Первый поцелуй Анны

Его голос звучит безразлично. И это худшая из возможных реакций. Неужели он просит меня остаться ради него?

– Макс, мы будем видеться. Я буду приезжать раз в три месяца. И это всего на два года.

– Всего два года? Ерунда какая…И ты думаешь, я буду ждать тебя? Ты думаешь, я буду плакать в подушку, потому что моя девушка уехала черт знает куда, чтобы шить шмотки?

– Шить шмотки? Ты не понимаешь, о чем говоришь! Иди, помогай развешивать плакаты. Это, видимо, предел твоих мечтаний! А я хочу от жизни большего! По крайней мере, я знаю чего!

Зачем я это ляпнула? Черт. Но сейчас уже поздно извиняться. Слишком я на взводе. Я надеялась, что Макс поддержит меня. Порадуется. Но он даже ждать меня отказывается. Что это вообще значит? Что он пойдет завтра и найдет новую подружку? Что-то меня начинает мутить…Не так я себе представляла наш разговор.

На плечо сзади кто-то кладет руку. И я вздрагиваю.

– Привет, – Соня смотрит на меня и накручивает на палец волосы.

Только ее не хватало. Пришла позлорадствовать, никак иначе.

– Что тебе надо? – Честное слово, сейчас не время этой дурехе мне морочить голову.

– Я читала твою статью. Круто! Ты теперь главная по сайту школы?

Я безразлично закатываю глаза.

– Что тебе надо, Коганович?

– Я хочу вести колонку на сайте. По стилю. Не могу больше смотреть на эти майки с Микки-Маусами. Лучше уж школьная форма.

– Да, или мешки от «Шанель»?

Мне кажется, или она покраснела?

– Тебя никто не заставлял его одевать. Слушай, это было уже давно, и не очень весело, так что, ты не против, если мы..

– Забудем историю моего прилюдного позора?

– Ну да…Мне сказали, что директор отдал тебе право распоряжаться контентом сайта, ну, вот, я к тебе и подошла. Но, я вижу, что зря…Извини.

Я на секунду задумываюсь.

– Подожди. Это не такая уж и плохая идея.

– Правда? – Она подпрыгивает на месте. Ага, наша элита, оказывается, тоже теряет над собой контроль. И я смеюсь помимо своей воли.

– Правда. Думаю, у тебя хорошо получится. Да, и поговори со своим дружком, Сережей, кажется? Пусть подумает над тем, чем заполнить колонку про спорт. Ладно?

Вместо ответа Соня заключает меня в объятия, и я чувствую, как ароматное облако окутывает меня. Еще секунда и от меня еще месяц будет пахнуть духами Коганович.

Глава двадцать девятая

Вот и настал день седьмого декабря. Вся школа гудит в праздничной суете. Кругом шары, ленты, плакаты. Стоит аппаратура для музыки, и все это действует опьяняюще на меня, такое ощущение, что это мой праздник. Что все это для меня. Еще три месяца назад я и представить не могла, что затею нечто подобное, а теперь меня берет гордость за то, что я смогла обратить внимание людей на проблему межнациональных отношений. Я резко останавливаюсь в коридоре перед лестницей.

Что за черт? Кто эти люди?

Огромное количество мужчин и женщин в деловых костюмах и с микрофонами в руках. Кругом камеры, провода, свет…

– Вот она! Вот она! – Кто – то выкрикивает, и вся толпа оборачивается и устремляет взгляды и камеры на меня.

Бежать? Развернуться и спокойно уйти? Что им от меня надо? О, Господи…

Слышу как в ушах раздается барабанная дробь моего сердца. Два шага назад, и я встаю как вкопанная. Вокруг меня уже плотным кольцом собрались репортеры, на их микрофонах читаю названия главных каналов нашей страны.

– Анна, как тебе пришло в голову обратить внимание одноклассников на проблему притеснения выходцев из Кавказского региона?

– Тыапринимали участие в спасении рыбака?

– Анна, расскажи об учебе в платном учреждении? Деньги решают все? Или же знания тоже весомый аргумент в постановке оценки?

Я мотаю головой, не зная кому отвечать. Почему они все на меня накинулись? Почему на меня?

– Эй, эй…Отойдите в сторону! Вы не видите, что напугали ее?

Макс с красным от усилия лицом, прорывается ко мне. Его волосы растрепаны, и падают на лицо, делая его невероятно мужественным и красивым. Вдруг, позабыв обо всем, меня накрывает волна нежности к этому мальчику. Он пришел защитить меня. Он пришел помочь…

– Давайте по одному, если вы хотите пообщаться с Анной. Не видите, что она в полной растерянности? – Он выставляет вперед руки, как это делают телохранители звезд на ковровой дорожке.

По холлу раздается дружный хохот.

– Анна, ты была вместе с тем чеченским мальчиком на реке, когда он спас рыбака?

– Да, – слышу свой голос, но не узнаю его. На тон выше, и какой-то чужой.

Макс сильно сжимает мою руку и, почувствовав его поддержку, я немного успокаиваюсь и даже приободряюсь. Это моя возможность по-настоящему сказать свое слово. Только бы не ляпнуть что-то не так. Другого шанса не будет. Я знаю, что потом, вечером, лежа в постели, буду перебирать варианты ответов на вопросы репортёров, и буду ругать себя, что растерялась.

– Да, там была я, еще там был Макс, – показываю свободной рукой на него. – Мой хороший друг. Он тоже сыграл огромную роль в спасении Валерия Александровича, которому мы все желаем скорейшего выздоровления. Он нашел веревку и рискнул подойти на максимально близкое расстояние, так, чтобы они с Саем тоже не оказались в воде. Но Сай был первым, кто подбежал к рыбаку, он не побоялся ступить на тонкий лед, не испугался, что тонущий человек утянет его за собой. Он, – делаю театральную паузу, – настоящий герой. – Чувствую крепкое пожатие руки. Макс одобряет то, что я говорю, и я вдруг обретаю уверенность. Мне даже начинает все это нравиться.

– Скажи, как относились к Саю в школе до его героического поступка?

– Его не принимали. И не только дети, но и их родители. Родители в первую очередь. Если бы не они, то, я думаю, дети и не подумали бы притеснять и обзывать его. Именно родители были недовольны тем, что директор принял мальчика из Чечни в нашу школу. И спасибо директору, что не пошел на поводу у этих людей. Более того, за героизм Саю дали грант на обучение в нашей школе.

Ухты! Мой голос звучит совершенно спокойно, как будто я всю жизнь давала интервью.

– На сайте ты разместила статью о прошлом Сая. Что вынудило тебя сделать это?

– За несколько недель я узнала Сая очень хорошо. Я увидела в нем благородство, честь и отвагу. И мне казалось несправедливым, что ребята относятся к нему плохо только из-за того, что он родился не в Москве, а в чеченском селе. Мы ведь не обзываем каждого немецкого туриста, который приезжает в Россию за то, что он – внук своего деда…– Краем глаза замечаю, как Макс кивает головой в знак согласия. – Ребята несправедливо обзывали Сая и его погибшего отца. Мне казалось это жестоким, и я решила рассказать ученикам нашей школы его историю. Заодно хочу извиниться перед Саем за то, что сделала это без его разрешения. Он очень разозлился на меня за это. Сай, – я смотрю прямо в камеру, и теперь мне кажется это отличным способом искупить свою вину перед ним. – Сай, прости, я не имела права предавать огласке то, что произошло с твоей семьей. Прости меня, пожалуйста. Но я сделала это из добрых побуждений.

– Это ты извини меня, – раздается голос из-за толпы, и все оборачиваются. – Прости, ты сделала для меня очень много. Ты показала всем, что не стоит обходить мою семью стороной, словно мы прокаженные. Теперь к нашему дому приходят люди, приносят подарки. Спасибо им огромное за это. Не за подарки, хотя и за них тоже. А за то, что они приняли нас. До этого случая в нашем поселке была очень нездоровая обстановка. Мама боялась выйти, а сестра не поднимала глаз в школе. Теперь люди здороваются с нами, они подходят, чтобы пожать мне руку. Спасибо вам. Спасибо тебе, Аня. – Сай смотрит на меня прожигающим взглядом, и мое сердце тает.

Я, вопреки законов нохча, подхожу и обнимаю его. Сай тоже обнимает меня. И шепчет на ухо «спасибо».

– Ну, хватит, хватит, – Макс разнимает нас с натянутой улыбкой. – Это моя девушка, – слышу как он шепчет ему на ухо, и хохочу во весь голос. Мне наплевать, что вокруг нас толпа людей с камерами. Мне наплевать на все, кроме своих друзей. – А это уже не на камеру, – Макс закрывает рукой чей-то объектив, и чмокает меня в щеку.