Пионеры провинциальной медицины

Во время исторических перемен, выпавших на годы жизни и деятельности Н. П. Максимова, документы часто терялись, неоднократно приходилось их восстанавливать, а при выходе на пенсию – подтверждать трудовой стаж свидетельскими показаниями, разыскивать сведения в архивах. Выручали коллеги-врачи, они с подобными проблемами были знакомы не понаслышке, поэтому на просьбы о помощи откликались и давали подтверждения – нотариально заверенные справки о том, что работали в одно время с Н. П. Максимовым.

Мечту отца Николай Павлович воплотил отчасти, «на доктора» выучился, а вот состоятельным врачом частной практики не стал, почёта и славы тоже не достиг. Когда в свет вышла «История развития оториноларингологической службы в Тамбовской области» с именами тех врачей и учёных, что стояли у истоков направления, и работающих ныне медиков, имени-фамилии Моршанского врача Максимова там не оказалось.

В то самое время, когда сын Павла Максимова Николай, только готовился к медицинской карьере, в Моршанск прибыл на постоянное местожительство военный врач Александр Иванович Берндт, как занесло этого заслуженного человека, отмеченного государственными наградами, дворянина, родственника поэта Пушкина в провинциальный городок? Довольно просто. Он был женат на дочери моршанского купца, однако, обо всём по порядку.

Докторъ

Александр Иванович Берндтъ

Началось всё с тяжёлой металлической таблички. Скорее всего, когда-то она крепилась к входной двери, о чём свидетельствуют аккуратные отверстия с четырёх сторон. На табличке выгравировано: Докторъ Александр ИвановичБерндтъ. Именно так, с завитками и ятями. Естественно, захотелось найти сведения о владельце таблички и двери, её размещающей. Подняв топографические описи, нахожу отсыл к источникам, из них получаю некоторые сведения, далеко не обширные, но позволяющие оценить превратности судьбы этого человека.

Не за все сведения могу поручиться, но картина складывается следующая. Александр Иванович Берндт происходит из рода Ганнибалов, если очень постараться, можно даже определить дальнюю-предальнюю степень родства с великим Пушкиным. Родился Александр в семье потомственных дворян Петербургской губернии Ивана Александровича Берндта и его супруги Елизаветы Васильевны (в девичестве Грязновой) 20 ноября 1862 года. Получил классическое начальное образование. Поступил в Императорскую военно-Медицинскую академию. О дальнейшем его жизненном пути можно узнать из послужного списка.

«Являлся к исполнению воинской повинности при призыве 1882 г. и по вынутому №1400 жребию зачислен в ратники ополчения, в чём Санкт-Петербургским городским по воинской повинности Присутствием выдано свидетельство 2-го ноября 1882 года за №45. По окончании курса наук в Императорской Военно-Медицинской академии признан в степени лекаря. За пользование в Академии стипендией военного ведомства обязан прослужить четыре года девять месяцев. На основании ст.18 временного положения об академии, „прислуженного“ к ст. 1006 – 1200 кн. XV Св. В. Постан. 1869 г. по III продолжению засчитывается в Государственную службу на три года». Итак, Александр Берндт был Высочайшим приказом о чинах гражданских за №53 определён на службу в II пехотный Псковский Генерал Фельдмаршала Князя Кутузова Смоленский полк младшим врачом. С этого шага началась его служба Отечеству, Государю, обществу. С этого момента и до самой смерти Александр Берндт лечил людей, большей частью военных.

Отслужив положенные три года, 6 марта 1891 года Берндт прибыл за новым назначением и был приказом по 3-ей пехотной дивизии от 12 мая 1891 года за №87 прикомандирован к Нижегородскому местному лазарету, куда и отправился. Не успев прибыть в полк, Александр Берндт получает новое распоряжение главного Военно-Медицинского Управления, 13 мая 1892 года он командирован в город Ашхабад для борьбы с холерой.

Почти полгода ушло на борьбу с холерой. После успешного её окончания Берндт командирован в Тульское уездное по воинской повинности Присутствие для освидетельствования новобранцев призыва 1892 года. К концу года был направлен распоряжением Московского окружного Военно-Медицинского Управления в Тульский местный лазарет. Спокойная и относительно безопасная работа продолжалась недолго. Распоряжением Главного Военно-Медицинского Управления Берндт командирован для борьбы с холерой в город Екатеринодар. 16 марта1893 года он поступил в распоряжение Начальника Кубанской области, где и пробыл до 16 декабря.

Довелось Александру Ивановичу находиться и не раз на охране объектов, принимающих Его Императорское Величество. Зарекомендовал себя он с самой, что ни на есть положительной стороны. Так, например распоряжением главного медицинского инспектора был назначен на службу в 5-й Восточно-Сибирский стрелковый батальон младшим врачом сверх комплекта, а при мобилизации назначен исполнять должность старшего врача батальона, и 12 мая 1895 распоряжением врача Штаба войск Южно-Уссурийского отдела прикомандирован к Никольскому местному лазарету, а затем к Владивостокскому местному лазарету.

Высочайшим приказом о чинах гражданских А. И. Берндт утверждён в чине Титулярного Советника со старшинством. Проходит несколько лет, и он уже Коллежский асессор со старшинством.

Доподлинно неизвестно, где и когда потомственный дворянин. Полковой врач Александр Берндт познакомился с девицей Татьяной Лещовой, своей будущей женой, семья которой проживала в Моршанске на улице 2-ой Базарной. Сведений об этом периоде мало, известно лишь, что отец Татьяны Ивановны владел посудной лавкой, значился и в числе судовладельцев, имел свой каменный дом и воспитал дочь в православии. Александр Иванович Берндт и Татьяна Ивановна Лещова вступили в законный брак, в коем 18-го октября 1895 года родилась дочь Елизавета. Есть в наших фондах (Моршанский историко-художественный музей) в числе прочих один интересный и не совсем мне лично понятный документ – Ответ Председателя Окружного суда на письмо А. И. Берндта, адресованное 2-му председателю 20 июня, перед отъездом из Владивостока в Петербург. В нём сказано: «Председатель Владивостокского Окружного суда имеет честь уведомить г. Доктора Берндта, что приёмная дочь его усыновлена ему определением суда 23 июня 1898 года». Далее о детях имеется лишь одно упоминание: в 1904 году в связи с поступлением дочери Елизаветы в учебное заведение Берндтом была запрошена копия Послужного списка. Дальнейшая судьба дочери или дочерей Александра Ивановича неизвестна, что не так уж удивительно, учитывая вероятную смену фамилии при замужестве и возможное нежелание после революции иметь дворянские корни. Кстати, на момент выдачи копии Послужного списка А. И. Берндт имел неплохое материальное обеспечение: жалованье – 900 рублей, квартирных – 478, столовых – 360 рублей. Взысканиям не подвергался. Имел две серебряные медали и поощрения.

Находясь приписанным к 4-му Восточно-Сибирскому стрелковому полку и работая в Никольском местном лазарете, 3 мая 1898 года Высочайшим приказом о чинах гражданских Берндт произведён в Надворные Советники.

Послужной список представляет полную картину передвижений и командировок Александра Берндта. 12 июля 1899 года полковой врач Александр Берндт командирован в Императорскую Военно-Медицинскую Академию. 9 сентября 1899 года прибыл к клиническому военному госпиталю, а по случаю мобилизации войск Приамурского военного Округа откомандирован обратно к штатному месту службы. Вернулся на Дальний Восток, где 5 августа 1900 года был назначен помощником бригадного врача 4-ой Восточно-Сибирской стрелковой бригады в большой отрядный лазарет той же бригады. Совершил поход с вышеупомянутым лазаретом от города Владивостока до города Гирина, где и находился всё время до распоряжения об отправлении обратно в Академию, т.е. по 3 января 1901 года.

Возвратившись из командировки на Дальний Восток, Берндт вернулся в Императорскую Военно-Медицинскую Академию для окончания прерванного научно-практического усовершенствования.

В «деле», музейной папке Берндта есть фотографии, относящиеся к тому периоду, когда Александр Иванович является младшим врачом «II-го Гренадёрского Фанагорийского Генералисимуса Князя Суворова, ныне Его Императорского Высочества Великого Князя Димитрия Павловича полка». На этот момент он уже надворный советник, награждённый медалью за поход в Китай. Курс усовершенствования пройден, экзамен выдержан успешно (пр. по полку 1903г. №285). Жаль, фото не самого лучшего качества, не подходят для газетной публикации, им более ста лет.

Командировки Берндта продолжаются. Одним из жизненных испытаний стала командировка в Читу. Распоряжением Главного Военно-Медицинского Управления, как хирург, 17 февраля 1904 года он отправился на Дальний Восток в распоряжение командующего войсками. В весьма непростое время он оказался единственным хирургом военного госпиталя. О чём свидетельствует документ:

«Удостоверение

Полевой хирург Коллежский советник Александр Берндт, будучи командирован на театр военных действий в Русско-японскую кампанию в качестве хирурга и состоя с 21 февраля 1904 года по 8 февраля 1906 года главным врачом полевого запасного №14 госпиталя, в течение всего указанного времени не только руководил ведением хирургического лечения раненых, присутствуя лично при всех больших операциях, но значительную часть этого промежутка времени был единственным хирургом госпиталя, при чём производил сам большие и малые операции.

С.– Петербург 15 ноября 1908 года.

Бывший военно-медицинский инспектор тыла Маньчжурской армии, ныне Помощник Начальника Главного Военно-медицинского управления. Действительный Статский Советник Быстров».

Последним листом в военной биографии потомственного дворянина, надворного советника, доктора Берндта стало участие в составе 167 пехотной дивизии в наступательной операции под Львовом в качестве дивизионного врача. Армии Юго-Западного фронта было приказано, прикрывая операции Юго-Западного фронта со стороны Карпат, нанести удар на своём правом фланге. 167 – ой пехотной дивизии приказано с 8- ми часов 23 июня начать методический обстрел артиллерией расположения противника редким, рассеянным огнём по всему фронту, который временами усиливать и сосредоточивать по высоте 2018 Гутин-Томпатек и 2002 Мунчель. Командовал дивизией генерал-майор Исаев. После революции Исаев вступил в Красную армию, где занимался педагогической деятельностью. Неизвестно, к сожалению, когда и каким образом перешёл на сторону Красной армии надворный советник, потомственный дворянин Берндт, но известно, что и на стороне красных он занимался лечением людей, спасением человеческих жизней.

В августе 1917 года 167-я дивизия была расформирована. Революцию Берндт встретил в Моршанске. Вступил во Всероссийский Союз работников лечебно-санитарного дела. В 1919 году Александр Иванович Берндт, борясь с сыпным тифом, косившим красноармейцев хуже оружия классового врага, умер. Его, пусть недолгая, служба в Красной армии в местном лазарете впоследствии сыграла большую роль в спасении жизни вдовы, Татьяны Ивановны Берндт. В 1922 году во время небезызвестной кампании она оказалась под судом за сокрытие ценностей. Спасла справка, выданная Моршанским V отделением (отделом) Медсантруда. Впоследствии, Татьяна Ивановна ещё раз брала такую же справку и была не только освобождена от всех сборов, но и выхлопотала себе пенсию от государства. До 1957 года она проживала в доме №50 (ныне снесённом «доме Гайдара») по улице Лотикова, бывшей Софийской.

Пожалуй, это всё, что можно сказать с достоверностью о судьбе потомственного дворянина, Надворного советника, родственника великого поэта, доктора Александра Берндта, спасшего множество жизней в разных уголках Отечества и окончившего свой жизненный путь в Моршанске.

Выдающийся врач Поросятников

О выдающемся земском враче Поросятникове мы с вами никогда бы не узнали, если бы не случай. Я увидела на фотографии, запечатлевшей врачебный состав Моршанской земской больницы, незнакомое лицо. На тот момент я уже многих из докторов узнавала, поэтому моё незнание меня задело, и я начала «пытать» фондовиков: кто бы это мог быть? Естественно моим дорогим палочкам-выручалочкам Галине Викторовне и Ольге Леонидовне со всеми переездами и разборками фондов было абсолютно не до неизвестных личностей. Я подумала, что придётся забыть о загадке старой фотографии, но вдруг, совершенно неожиданно, Ольга Леонидовна Важенина принесла мне конверт из КВФ (4023), на котором значилось «Поросятников». В конверте находилось лишь письмо директору музея Морозовой Л. М. от Крылова П. М. и …барабанная дробь… фотография того самого неизвестного. Теперь он перестал быть неизвестным. Это видный земский врач Поросятников Александр Николаевич (1880—1946 гг.), уроженец Моршанского уезда, окончивший Московский университет в 1911 году. После института вернулся в Моршанский уезд и много потрудился на благо здравоохранения его жителей. До революции работал в Моршанской земской больнице. В 1918 году был организатором отдела охраны здоровья детей Моршанского уездного отдела здравоохранения.

Молодой Надеждин

Григорий Григорьевич Надеждин родился в 1851 году в семье настоятеля церкви Воскресения Словущего в селе Серповом Моршанского уезда Тамбовской губернии. Его родители, Григорий Петрович и Прасковья Михайловна, хотели, чтобы Гриша продолжил дело отца и принял впоследствии приход, поэтому юноша поступил в Тамбовскую семинарию. Однако его честность, о которой много говорили современники, и которая впоследствии зачастую мешала ему продвигаться по службе, заставила молодого человека сделать другой выбор, он предпочёл медицину, поступил в Киевский университет Святого Владимира и с успехом его окончил в 1882 году. Выдержав экзамен, получил диплом доктора медицины и звание лекаря.

Свою трудовую деятельность Григорий Надеждин начал с должности земского врача в больнице села Земетчино Моршанского уезда. Скромный, трудолюбивый и работоспособный человек, он был воспитан в специфической атмосфере семьи сельского священника, а потому сам отличался кристальной честностью и от других требовал того же. На новом месте прекрасно зарекомендовал себя с профессиональной стороны, но вступил в конфликт с начальством и, проработав всего год, уволился. Через два года Григорий Надеждин получил предложение вернуться на этот же врачебный участок, а ещё через год заведовать Земетчинской земской больницей, где он и проработал пять лет.

Маленькая земская больница располагалась в жилом доме, каких либо приспособлений для удобства больных и врачей не было и в помине. Молодой врач Григорий Надеждин, невзирая на всё это, принимал больных, осматривал, оперировал; оперировал для того времени весьма успешно. В особо сложных и спорных случаях он приглашал для консультации врачей других земских участков, охотно принимал на практику студентов-медиков. Удивительным образом, при своём сложном бескомпромиссном характере, Надеждин смог сколотить работоспособный коллектив единомышленников. Сам он больше других сфер интересовался хирургией, в том числе урологией и гинекологией. Помимо интересов, ему нужно было исполнять обязанности санитарного врача уезда, врача в имении и на сахарном заводе княгини Ольги Петровны Долгорукой. Не иначе, как профессиональный фанатизм придавал ему сил; успевая выполнять свои прямые обязанности, Григорий Григорьевич открыл свою маленькую больничку для хирургического лечения слепых. За год он проводил несколько сот операций и готовил материалы для диссертации, темой для которой стала оценка результатов хирургического лечения по поводу камней мочевого пузыря. Почти при всех урологических и гинекологических операциях, начиная с 1885 года, он пользовался любезной помощью женщины-врача А. Д. Долговой. Анна Дмитриевна брала на себя хлороформирование, то есть фактически была анестезиологом. Собственно помощников у него было не так много: женщина-фельдшер и больничная прислуга. Позднее, уже переехав в Гатчину, Надеждин очень тепло отзывался о них, особенно о Долговой. Коллеги шутили, что она, пожалуй, единственная, с кем Надеждин всегда ладил и не вступал в конфликтные споры. Став впоследствии старшим врачом городового госпиталя Гатчины, Григорий Григорьевич вскоре пригласил Долгову работать в этом госпитале.

28 декабря 1885 года он выступил на заседании бытовой секции Первого съезда Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова с докладом «О значении хирургической помощи в земской медицине и о средствах привлечения страдающих глазными болезнями к врачебной помощи». В докладе он обобщил опыт организации хирургической помощи в условиях сельской земской больницы. По мнению Надеждина в земской практике доля глазных больных составляла от 3 до 6%, причём большая часть из них страдала серьёзными недугами, быстро приводящими к слепоте. Выступление оказалось удачным, получило множество заинтересованных откликов. Однако дальнейшая карьера Григория Надеждина продвигалась с трудом. Его попытка получить степень доктора медицины путём подачи отчёта о своей хирургической деятельности в один из русских медицинских факультетов окончилась провалом. Хотя в медицинских кругах эта же самая работа была без сомнений признана достойной докторской степени. Но Григорий Григорьевич продолжал целеустремлённо и подчас фанатично работать. Вскоре он успешно защитил диссертацию «Материалы для оценки срединного камнесечения…», в которой дал описание 255 случаев операции на мочевом пузыре. Интересны выводы, которые делает Надеждин в своей диссертации, там, где дело касается общих мест:

«…Кроме прямого влияния хирургия оказывает побочное, весьма благотворное, популяризируя медицину и поднимая авторитет её среди темного люда.… На медицинских курсах хирургия должна преподаваться, между прочим, и в применении к заурядной земской обстановке».

Буквально через несколько лет обычный земский доктор, работающий в «заурядной обстановке» стал одним из лучших специалистов в России по оперативной урологии. Произошло это уже в Гатчине, куда Надеждин прибыл 1 ноября 1891 года на место уехавшего в Петергоф младшего ординатора Госпиталя Второва. На тот момент у Надеждина уже была семья: жена Евфимия Ильинична и дочки Ольга и Люба. Им предоставили служебное жильё в Госпитальном переулке. Обычной работы Надеждину было мало, он вёл и политическую, отстаивал своё видение путей развития медицины в Гатчине. Как член Совета Гатчинского отдела и член Главного Совета Союза русского народа, Надеждин в 1905—1906 гг. проводил бурную агитационную деятельность. Идейным противником Григория Григорьевича был гатчинский земский врач Н. А. Колпаков, избранный в марте 1906 депутатом Первой Государственной Думы России от Царскосельского уезда, активный деятель партии Народной свободы (кадетов). Полемика между ними вызывала интерес у всего города и окрестностей, за ней следили, обсуждали, едва ли ставки не делали. Оба – уважаемые люди, грамотные врачи – схватывались не на шутку.

Следующий абзац я позаимствовала в у В. А. Кислова в статье «Улицы и жители старой Гатчины»: «Министерство Императорского Двора, встревоженное слишком активным участием своих служащих в политических делах, 29 сентября 1906 года издало циркуляр, касающийся принятия особых мер в отношении лиц правительственной и общественной службы, поддерживающих движение против правительства. Всем должностным лицам воспрещалось участие в политических партиях, обществах и союзах, причём не обязательно революционных. Все служащие Гатчинского Дворцового управления, в т. ч. и медики, засвидетельствовали своими подписями ознакомление с этим документом. Однако доктор Надеждин, хотя и с меньшим пылом, продолжал участвовать в деятельности Союза русского народа вплоть до 1912 года».

С 1896 года Надеждин работал старшим врачом Госпиталя. Помимо руководства Госпиталем и выполнения множества операций в его хирургическом отделении, Григорий Григорьевич был консультантом по хирургии столичных женских учебных заведений Ведомства Императрицы Марии; консультантом при лазарете Сиротского института; членом Правления Гатчинского благотворительного общества; преподавал гигиену и медицину в Учительской семинарии; собирал пожертвования на строительство железнодорожной платформы в Гатчине (Татьянино); вёл приём больных в порядке частной практики.

Неуёмная энергия Григория Надеждина начала иссякать, когда в семье случилось несчастье. Любимица отца, обладавшая таким же непростым характером, взрослая дочь Люба, к тому моменту замужняя, поссорилась с мужем сестры Оли. Поручик Добрышин на третий день Пасхи, 8 апреля 1914 года, на глазах всей семьи выстрелом из револьвера убил «обидчицу» Любовь Григорьевну Горскую (в девичестве Надеждину). После этого доктор Надеждин начал сдавать. Сначала отошёл от политических дел, а в мае 1917 года оставил руководство Госпиталем, объяснив это тем, что не видит для себя возможным участвовать в развале системы здравоохранения, который инициирует Временное Правительство. После октябрьской революции Надеждин ни на что уже больше не надеялся и уехал в Винницу на родину жены, там, в возрасте 70 лет в 1921 году, тихо, что ему было совершенно не свойственно, скончался.

Доктор Глуховцов

В газете «Согласие» журналист Надежда Чуженькова писала когда-то об улицах нашего города. В рассказе о медиках Моршанска отводилось особое место доктору Глуховцову. Говорилось, что лечил этот доктор исключительно богатых. Из нескольких предложений складывалось впечатление о нём как о человеке заносчивом, нелюбимом горожанами. Мне захотелось найти источник информации и, как говорится, узнать из первых уст об этом человеке, на самом ли деле он был таков, или в чьих-то воспоминаниях его образ трансформировался. Для начала я обратилась к тетради с воспоминаниями и письмам Натальи Алексеевны Сазоновой, уроженки Моршанска. Там действительно описывалась ситуация с медициной накануне революции. Наталья Алексеевна вспоминала, что в городе была земская больница и частные врачи, в разное время разное количество, в среднем – 7—8 докторов различной специализации. Отдельного детского врача в городе не было, что впрочем, не удивительно, врачи общей практики принимали и детей. Так поступал и доктор Глуховцов. Павел Степанович был терапевтом, но, как и другие, лечил детей. Не всех, а тех, чьи родители достаточно богаты, чтобы оплачивать его услуги. Услуги Павла Степановича стоили недёшево, он был дорогой доктор, за визит брал 3 рубля, а 3 рубля в то время – цена хороших туфель, но его пациенты – богатое купечество новой волны – могли себе это позволить. К бедным Павел Степанович ездить отказывался принципиально, за что его горожане осуждали, но ничьи суждения и осуждения не могли поколебать его уверенности в себе.

Полученной информации мне показалось мало, и я продолжила поиски на просторах интернета, где, не особо надеясь на удачу, наткнулась на генеалогический сайт и родословную Павла Степановича Глуховцова.

19 декабря 1869 года в селе Бондарёвка Суджанского уезда, Курской губернии у Степана Васильевича и Ольги Ивановны (в девичестве Болычевцевой) родился мальчик, которого при крещении 25 декабря нарекли Павлом, о чём осталась запись в метрической книге Митрофановской церкви. В ней же имелись записи о рождении у Глуховцовых детей: Василия, Владимира, Алексея, Александра, Тихона, Николая, Ивана, Сергея, Анны и Марии. Остальные дети Глуховцовых меня не интересовали, я собирала информацию о Павле Степановиче.

Павел Глуховцов окончил Орловскую классическую гимназию и поступил в Императорский Московский Университет, по окончании которого удостоился звания лекаря (подтверждённого документом за №1105 от 16.01.1896 г.). В 1890-м году, 28 ноября призывался на военную службу ратником ополчения первого разряда. В Моршанскую земскую (Мариинскую) больницу он пришел уже взрослым сформировавшимся человеком, знающим, чего хочет, а хотел он достатка для себя и своей семьи. Его семья: жена Елизавета Эдуардовна (в девичестве Коссобудская), дочь Ольга 1899 г.р. (в замужестве Левадовская), сыновья Всеволод 1901 г.р. и Константин 1903 г.р.

Помимо работы в больнице Павел Степанович занимался и частной практикой. Доходы его были стабильны. В 1909-м году Глуховцов вступил в Тамбовское общество охотников. В 1914-м получил чин надворного советника, что указывало на наличие у него учёной степени и давало право на получение потомственного дворянства. Павел Степанович обзавёлся большим собственным домом, добротным выездом. Пешком по Моршанску на вызовы не ходил, летом приезжал к больным в щегольской пролётке, зимой – в санях, обитых ковром. Ухоженные лошади, нарядный кучер – всё красноречиво говорило о достатке. Казалось бы, жизнь удалась, но многое изменила революция, известие о которой сначала в городе даже не приняли всерьёз. Новой властью Павел Степанович Глуховцов был мобилизован в ряды Красной Армии. Умер в Крыму во время установления там советской власти или красного террора, точных данных не имеется.

Вот так история самоуверенного и благополучного баловня судьбы превратилась в драму, закончившуюся трагедией, а рассказ о Павле Степановиче Глуховцове, докторе для богатых, стал совсем неоднозначным.

Струве Эрнест Павлович

В воспоминаниях Натальи Алексеевны Сазоновой, что хранятся в Моршанском историко-художественном музее, Эрнест Павлович Струве – яркая противоположность Павлу Степановичу Глуховцову. Если покопаться, как следует, некоторые сходности между ними можно найти: современники, коллеги, оба работали в Моршанской земской больнице. В Адрес-календаре Тамбовской губернии за 1915 год в разделе «Земское собрание» указан как н. ч. потомственный почётный дворянин, то есть имел учёную степень и право именоваться «Ваше благородие». На этом, пожалуй, сходства заканчиваются. Доктор Струве являл собой олицетворение альтруизма и врачебной самоотдачи. Столько добрых и восторженных отзывов ходило о нём среди горожан. По воспоминаниям всё той же Натальи Алексеевны Сазоновой легко вырисовывается образ этого человека. Его честность, доброта, профессионализм не позволяли ему наживаться на болезнях и бедах. Даже у меня, не знакомой с ним лично, а лишь изучающей рассказы очевидцев и современников, во время работы с текстами складывалось ощущение, что он не только дал клятву Гиппократа, но и находился под постоянным присмотром легендарного эскулапа.

Русский немец Эрнест Струве родился в Моршанске в 1879 году. Получил высшее медицинское образование и с 1905 года работал врачом в Моршанской больнице. В Моршанске жили его родители и вся большая семья. Эрнест Павлович лечил людей любого достатка, к бедным шёл в первую очередь и, если те не могли оплатить выписанные лекарства, зачастую сам оплачивал их. Мало того, денег за лечение не брал или брал по минимуму. Спешил на вызов в любое время суток. По городу в любую погоду шагал пешком, в окрестные сёла или слободы выезжал на велосипеде. Как-то раз в Дмитриевке, имении известных купцов Поповых, расположенном более чем в 20 верстах от города, заболел ребёнок, доктор Глуховцов, обычно обслуживающий состоятельных пациентов, выехать в такую даль либо не захотел, либо не смог. Обратились к Эрнесту Павловичу и тот, на своём видавшем виды велосипеде, отправился в путь, оказав ребёнку помощь, вернулся домой затемно. Жил он в скромной наёмной квартире, лошадей, карет и саней не имел, а на свои, отнюдь не большие средства, умудрялся помогать родственникам.

В базе данных «Жертвы политического террора в СССР» «Книга памяти Тамбовской области», значится, что в 1918 году Эрнест Павлович вступил в партию социал-революционеров. В 1920-м году он из партии эсеров вышел. На протяжении довольно длительного времени власти лояльно относились к доктору. Репутация врача для бедных стала его охранной грамотой. Н. Сазонова писала, что не любить и не уважать такого человека просто невозможно. Но народная любовь не уберегла доктора от беды.

Сначала несчастье постигло родственника Эрнеста Павловича, Струве Владимира Павловича, родившегося в 1888 году в селе Иберцы Ряжского уезда Рязанской губернии. Агроном, ученый, селекционер-луговод, профессор, он с 1923 года работал директором Марусинской луговой опытной селекционной станции (Моршанский район). 30 сентября 1930 арестован по делу «Трудовой крестьянской партии», 18 февраля 1931 приговорен к высшей мере наказания с заменой на 10 лет ИТЛ с конфискацией имущества и высылкой семьи и отправлен в Вишерлаг. Жена и дети остались без денег и без жилья. Эрнест Павлович, конечно, предоставил им кров, помогал морально и материально, пока Зинаиду не восстановили на работе в школе для взрослых. Она писал во все инстанции, чтобы спасти мужа. При содействии Екатерины Пешковой ей удалось умилостивить систему, Владимир Струве был освобождён из лагеря досрочно 28 января 1935 года, семья уехала к нему в Семипалатинск. Прошло совсем немного времени: 11 февраля 1938 года Эрнест Павлович был арестован и отправлен в Тамбовскую тюрьму. 2 сентября 1938 года осуждён Комиссией НКВД СССР и Прокурором СССР (ГАРФ Ф.Р-8409 Оп.1.Д.1668. с.77—78,83). В народе говорили, что арестовали его как немца перед началом войны, сослали куда-то в лагеря на Дальний Восток без права переписки. На самом деле к началу войны его уже не было в живых. Эрнест Павлович Струве, как и его брат Отто Павлович Струве, расстрелян.

Его жена, русская, Струве Наталия Алексеевна, бывшая директриса женской гимназии, после октябрьского переворота работавшая преподавателем физики и французского языка в советской школе, долго разыскивала мужа. Писала во все инстанции, обивала пороги, но безуспешно. Когда выяснилось, что он погиб, не выдержала горя – тяжело заболела (говорили, что она сошла с ума), была помещена в Тамбовскую психиатрическую клинику и там умерла.