Розы для Аннушки. Повесть о невозможном

Отъезда ждала с тревогой и страхом. «Что день грядущий мне готовит»? Страшно становится каждый раз, когда изменяется привычная обстановка и нужно броситься в неизвестность, как в воду.

И вот – солнечное летнее утро. Электричка помчала нас с Милой сквозь зеленый кружевной коридор леса – навстречу неизвестному будущему. При дальних поездках обстановка вокзалов, вагонов – это буфер между прошлым и будущим, которое пока в тайне. Перемена в жизни наступает не сразу. А сейчас – головокружительный прыжок в близкую, но совсем иную реальность. Что будет со мной всего через три часа?

Глава вторая: Фиалка под снегом

Хорошо, что подавать документы в вуз мы собрались месте с Милой. Она за словом в карман не лезет. Если вдруг в дороге какой-то эксцесс, ну, например, приставать в электричке кто-то будет, Милка отошьет как делать нечего. Я так не умела. Да и не по себе мне было в то утро.

Легко мечтать о заманчивом будущем, испытывая очень важное для меня чувство защищенности. Но Милка рядом только на время дороги – ей надо в медицинский институт. И то хорошо! Может, успокоюсь в электричке, привыкну к мысли, что дом мой – позади.

Вот и Москва. Расстаться с Милкой мне было страшно. И я поддалась на уговоры поехать сначала с ней в мед, отдохнуть там немного, а потом уже одной – на Манежную площадь, где находился филфак МГУ. Напрасно я так сделала! Отдохнуть с Милой в кафешке не удалось, а крюк этот только силы отнял.

В помещение приемной комиссии я вошла такая, что, как говорится, впору «язык на плечо вешать», жара в Москве стояла градусов 30, а сумка тяжеловата для меня. Огляделась, нашла к какому столику надо, и даже застонала – ну и очередь! Последним в ней оказался светловолосый парень спортивного вида. Я встала сзади него, даже не уточнив, не занимал ли уже кто-то, но отошел. Сил на вопросы не было…

Паренек оглянулся и, видимо, понял это.

– Ты что такая запаренная?

– Как что? Устала по жаре тащиться…

– Сумку-то поставь, даже можешь на лавочку отнести – вон видишь, куда вещи кладут? Но у тебя сумка небольшая, у меня рюкзак больше.

– А я недалеко живу, в Калуге. Если вещей не хватит, всегда домой можно смотаться.

– Хорошо тебе! А я из Полтавы. Тебя как зовут-то?

– Таня…

– А я – Всеволод. Сева. Если хочешь, сходи в туалет и умойся. Легче станет. Я скажу, что ты за мной и за сумкой твоей посмотрю…

Я так и сделала: поплескала на себя холодной водой, ожила. Вернулась в очередь уже более бодрой и отважилась «поболтать» с новым знакомым. Когда мы с ним отдали документы и получили талоны в общежитие, он спросил уже как о чем-то само собой разумеющемся:

– Ну, поехали? Общежитие искать…

Я была рада, что нашелся попутчик. Дорогу до Мичуринского проспекта не знала, хотя в Москве бывала относительно часто, а спрашивать у прохожих не любила. Всеволод, видимо, тоже. Поэтому мы понадеялись на свою сообразительность, и отыскав трамвай нужного номера… поехали в другую сторону. Когда поняли это, огорчаться вроде бы причины не было – у нас началась увлекательная беседа!

Перешли дорогу и поехали теперь уже правильно, но, конечно, ехали дольше! А потом еще и пересадка была. Наконец, добрались. Нашли каждый свой корпус, а после встретились в столовой – дело к вечеру шло, а мы с утра не ели… Сева сказал, что поселили его сразу и удачно, комната и соседи понравились.

А мне вот не повезло! У меня только взяли талон и показали, где оставить вещи. Комнат свободных не оказалось, комендантша разворчалась, что я поздно приехала, гуляла не весть где! Но увидев мое расстроенное лицо, пообещала, что попозже что-нибудь найдется.

Не нашлось. К ночи в коридоре скопилось еще несколько неприкаянных абитуриенток, и нас всех отвели в спортзал, где стояли только стулья… Их нужно было брать каждой девице шесть штук и делать подобие постели: ставить по три стула лицом друг к другу, соединяя сиденья. На это шаткое сооружение клали матрасы, подушки и белье.

Я так и сделала и даже легла, начав мечтать о чем-то, но быстро вскочила! Постель разъехалась, хотя я и не была толстушкой. На пол чуть не шлепнулась… Что делать-то? Вон другие девицы как-то приспособились, сопят уже, я больше убей не лягу!!!

Вышла тихонько в коридор и обнаружила, что на подоконнике сидит черноволосая девушка и чуть не плачет…

– Ты что?

– Не могу я на этих стульях, а тут сидеть боюсь! Вдруг ругаться будут…

– Я тоже не могу. А давай ближе к туалету на подоконнике устроимся, а если дежурная вдруг не спит и спросит, скажем, что в туалете занято – ждем! Не пойдет же проверять?

Девушку звали Аля. Мы с ней стали подругами почти мгновенно! И разговорились так, что уже и рады были такому приключению со стульями. Потому что нам времени до утра не хватило, чтобы прочитать друг другу все любимые стихи, обменяться девичьими тайнами и перемыть косточки своим недавним учителям… Утром расставаться не хотелось. Поселят еще на разных этажах, далеко друг от друга? Не набегаешься… и у нас с Алей придумался хитрый план: сказать, что мы – двоюродные сестры, и в сумках есть вещи на двоих! Мамы так уложили.

Комендантша, услышав это, даже чем-то поперхнулась, удивившись такой наглости, но все же нашла места в одной комнате. Поскольку ночь мы не спали ни минуты, Аля свалилась, едва добралась до нормальной постели. А я только застелила ее, отнесла в санузел мыло и зубную пасту и остановилась в нерешительности… Спать? Но тогда я до вечера не встану. А вдруг Севка захочет узнать, как я устроилась? И ждет возле корпуса? Да нет, что за глупости? Он и забыл уже про меня.

Но коварный внутренний голосок начал приводить аргументы в пользу того, чтобы выйти…

– А может, он очень вежливый? Обязательный. Ты вчера пожаловалась, что никуда еще не поселили, неизвестно, как ночь проведешь. Ну, вот может же человек проверить, все ли в порядке? И не воображай!!! Ни к каким твоим несуществующим личным достоинствам это не относится.

Пусть не относится. Если честно, то увидеть Севу хотелось, потому что вчера рядом с ним вдруг прошел страх неизвестного будущего, появилось то чувство защищенности, без которого я бы и не избавилось от внутренней трясучки… Почему так, я не могла сказать, да и думать об этом не хотела…

Сева на самом деле сидел недалеко от корпуса, в тенистом уголке под деревьями. Поздоровался и сразу к делу.

– Вот смотри: я раздобыл расписание консультаций на неделю. Завтра первая. Поедешь?

Ну, конечно же, я ответила, что поеду. А он продолжал:

– Ты как будешь готовиться? В который раз повторять школьную программу нет смысла. Я выяснил, что в литературных музеях часто бывают интересные лекции, там можно получить дополнительны сведения по программе, да еще и узнать о новинках современной литературы.

– А это надо? Знать о новинках?

– А ты как думала? Вот ответим мы на вопросы билета, а нам начнут задавать дополнительные! По билетам все примерно одинаково отвечают, надо же экзаменатору представить себе кругозор абитуриента, его индивидуальные предпочтения, особенности…

Меня охватил страх. ТАК я не готовилась. Читала, конечно, книги вне программы, и достаточно много, но не всегда современные, и это было хаотично, без систематизации и обдумывания…

А Сева поинтересовался, кто из поэтов мне нравится? Я ответила, что последнее время «не вылезаю» из томика Евтушенко, читаю и перечитываю. Многое, в том числе «Песня Сольвейг», невольно выучила наизусть. И вот еще – моя тетя нашла для меня в «Литературке» большую, на полосу, подборку стихов Бориса Примерова – «Синевой разбуженное слово». Они тоже, как-то сами собой, легли в память. Сева поморщился.

– Ну, Примеров – это не то… Я тебе дам на время книжку Роберта Рождественского, изучи! Обрати на него особое внимание. Обязательно прочитай поэму «Письмо в Тридцатый век».

Во время разговора меня не покидал стыд – ну, почему же раньше я ни о чем таком не задумывалась? Ой, темная я какая, оказывается! Хотя и возможности не было… Пока школа не осталась позади, я очень доверяла учительнице литературы, она старалась подготовить нас и к вступительным экзаменам в вуз. А потом… в середине выпускных умер отец. И полтора месяца после похорон прошли, как в тумане…

Я коротко рассказала об этом Севке. Не хотелось, чтобы мои печальные обстоятельства выглядели как оправдание, но не сказать не могла… Он заметил, что я совсем приуныла, и утешил.

– Не горюй! Время еще есть. На подготовку, что даже удивительно, к каждому экзамену несколько дней дают, многое можно успеть. На лекции-то будем ходить?

– Ой, конечно! Предупреждай, где и когда.

– Давай так. Накануне лекции я буду сидеть тут, на лавочке. Подойди в любом случае: если вдруг не сможешь, то скажешь, и я поеду один. И заведи большой блокнот: записывать, я думаю, много придется…

Всеволод ушел, а я осталась сидеть. В голове был сумбур и почти что отчаяние… И тут появился Ванечка. Это ребята его так окликнули: «Ванечка». Стайка ребят пробегала мимо лавочки, и кто-то крикнул пареньку, который вдруг присел рядом:

– Эй, Ванечка! Давай к нам!

– Проходите мимо. У меня разговор.

Какой разговор? Со мной, что ли? Никого больше на лавочке нет… Я и вот этот худощавый юноша, остреньким лицом похожий на лисичку. Но такое сходство его не портит – все искупает открытый и доброжелательный взгляд. Только мне-то что? Знакомиться я с ним не собираюсь. А Ваня, будто услышав мои мысли, предложил:

– Познакомимся?