка. Но если у него была какая-то важная цель…

– Какая?

– Ну, не знаю, допустим, куда-то съездить, с кем-то встретиться, но так, чтобы никто об этом не знал и не препятствовал ему в этом… Он бы приложил все свое мастерство – а мастерства у него немало, не так ли, Вадим? – чтобы его не узнала даже родная дочь! Подумай, можешь ты утверждать, что это был не он? – мягко проговорил Пьер.

– Не знаю… По-моему, это был не папа.

– Соня, я тебя спросил, ты уверена? Ты можешь поручиться, что это был не он?

– Не знаю я, Пьер! Нет, не могу. Поручиться – не могу. Но тогда кто же от моего имени звонил Максиму? Не папа же?

– Что вы скажете, Максим?

– Точно не он. Не с его баритоном подделать такой женский голос.