Первый поцелуй Анны

Всю дорогу я мельком бросаю взгляды на Макса. Думает ли он сейчас обо мне? Хоть он меня и поцеловал, но все же я люблю определенность. Мне надо, чтобы он сказал мне, что хочет встречаться со мной, хочет, чтобы я стала его девушкой.

На подъезде к уже знакомому знаку «дер. Ведьма», мое сердце начинает колотиться и мысли резко меняют свое направление. Холодный ветер задувает мелкие снежинки мне в глаза, но от волнения мне кошмарно жарко.

– Это здесь? – Сай, кажется, совсем не волнуется. Ему, скорее, просто любопытно.

«Угу» – киваем мы вдвоем.

– Я пойду вперед, – объявляю я, испытывая браваду и желание покрасоваться.

– Мы пойдем вместе, – Макс берет меня за руку и крепко сжимает. Я знаю, что это значит. И мне становится радостно на душе. Я ему не безразлична. И он не спорил ни с кем на поцелуй. Хотя, мне до сих пор кажется это невероятным. Что я, Анна Бассети, кому-то интересна.

Под ногами с хрустом ломается тонкий лед на лужице, и мы оба подпрыгиваем от неожиданности. Где-то в паре шагов сзади громко смеется Сай.

Он оказался веселым и жизнерадостным парнем, несмотря на все то, что ему пришлось перенести за свои пятнадцать лет. Во время второй чеченской войны, его отец случайно оказался в засаде с боевиками. И хоть его смерть и была признана случайной, и государство выделило деньги их семье, все равно люди из села считали отца Сая причастным. Они перестали общаться с матерью, не пускали друзей Сая играть с ним. И, несмотря на то, что Саю было всего восемь лет, он уже много что понимал. Все это рассказал мне не Сай, а Макс в своих письмах, над которыми я плакала, как никогда. Плакала, утираясь подолом футболки, плакала до покраснения, до изнеможения, представляя этого веселого парня, наблюдающего за тем, как режут кинжалом его друзей, таких же невинных, восьмилетних мальчишек. Представляла его закрывающего уши от крика матерей. После смерти отца, об их семье стал заботиться дядя Сая. Так принято у нохчи: дети братьев и сестер важнее своих собственных. Макс писал, как Сай старается помогать в силу своих возможностей, как он мечтает стать детективом и собрать доказательства невиновности отца, чтобы с честью вернуться к себе домой. Амина взяла на себя хлопоты по дому, несмотря на то, что ей приходится много учиться, чтобы наверстать потерянное время. Из-за потери отца и отношения односельчан, она год отказывалась ходить в школу, а у матери не было сил убеждать ее. Когда я узнала этих ребят поближе, то поняла, насколько беззаботная у меня жизнь. Невольно вспомнилось, как я переживала из-за того, что Макс выгнал меня из дома, после нашего неловкого поцелуя. Теперь же, наслушавшись рассказов Сая о его прошлом, я понимаю, что мы часто переживаем по пустякам. Плачем из-за испорченного платья, из-за того, что любовь бывает безответной. А ведь в жизни самое главное – это сама жизнь. Твоя собственная, и твоих родных. Сай почти не реагирует на то, как его гнобят в школе. Потому что пережил кое-что гораздо страшнее. А я теперь смотрю на него совершенно другими глазами, стараясь прятать сострадание и жалость.

У калитки покосившегося забора мы замечаем, что тропинка до дома ведьмы протоптана.

– Надо бы постучаться, – говорит Сай. – Мы не можем вот так зайти к человеку в дом.

– Не надо, – доносится до нас из открывшейся двери с разбитым стеклом. – Я знаю, что вы здесь. Я вас уже давно жду. Вот ты, – фигура указывает на Сая, – ты зайди ко мне. Я хочу с тобой поговорить наедине. А вы подождите.

– Я пришел с друзьями, и без них не пойду, простите.

– Ну что ж, заходите все вместе. – Голос ведьмы звучит холодно и словно ультразвук пробирает прямо до костей. От этого мне становится нехорошо.

– Пойдем, не надо оставлять Сая одного с ней.

– Ага, а я одна ходила.

– Ну, ты сама напросилась тогда.

Я решаю, что лучше замять эту тему. Я и в самом деле была виновата сама.

– А ты вернулась, как я и говорила, – самодовольно замечает ведьма.

И правда! Она говорила, что я вернусь, я еще тогда подумала, что ни за что на свете этого не сделаю. Подумать только, она опять оказалась права!

На этот раз ведьма не скрывает своего лица, и я могу рассмотреть ее чуть лучше. Теперь мне не так страшно, что все плывет перед глазами. Я замечаю, что мы спускаемся вниз по лестнице, а не скатываемся по яме, хочу спросить ведьму почему, но она опережает меня:

– Ты думаешь, я каждый раз скатываюсь по заледенелой горке? Хотя, должна признать, она производит впечатление на непрошенных гостей.

Непрошенная гость – вот кем я была. Я залезла на чужую территорию, и получила за это сполна.

– Кто вы? Вы – ведьма? – спрашиваю я, испытывая легкое головокружение от собственной дерзости, и чувствую, как Сай толкает меня в бок, позабыв о собственных рамках дозволенного.

– Ведьма? Ммм… Не совсем. Хотя, как ты уже успела убедиться, я обладаю кое-какими возможностями.

Внизу оказывается не так уж и страшно, хотя, я готова была поклясться, мне так не казалось в прошлый раз. Котла тоже не видно. Если не обращать внимания на земляной пол и полное отсутствие признаков современной жизни, ее логово представляет собой вполне милое местечко. Плетеные корзины, сушеные грибы и связки чеснока и лука придают помещению специфический запах и атмосферу деревенского дома, а привязанные к потоку травы и цветы дурманят голову. Я смотрю на парней, и к собственной досаде замечаю, что они напряжены, но нисколько не напуганы.

– Пожар потушили?

– Потушили, – растерянно отвечаю ей, и посылаю сигналы Максу, мол, видишь, я же говорила тебе – она ведьма. – А откуда вы знали? – Шепотом произношу и понимаю, что мой невнятный вопрос останется без ответа.

Макс, то и дело ловит мой взгляд, и это не потому, что он в меня влюблен. Просто, ему необходимо ощущать поддержку, ведь он здесь впервые. Я понимаю насколько ошеломляющим может быть пребывание у этой дамы в гостях. Хотя я, к собственному стыду, испытываю некий триумф от того, что привела их в такое необычное место, от того, что мои слова, наконец, обрели очертания. Иногда мне самой кажется, что мой разум играет в игры со мной, и даже сейчас я не до конца верю, что все это по-настоящему.

– Расскажи мне, что произошло с тобой. Я вижу какое-то помещение. – Она закрывает глаза и потирает пальцы. – Много детей. И страх. Страх такой, что им пахнет в воздухе. У тебя камень на душе. Что-то тебя терзает. Этот страх, он до сих пор с тобой. Ты его носишь повсюду.

Она распахивает огромные голубые глаза и устремляет свой взгляд на Сая, и мне становится немного страшно за него. Он же нисколько не напуган, и даже не удивлен. Его губы плотно сжаты, и видно как напряглись желваки на лице. Она что-то знает. Что заставило его так реагировать?

– Ты не хочешь говорить при друзьях?

– Нет, все в порядке. Я не стесняюсь своего прошлого.

Сай смотрит на нас, словно готовит к важному признанию, и мы оба затихаем, и перестаем блуждать взглядом по избушке на курьих ножках.

Ведьма же в это время достает огромный ключ, каким только запирали городские ворота в средневековье. С грохотом он щелкает замок в тяжелой деревянной двери, и перед нами предстает совершенно другая картина. Из открывшейся комнаты нас обдает теплом. В дальнем углу топится печь – причина черного дыма из трубы наружи. В комнате довольно уютно, по сравнению с той, в которой мы до сих пор находимся. Есть кухня, диван и, самое главное – деревянный пол. Уголком глаза замечаю полки, уставленные книгами. Наверное, руководства по черной магии. Варвара жестом приглашает нас зайти, и мы, переглянувшись, и рассчитав риски, заходим в комнату, словно стадо барашек на заклание. Мы несмело садимся за дубовый стол на резные стулья, и уже через две минуты перед нами дымятся чашки чая. Все это время мы молчим, не решаясь проронить ни слова, и пытаемся запомнить все до единой детали. Когда еще посчастливится побывать здесь?

– У меня есть имя, – Она обводит меня внимательным взглядом, от которого у меня начинают трястись поджилки. – Варвара я. И меня не надо бояться.

Варвара. Варвара. Имя снова и снова крутится у меня в голове. Сквозь собственные мысли, слышу, как Сай тяжело вздыхает – ему явно тяжело говорить о тех событиях.

– Через два года после смерти отца, мне дали путевку в лагерь около Сочи. – Я вижу, как у парня на глазах появляются слезы. Почему он вообще рассказывает ей об этом? Мне становится жалко Сая, вдруг хочется защитить его. Закричать, чтобы он не откровенничал с ней. Но какая-то сила останавливает меня.

– Ему надо выговориться, – словно читая мои мысли, шепчет мне на ухо Макс, и я киваю головой, понимая, что, скорее всего, он прав.

Я делаю глоток чая с травами, и он оказывается на удивление вкусным.

– В селе стали еще больше угнетать нас, не давая нам играть с другими детьми, обвиняя мать в том, что из-за таких, как наш отец, и проливается кровь их родственников. Никто толком не знал правды, или не хотел ее знать.

Сай опускает голову, пытаясь избавиться от подступившего к горлу комка обиды.

– Я был рад уехать ненадолго, хоть и переживал за мать. Тем более, сестра тоже поехала. Все было относительно неплохо, несмотря на то, что нам часто не доставалось еды. Русские дети, сами не понимая, что делают и что говорят, выкидывали ее на пол, или кидали в нее землю, называя нас врагами. Мы никак не могли понять, что такого сделали и за что нас унижают. Мы терпели. Много что терпели и все равно считали, что там лучше, чем дома. Иногда мы даже чувствовали себя виноватыми.

Слезы капают из темных глаз Сая, и мне безумно хочется подойти обнять его. Но я понимаю, что он примет этот жест за жалость. Подвигаю ему его чашку и с первым же глотком он переводит дух.

– Однажды в наш лагерь пришли русские из соседней деревни. Чеченских детей там было много, за проживание платило государство, которое и было виновато в том, что они остались сиротами. Их было человек пятнадцать, а может быть и больше. Все они ловили нас, дубасили, с некоторых снимали трусы, унижали, как могли.

У меня на глаза невольно наворачиваются слезы, они стекают по щеке, но я не хочу их вытирать, не хочу, чтобы Сай заметил, как я плачу от его рассказа.

– Вожатые нас спрятали в столовой и закрыли дверь. Мы все выли от того, что нам никуда не деться от жестокости. Мы выли от безысходности, и казалось, это будет вечно преследовать нас. Но самое страшное было, когда появился заместитель директора, пьяный настолько, что еле стоял на ногах. – Лицо Сая искажается от ненависти, – Он кричал, что служил в Чечне, где «давил» чеченцев, и будет «давить» их дальше. Те ребята, что постарше, взяли ножи – мы были в столовой. Они начали орать, что зарежут его, я видел, как наливались кровью их глаза…Тогда я залез под стол и закрыл уши руками, я плакал и изо всех сил и молился, чтобы они прекратили…Но я ничего не мог сделать. Если бы они начали его убивать, я так и сидел бы под столом.

Варвара подходит к Саю и обнимает его. Она долго шепчет что-то ему на ухо, и мы с Максом опускаем взгляд, чувствуя себя лишними. Нам ничего не остается делать, как медленно потягивать остатки травяного чая. Я постепенно погружаюсь в свои мысли и тут в моей голове, словно кусочки паззла, факты складываются в единую картину.

– Подождите! – выкрикиваю я, будто она собралась куда-то. – Вы – Варвара? И ваша мама работала в цирке, так ведь? Кольцо? Кольцо вам досталось от нее?

Варвара вдруг поворачивается, и я почти жалею о своих словах. Боже, ее холодный взгляд запросто способен пригвоздить меня к полу.

– Откуда тебе это известно, девочка?