Первый поцелуй Анны

– Нет, я не дерусь. Я кусаюсь.

– О! Это я помню. До сих пор шрам, наверное, остался. – Габриэль закатывает рукав футболки и изучает почти скульптурное плечо.

Это он про тот позорный случай, когда он съел последний «чуррос», а я от досады укусила его.

За окнами стало совсем темно и только изредка мелькающие фермы с их старыми и богатыми домами напоминали, что мы не в космосе, а все еще на земле. В автобусе выключили свет, и пассажиры стали укладываться спать. Я тоже взяла миниатюрную подушку и положила ее себе под голову.

– Я обожаю путешествовать на автобусе. Но только по Аргентине. Знаешь, какие у нас в России автобусы? Ты бы на таком не поехал и на соседнюю улицу. А люди ездят на них даже в Европу.

«Бииип» – снова.

– Да, что это такое? Почему водитель так часто сигналит?

– Посмотри в окно.

Я прислоняю обе руки к стеклу, пытаясь что-то разглядеть сквозь темноту.

– Вон, вон! Видишь, там небольшой красный алтарь с красными флажками? Вот, где куча пластиковых бутылок, и всякой всячины?

И правда. Я пригляделась: в небольшом домике, похожем на скворечник, только открытом, были видны фигурки.

– Что это?

– Это наш святой. Гаучито Хиль. Он помогает на дороге. Водители, прося его покровительства, сигналят. Церковь его так и не признала, но люди поклоняются ему. Особенно те, кто много времени проводят за рулем. Ты увидишь, их очень много на дороге. Бывают совсем маленькие, с одной фигуркой гаучито, а бывают огромные постройки, которые с годами обрастают все новыми и новыми конструкциями, флажками. Люди оставляют там что-то личное: соску ребенка, пластиковую бутылку или же цепочку с крестиком.

Наша болтовня потихоньку стала прерываться паузами, сначала короткими, потом длинными, и после того, как пожилая пара на сиденьях сзади на нас шикнула, мы и вовсе умолкли и, к моему удивлению, незаметно заснули.

Глава пятнадцатая

Я спала как убитая, и, все еще не освоившись с разницей во времени, проснулась ни свет ни заря, и прилипла к окну. А за окном – туман, окутывающий бескрайние поля и вечно жующих коров. Кидаю взгляд на часы – они показывают московское время и мне слишком лениво считать, сколько же сейчас в Аргентине.

Ну все, хватит. Пора выпить кофе. Сейчас я чувствую себя вполне взрослой. Путешествующей одной молодой девушкой, которая не может проснуться, не выпив ароматной чашки.

Но у меня на пути препятствие – Габриэль. Раскидав длинные ноги в джинсовых шортах, он спит. Чрезвычайно хорош собой. Темная кожа и блестящие черные волосы говорят о том, что в нем все по-другому. Не так, как у мальчишек из 10 гуманитарного. Конечно, не стоит забывать о разнице в три года. И все же Макс со своей бледностью ни в какое сравнение не идет с ним. Я аккуратно, боясь потревожить своего знакомого, заношу одну ногу через него. Опираясь ладонями на подголовник соседнего кресла, я готовлюсь завершить маневр, как автобус неожиданно поворачивает налево.

Черт!

Я, с грацией гиппопотама, доставшейся мне от мамы, обрушиваюсь на спящего Габриэля и зажмуриваю глаза.

Если бы на меня свалилась туша в пятьдесят килограмм, я бы не стала так осторожно открывать глаза и удивленно ими лупать. Нет, я почти уверенна, что я взвыла бы зверем, которому подожгли хвост. Заорала бы, словно пятилетка, которому выдирают зуб. Особенно, учитывая то место, по которому пришелся удар ногой.

Габриэль же томно приоткрывает глаза и улыбается мне. Я, к своему стыду, так и сижу, замерев на его коленях, ожидая гневной реакции.

– Кофе? – я изображаю на лице улыбку чеширского кота.

Габриэль делает глубокий вздох и лениво сообщает мне, что от меня очень приятно пахнет (в чем я искренне сомневаюсь, поскольку шанса принять душ у меня не было уже как два дня). Его комментарий почему-то смущает меня. Такое говорят взрослые мужчины взрослым женщинам. И если его я могу с натягом отнести к первой категории, то себя ко второй – ну никак.

Буркнув что-то невразумительное, я решаю, что кофе Габриэлю не нужно, и спешу вылезти из лабиринта его ног. Подойдя к кофе-машине, я с огромным удовольствием тянусь. Мои ноги затекли и требовали, чтобы их прогуляли, поэтому, получив заветную картонную чашку, я не сажусь обратно, а аккуратными, осторожными глотками попиваю горячий напиток.

Оставшиеся три часа пути мы сидели рядом и молчали. Куда делась вчерашняя легкость общения, я не знала. То ли его комментарий меня смутил и отбил всяческое желание острить, то ли он еще не до конца проснулся, но я очень пожалела, что у меня не было с собой книги, в которую, вместо окна, можно было бы уткнуть свой нос.

Я, конечно, расстроилась, когда узнала, что все две недели мне придется провести у Марты, а не на пляже в Монте Эрмосо с Буби и Татой. Марта обладала человеческим именем только из-за того, что у нее не было детей. В Аргентине есть такая традиция: когда рождается внук или внучка, бабушку и дедушку начинают звать так, как этот самый внук или эта самая внучка их назовет. Вот начинает ребенок говорить и если обращается к бабушке Йа-Йа, как это было в случае с моим папой и его бабушкой, то вот так ее и начинают звать. У Марты детей не было. Она направила все свои силы на то, чтобы восстановить ферму своих родителей, и все свои молодые годы провела в этой глуши. Она самостоятельно могла снять дверь с петель, нарубить дрова, выровнять покосившийся забор. И все это делалось безостановочно, так как на огромной площади в несколько гектар постоянно что-то нуждалось в починке. Но ферма требовала вложений и оплаты счетов. И тогда предприимчивая Марта решила превратить ферму в отель. Тут надо уточнить – ферма в Аргентине – это огромный дом, с несколькими уборными, несколькими спальнями, как правило большим салоном (читай залом) со старинной мебелью. Обязательно присутствует резной бар, от которого пахнет терпким виски, непременно стоит стеллаж с книгами классиков и, конечно же, камин, около которого уютно расставлены тяжелые кресла с потрескавшейся от времени лаковой кожей. От них тоже всегда пахнет временем. В салоне всегда будет стоять огромный круглый стол с резными ножками – на большую семью.

Поначалу к Марте приезжали только американцы, любители ковбоев и загородной жизни. Но со временем экотуризм стал модным, и сейчас у Марты не бывает ни недели без гостей. На территории фермы есть всяческие развлечения – для тех, кто уже все видел и пробовал. Катание на лошадях, дойка коров. А если сесть на джип и немного отъехать – то и прогулки по заводям, заселённым крабами и, соответственно огромным количеством фламенко, которые шумно взмывают бело-розовой гущей в небо. На ферме есть канаты, натянутые между деревьями на огромной высоте. К канату пристегивают туриста, и он съезжает от одной платформы к другой. Тут важно вовремя затормозить. Габриэль, как выяснилось за время нашей вчерашней беседы, как раз подрабатывает у Марты инструктором по этому в меру экстремальному развлечению. Ну и, конечно, есть горы, но они меня никогда не интересовали. А вот иностранцев скорее привлекают бесконечные барбекю, вино, жареный сыр и горячая выпечка.

Теплый воздух поднимается от земли и, по пути наполняясь ароматами трав и цветов, и доходит до моего носа. Я сижу на вечерней веранде и смотрю на зажженный фонарь, вокруг которого кружит туча всяческих насекомых. И что-то есть вечное в этом простом действии. Старые балки веранды, окутанные паутиной, нарезающие круги мотыльки и стрекот кузнечиков. Вот точно также летали их предшественники и четыре года назад, точно так же я сидела и размышляла о чем-то безумно важном в свои одиннадцать лет. И пройдет еще четыре года, а потом еще…А здесь – здесь ничего не изменится. Разве что, Марта станет старше.

Когда автобус подъехал к старенькой станции, я сразу же заметила ее. Длиннющие волосы, как и всегда, были заплетены в косу и завернуты в огромную «шишку» на затылке. Я несколько волновалась, что не узнаю Марту, но как только открылись двери двухэтажного автобуса, мое волнение исчезло без следа. Двуслойная юбка с нахлестом и белоснежная блуза с широким рукавом. На шее как всегда платок, а на голове – шляпа. Марта одевалась как гауча с того самого момента, как решила превратить Эль Фаро – так называлась ферма – в гостиницу. У нее есть несколько помощников, которые непременно встречают ее комплиментами. Мужчины, как молодые, так и уже в возрасте – все – носят национальную одежду. Это несомненно добавляет колорита отелю. Но, в отличие от костюмерных преображений персонала в некоторых отелях такого же типа, мужчины носят одежду с достоинством и по всем правилам. Она стала неотъемлемой частью их жизни, и теперь даже в свободные от работы часы они непременно одевают кальсонсишес с кисточками, которые выглядывают из-под шаровар, придавая одежде особый шик. Молодые в основном носят штаны, суженные к низу и застегивающиеся на пуговицу на щиколотке. В остальном их одежда не различается: те же кожаные сапоги, иногда со шпорами, те же паньюэло – шейные платки, завязанные республиканским узлом. И кожаные пояса с металлическими украшениями. Они мне нравятся больше всего. На пояса, как правило, по праздникам, мужчины прикрепляют кинжалы. И, здороваясь со мной, всегда слегка приподнимают шляпу.

Я словно попадаю в какой-то фильм про старые времена. Так, ничего не выдает в этих местах то, что на дворе информационный век. Но, в этом как раз и есть своя романтика. Свое очарование фермы Марты.

Глава шестнадцатая

В прошлый раз, когда я приезжала сюда, постояльцев не было. Но сейчас Марту предупредили о моем приезде слишком поздно и она не могла уже отменить бронирование, сделанное гостями еще за два месяца. Она самого момента моего приезда причитает и взмахивает руками, что ей совсем не удастся уделить мне времени, но я каждый раз смеюсь и успокаиваю, что мне и так есть чем заняться.

Проснувшись от ржания лошади, я обвожу взглядом небольшую комнатку, которую Марта отвела мне в отдельном строении. Теплое стеганое одеяло, выполненное техникой пэтчворк, очень девочковое. Розовые полоски, цветочный рисунок и салатного цвета клетка перемешиваются с мотивами деревенской жизни. Сама кровать тяжелая и огромная. У меня еще никогда в жизни не было такой большой кровати, чтобы она занимала собой все пространство комнаты, оставляя небольшой островок для старинного письменного стола с опускающейся столешницей и колченогого стула, грубо обитого кожей металлическими заклепками. На небольшом окне висят кукольно-аккуратные шторки из остатков материала, пошедшего на пошив одеяла. В доме пахнет деревом и летним теплом, особым аргентинским запахом.

Встаю, и, распахнув окна настежь, лениво разбираю свои незначительные вещи, которые мы успели купить с Татой и Буби в Буэнос-Айрес. Пришлось отойти от первоначального плана купить только купальник и пару маек. Здесь, в окружении гор, по вечерам бывает очень прохладно. Днем палит солнце и все изнывает от жары, а вечером можно даже куртку одевать. Так что помимо шорт и футболок пришлось купить парочку свитеров и теплых спортивных брюк. Выбор не велик, и я натягиваю на себя короткие джинсовые шорты и простую футболку без надписей. Терпеть не могу надписи на одежде.

Довольная кручусь около старого, потертого зеркала, и с блаженством думаю, что в это время, на другой стороне земли, мои одноклассники заканчивают делать уроки и ложатся спать. Завтра им в школу. А я, учитывая непростую ситуацию, освобождена от бремени выполнения домашки.

Ну все, довольно. Когда я сюда ехала, то думала, что эти две недели станут для меня спокойным времяпрепровождением. Ни каких тебе тревог, никаких тебе интриг. Никаких Максов. Но вы видели Габриэля вчера? Теперь я не могу вот так просто выйти из дома в чем попало – как, собственно, хотелось. Да и нельзя забывать, что здесь живут гости Марты, а вид нечесаной и неопрятной девочки с утра может подпортить настроение кому угодно. Или, о Боже, мне тоже придется одеваться как гауча? Нет уж, лучше притворюсь американской туристкой. Не хватает только худи с капюшоном. И какой-нибудь глупой надписи на спортивных штанах.

Марта встала уже давно и, приготовила гостям завтрак. Я уже видела ее несколько раз, снующей между улицей и кухней. На огромном столе на улице стандартный набор: свежий горячий хлеб и несколько видов джема, яйца, сыр, колбаса. И, конечно же, кофе. От запаха еды мой желудок жалобно урчит. Но я понятия не имею, как вести себя. Садится рядом с гостями, и лопать их завтрак? Подождать, пока они уйдут?

Ради надежности я решаю найти Марту и спросить. Это не сложно – на кухне шумит вода и звенит моющаяся посуда. Марта же летает по кухне мухой, то вытирая что-то, то заглядывая в духовку, то складывая чашки в раковину. Она постоянно надевает и снимает с себя фартук, выходя к гостям. Я сижу на кухне, и мне кажется, что на мне шапка – невидимка, поскольку Марта совсем не замечает моего присутствия.

Анхелика, когда тебя вспоминаю....

В моей памяти всплывают

Долина и бледная луна в апрельской ночи…

И деревенька у Кордобы....

Она напевает растяжные танго, проходя мимо меня, и только глаза ее улыбаются.

Я тоже улыбаюсь ей, перестав чувствовать себя непрошенной гостьей. Улыбка Марты способна мгновенно озарить ее уставшее, морщинистое лицо, покрытое темным загаром цвета аргентинского дульсе лече – подобия вареной сгущенки, только во много-много раз вкуснее.

Я наслаждаюсь моментом. «Ловлю» его. Чтобы запечатлеть в своем сознании. Иногда мне кажется, что в конце жизни именно такие воспоминания будут греть мою душу. Я впитываю все: и свет, и запахи, и то, как утренние, но уже жаркие лучи солнца выделяют прямоугольник на устланном плиткой полу кухни.

Окна кухни открыты, выпуская густой аромат жареного бекона и кофе и впуская угукание местных птиц, сладостно напоминая мне, что я опять оказалась в этой безумно красивой стране. Так – размеренно и спокойно – проходит мое первое утро у Марты.

Мой дневник, конечно же, приехал со мной. Оставшись в корзинке велосипеда в тот странный день, он избежал печальной участи доброй половины маминых книг. Но Москва и наш дом сейчас слишком далеко и ненадолго занимают мои мысли. Так и представляю себе, как папа сражается со страховой компанией, мама строчит свои статьи, сидя в номере гостиницы. И, вроде как, наличие дыры ни на ком так сильно не сказалось, как на мне. Но я совсем не против. Незапланированные каникулы – что может быть лучше?

Позавтракав, я сижу в гамаке и предаюсь любимому занятию – общению со своим дневником, как на веранду выходит Марта. Ей срочно требуется помощь отца Габриэля, потому что в одной из комнат упала полка, выдернув из стены огромный гвоздь, и у Марты совсем нет времени, чтобы заняться этой проблемой.

– Анна, помнишь, где находится дом Густаво и Эстер?