Я тебя слышу

– Жалость съедает, жрет изнутри. Не дает человеку раскрыться. Прекрати его жалеть. Люди иногда расходятся, это нормально. От того, что он тебя потеряет, мир не перевернется. Возможно, перевернется его жизнь. И твоя тоже.

Я сидела в каком-то тихом ужасе от его слов. Он слышал, что я говорю? Правда вдумывался в мой бред, который я несла? Это шокирует. Впервые за долгое время мне отвечали на мои слова. Не переводили тему, не смеялись над моими чувствами, не ругали за эмоции. И я не пыталась оправдаться. Сосед сверху позволил мне остаться собой. Не заткнул мне рот, потому что я неправа, а позволил говорить то, что думаю. Я даже перестала плакать, перестала дышать. Мне стало так легко и так странно ощущать себя кем-то слышимой.

– Спасибо, парень, – искренне произнесла я.

– Антон, – я услышала, как он проговорил свое имя в улыбке.

– Приятно познакомиться, Антон. Прости за этот цирк. Я немного не в себе.

– Как раз наоборот. Добро пожаловать в себя! Когда эмоции выходят наружу, это говорит о том, что ты давно не приходила в себя, скрывалась под маской.

– Может, ты и прав. Мир вокруг такой, никто не станет терпеть меня настоящую.

– Стоило бы попытаться…

Стук. Бабушка в комнате дергает за ручку двери. Ее слова не разобрать за закрытой дверью. Но она явно обеспокоена моим поведением. Я поднимаюсь с пола и киваю ей головой. Все нормально, я сейчас вернусь. Подхожу к краю и облокачиваюсь корпусом на перила балкона, заглядываю чуть вверх. Бесполезно. Антона не видно отсюда. Он, скорее всего, находится слишком близко к двери.

– Хорошего вечера, Антон. Еще раз спасибо. Мне пора.

– Пока.

Я открыла дверь и вошла в комнату. Бабушка хотела меня напоить чаем, но я прошла мимо. Мне было так спокойно и хорошо. Никак не могла понять, откуда взялась эта легкость. Почему все встало на свои места? Как до меня не дошло раньше, что встречаться с Глебом глупо? Почему я это делаю до сих пор? В чем смысл?

Плюхнувшись на узкую кровать, я обняла одеяло. Стала вспоминать, что говорил Антон. Теперь почему-то хотелось его увидеть. Собрать голос и его обладателя в единую картинку. Поговорить с ним снова. Потом усмехнулась. Мне просто повезло оказаться с ним в одно и то же время на балконе. Не факт, что мы пересечемся еще раз. Это случайность. Антон не знает меня, а я не знаю его. И это делает его еще привлекательнее.

Антон – незнакомец, который услышал меня в тот момент, когда даже самые близкие люди отвернулись и закрыли свои уши, уходя от правды.

Не каждое фортепиано – пианино

Вдохновившись вчерашним разговором с незнакомцем, я приехала на работу в слегка приподнятом настроении. Во-первых, не спала полночи и пыталась переварить его слова. Во-вторых, проснулась значительно раньше и под будильник, обычно без которого обхожусь. В-третьих, уже с утра успела помотаться по делам. Зато знала, что все не зря.

Едва вошла в кухню ресторанчика, заметила, что на моем лице красуется странная улыбка. Вроде бы ничего такого не произошло, но внутри было приятно. Даже несмотря на надоедливые замороженные котлеты и обляпанный фартук, все равно было хорошо. Будто по-другому. Люди те же вокруг, и работа не изменилась. Что-то случилось со мной. Лед тронулся.

Я не услышала, как сзади подошел Глеб. На удивление, сегодня он был особенно внимательным. Обнял сзади, так тепло прижался и поцеловал в макушку. Моя уверенность начала потихоньку испаряться. Про себя повторяла: «Никакой жалости, только не жалость. Жалость съедает».

– Маш? Ты принесла? – намекнул Глеб. Теперь было ясно, почему он так приятно терся об меня, словно кот, который просит еды.

Я развернулась, сняла кепку и серьезно посмотрела на Глеба. Если рвать, так насовсем, чтобы нельзя было вернуться.

– Ты про деньги? Да, я созвонилась с твоей мамой утром и принесла деньги в аптеку, чтобы купить лекарство. Вот оно. И чек.

– Хм… спасибо. Я мог и сам. Не доверяешь, что ли? Обиделась?

– Глеб, прости меня. Я поступила нечестно. В тот день, когда Даня подвозил нас после речки до дома, он поцеловал меня. К сожалению, мне понравилось. Но между нами ничего не было. Хочу, чтобы ты это знал, – мне было сложно говорить правду, но я решилась.

– Не понял. Ему дать в жбан?

– Не в этом дело. Я просто не хочу больше врать. Я… не люблю тебя.

Я рванула с места, оставив Глеба наедине с правдой. Спряталась в женской раздевалке, чтобы собраться с мыслями. Что будет дальше? Правильно ли меня понял Глеб? Надеюсь, он «не даст в жбан» Дане. Этого мне хотелось меньше всего. А если правда раскроется не только для Глеба, но и для Ларисы? Получится, что я разрушила чужие отношения. Ведь это для меня тот поцелуй в машине значил многое, для Дани – минутное помутнение, о котором он теперь жалеет. Но мне стало свободнее дышать, я избавилась от груза мыслей, тянувших меня около года вниз. Больше не будет стыдно и больно, мне не потребуется жалость. Антон прав, лучше остаться и вовсе одной, чем мучиться в отношениях рядом с тем, кого не любишь.

Была бы моя воля, я еще долго просидела бы в раздевалке. Нужно работать. Я взяла себя в руки и выбралась из укромного места. Вышла на поле битвы, где Глеба уже не было. В кухне вовсю орудовала Лиза. У нее почти получалось нарезать огурцы для бургера. Но куски все равно казались толстенными.

– Разве Даня тебе не говорил, что мы экономим продукты? Режь тоньше, – посоветовала я.

– Пытаюсь. Это не так легко, как кажется, – виновато улыбнулась девушка с двумя пучками на голове. – Маш, скажи, как тебе удается держаться так спокойно?

– Тебе тоже это удастся. Ты работаешь здесь меньше недели, научишься со временем.

– Я не о работе. О Глебе. Я все знаю. Яна сказала, что он ВИЧ-инфицированный.

Я чуть не прокусила язык, чтобы успеть остановиться и не накинуться на Лизу. Вот это поворот! Я надвинула кепку на глаза и зашагала в сторону мойки. По пути достала телефон и набрала злобное сообщение подруге.

«Зачем ты наплела Лизе, что Глеб – ВИЧ-инфицированный? Ты в своем уме, а?»

Тут же входящий звонок. Я вдохнула поглубже, чтобы не нагрубить, и ответила.

– Маша, она всю дорогу с ним флиртовала. Он рад стараться: расстилался перед ней в комплиментах. Когда мы его проводили, мне пришло в голову, как свести ее интерес к Глебу на нет. Не ругайся, это во благо ваших отношений, – распиналась Яна.

– Бывших отношений, – поправила я.

– Да ладно? Вот дурак! Подожди, он еще не понял, кого потерял.

– Ян, я с ним рассталась. Мне некогда, нужно работать.

Я сбросила вызов. Только бы не слышать нравоучений от подруги. Яна считала, что Глеб – мой единственный вариант. Достался мне, как хлеб насущный. По ее словам, я должна была беречь Глеба. Хранить, как дорогую статуэтку, на самой видной полке, чтобы показывать гостям. Периодически брать с собой в общественные места, лишь бы не запылился. Холить и лелеять.

– Значит, все-таки расстались? – очередной голос в спину. Черт.

Мне пришлось признать, что я совершила ошибку, отвечая на звонок Яны в общедоступном месте. Я бы сказала, это судьба – сталкиваться с Даней в самые подходящие и неподходящие моменты. Он как раз возвращался с доставки. Любопытно, кто мог так рано заказать пиццу?!

– Не из-за тебя. На твоем месте я бы понеслась со всех ног к Глебу, чтобы он не растрепал Ларисе о нашем инциденте.

– Стоп, ты и это рассказала?

– Пришлось, – я лишь пожала плечами.

– Блин!

Даня больно толкнул меня с дороги, умчался в сторону кассы. Теперь я глубоко сомневалась, правильно ли поступила на самом деле. Но будь я на месте Ларисы, я хотела бы знать правду. Пусть даже такую унизительную. Лариса лучше меня. Она потрясающе готовит, мило улыбается, носит всякие прибамбушки и платья, здорово рассказывает истории. Она не заслужила такого отношения к себе. Знаю, самое последнее дело – сравнивать себя с кем-то другим. Но иначе не получается, я не умею грамотно оценивать себя и свои достоинства.

Однажды, в самом начале, Глеб говорил, что я красивая. Может быть, его привлекли тогда мои накрашенные темно-бордовой помадой губы. Или белые волосы, которые до сих пор мало отросли, всего лишь до плеч. О, точно! Я не выглядела кощеем, как была похожа на него сейчас.

Странно, но никакой потасовки между Глебом и Даней не произошло. Никакой драки или криков. С одной стороны, я радовалась этому. С другой – удивлялась: неужели Глебу настолько все равно и он не станет защищать мою честь? Хотя от моей чести не так много осталось. Об этом нужно было думать раньше, до того, как я решила насадиться на Глеба сверху.

К обеду солнце на улице распоясалось и посетителей стало намного больше. Теперь все резко захотели мягкого мороженого в рожках. Стоя на кассе, я только и успевала принимать заказы, затем доставать заготовленные заранее рожки и наливать в них жидкое мороженое из аппарата. Даня снова бегал и ездил на доставке, Лиза металась на кухне с другими сотрудниками. Глеб иногда попадался мне в зале за очисткой грязных столов. Мы не разговаривали. Зато Яна, кажется, должна была стереть пальцы об экран – столько сообщений мне отправила. Они висели непрочитанными. Пусть таковыми и остаются.

До конца смены оставалось два часа. В это время к сообщениям Яны прибавился звонок отца. Здесь я уже не могла игнорировать. Он и так редко звонил мне. А если звонил, то по очень важному вопросу. Пришлось ответить.