Частный визит в Париж

– Мы так договорились…

– К сожалению, он не сможет приехать. Мне неловко об этом говорить, но я не буду делать секрета: он выпил лишнего за обедом… Я не могу его отпустить. Он останется ночевать у меня. Сожалею, но вашу родственную встречу придется отложить до завтрашнего дня. Хорошо?

– Разумеется, конечно…

– Рада была с вами познакомиться. Надеюсь, скоро мы сможем встретиться и познакомиться поближе… Всего доброго!

– Я тоже надеюсь… Всего доброго!

Максим растерянно положил трубку. Такого поворота он не ожидал. Значит, дядя не приедет сегодня. И Максим остается в одиночестве на этот вечер… Досадно. И потом, Соня так быстро с ним попрощалась… Она, видимо, не разделяет их взаимного с Арно интереса к истории рода и родне. Особенно, может быть, к родне… Его это задело.

Впрочем, что ему до неведомой Сони? Он никому не собирается навязываться.

Сияние довольного Вадима потускнело, когда он узнал о звонке Сони.

– А если снова запьет? – мрачно вопрошал он. – Позвоню-ка Соне, что там у них происходит, как она могла допустить, чтобы Арно пил? Что же она, не понимает…

– Ты как наседка над цыпленком. Успокойся, подумаешь, выпил! Проспится. Разве ты не видишь, как Арно рад работе? На запой не променяет, не паникуй.

Вадим с сомнением посмотрел на Максима.

– Ты только Соню поставишь в неловкое положение… – пожал плечами Максим. – Она и так, по-моему, смущена… Все равно ведь уже ничего не изменишь.

– Ладно, – вздохнул Вадим, – делать нечего. Подождем до завтра, надеюсь, что… Тогда, слушай, раз у тебя вечер освободился, я тебя приглашаю ужинать. Идет?

Максим хотел спать. Было около полуночи, для человека творческого время детское, но утром он еще находился в Москве, по московскому времени было уже два, и, кроме перелета, за этот день произошло слишком много событий, слишком много впечатлений. Он разморился в глубоком плюшевом кресле дяди.

– Я, признаться, устал… Извини. В другой раз с удовольствием.

– Ну смотри. Ты совсем падаешь? – спросил Вадим.

– Нет… Ничего, – соврал Максим. – А что?

– Тогда давай посмотрим план сценария?

– Хорошая мысль.

– А я пока жене позвоню.

Максим полез за сценарием в чемодан. Вадим заворковал в телефон:

– Слышишь, Максим, Сильви тебя тоже приглашает!

– Я с удовольствием. Завтра… или послезавтра… если вас устроит.

– Ну да, он устал, все-таки самолет и разница во времени… – объяснял жене Вадим.

Максим достал бумаги, разложил, и Вадим погрузился в чтение, изредка задавая вопросы.

…Когда наконец они оба пришли к согласию, что ехать надо, Наталья уже была беременна – на третьем месяце. Они долго обсуждали эту новую ситуацию и снова решили подождать с отъездом. До родов. Что там, во Франции, какие условия их ждут (все нажитое ведь не вывезешь, придется забирать то лькосамое необходимое), какие врачи – они ничего не знали. А  тут – лучший врач города был их ближайшим другом… Решили списаться со своими французскими родственниками, расспросить, как и что, даже, может, попросить помощи: снять к их приезду жилье… Однако на успех надеялись слабо: во Францию письмо еще можно было отправить, были оказии, люди уезжали; а вот получить ответ…

«Ехать! – колотилось в сознании Дмитрия бессонными ночами. – Немедленно ехать!»

«Без истерик!» – строго приказывал он себе при свете дня.

Чем больше округлялся живот у Наташи, тем страшнее было ехать – и тем страшнее было оставаться.

Когда стало ясно, что интервенция не удалась и Белая армия отступает, Дмитрий Ильич понял: теперь или никогда. «Едем», – сказал он Наташе. Наталья Алексеевна была на восьмом месяце…

Телефон нарушил сосредоточенную тишину.

– Сними, – сказал Максим, – это все равно не меня.

Вадим снял трубку.

– Алло… В каком смысле завтра?.. – вдруг растерянно переспросил Вадим. – Извините, я не понял… Соня! Это ты? Здравствуй, детка! Я думал, это Сильви… Да, Вадим… Не ожидала? Вот, решил заглянуть. Тебе Максима позвать? Да, я в курсе. Ох, нехорошо это, да чего уж там, теперь поздно говорить… Надеюсь, завтра он будет в порядке… С Максимом? Ну, я думаю, да, погоди, спрошу у него.

Вадим оторвался от трубки:

– Соня нас приглашает на обед завтра. Поедем?

Максим кивнул.

– Да, спасибо за приглашение, – снова уткнулся в трубку Вадим. – В полдень, хорошо. Права? Наверное, погоди, сейчас спрошу.

Вадим снова повернулся к Максиму:

– У тебя есть водительские права, ты водишь?

– Да… А что?

– Есть у него права… А ты не позволяй ему пить! – воззвал он в трубку. – Да, понимаю, конечно, у меня он тоже разрешения не спрашивает. Ладно, завтра вместе будем стоять на страже… Так, до завтра, моя дорогая, рад буду тебя повидать. Ты тоже у нас давно не была… Нет, спасибо, но Сильви завтра с детьми к бабушке едет… Да-да, к двенадцати. Целую тебя.

Он положил трубку.

– Соня рассчитывает на тебя в случае, если Арно завтра опять выпьет… Чтобы ты сел за руль его машины. Ох, не нравится мне это! Ну ничего, завтра я ему пить не дам.

…Его сухая, аристократическая рука гладит прохладные, шелковистые волосы Наташи, наматывая легонько каштановые пряди на пальцы и распрямляя колечки, которые тут же свиваются вновь…

…Ее белая кожа, похудевшее, осунувшееся лицо с очертившимися скулами; легкие, едва заметные веснушки, тревожные карие глаза, прозрачные руки с синими тонкими ручейками вен, торчащий немного кверху живот…

…Тонкий батист, кремовые рукодельные кружева – ее нижнее белье, которое она складывает в громоздкий чемодан при пляшущем свете свечи, рыже путающемся в батисте: электричества давно уж нет…

…Как она поднимает глаза от чемодана, глядя на Дмитрия, который расхаживает по комнате, бросив свой чемодан недосложенным, и, размахивая руками, рассуждает об их жизни в эмиграции, пытаясь убедить жену и самого себя в том, что все будет хорошо… хорошо… хорошо… В ее глазах – снисходительное согласие: она ему не верит, она прячет страх на дне светло-карих глаз, в которых дрожит свеча, она прячет этот страх от него – и от себя… Она говорит ему…

«Хотел бы я знать, что она говорит ему, черт!»

…Наташа в очереди у тюрьмы, чтобы узнать хоть что-то о судьбе мужа, передать передачу… Из тех очередей, что описала Ахматова…