Без памяти

– Я думаю, что родителей не обмануть. Они-то точно заметят, что что-то не так.

– Ээээ, – Лео скривил рожу, – Это еще как посмотреть. Наши родители, видишь ли…Они люди особенные. Ты не волнуйся, никому в голову не придет, что ты – это не ты…Для нашей семьи это норма быть ненормальными.

– Да уж, расскажи ты мне эту историю тремя днями раньше, я бы тоже посмеялась.

Они выехали на скоростное шоссе, и, миновав посты оплаты, набрали скорость.

Варя не без удовольствия наблюдала за движениями Лео, и даже сожалела в душе, что он теперь ее брат. Не то, чтобы ей было дело до любовных приключений, но Варе отчаянно хотелось занять свои мысли чем угодно, кроме своего шаткого положения. Она даже не знала, навсегда это или нет, или же это какая-то шутка, умело разыгранная. Только вот разыгрывать ее некому. Нет таких друзей, готовых ради нее хоть на что-то. Да что уж кривить душой, вообще друзей нет. Родители – люди строгие, и однобоко мыслящие. Они никогда такого бы не сделали. Да и потом, такой розыгрыш было бы технически невозможно осуществить.

Варя сделала глубокий вдох.

– А знаешь, порой мне кажется, что мне даже повезло. Я всю жизнь просидела за книжками, мечтая о том, что я попаду в хотя бы незначительное, но приключение. Но мне всегда казалось, что я найду брошенного ребенка, или спасу кого-то от смерти. Найду клад, в конце концов. Но это. Это слишком. Я обычный человек, ничем не примечательный, почему это случилось со мной?

Варя рассуждала скорее в слух, чем говорила с Лео. От шума ветра он практически не слушал ее, а если и слушал, то отвечать не собирался.

За окном появились не радужные пейзажи: домики из фанеры и с занавесками в виде одеял, стояли друг на друге, поддерживаемые какой-то невидимой силой. Казалось, что дунь ветер и, как домик поросят, они разлетятся во все стороны. Молодые парни, в майках и шортах, босые и грязные, провожали дорогую машину ненавистными взглядами. Остановись они здесь и сейчас, фортуна явно будет не на их стороне.

Трущобы плавно переходили в дисконтные магазины, а те в промышленную зону, и снова все перемешивалось: трущобы, магазины, здания с разбитыми окнами. Люди с тележками, украденными из супермаркета, выкрикивали неразборчивые слова в адрес Альфа-Ромео.

Варя невольно вжалась в кресло.

– Что случилось? Мне казалось, еще недавно ты планировала умереть, а теперь бомжей боишься?

Варя скривила рот, не желая комментировать слова Лео.

Он посмотрел на нее, и в свете солнечных лучей, его глаза стали еще светлее.

– Факундо Арана! – произнесла Варя.

– Что? – усмехнулся Лео. – Что за черт? С чего это тебе упоминать главного героя-любовника мыльных опер Аргентины?

– Я это сказала вслух, да?

– Похоже на то? Но мне все равно не понятно, при чем тут он? Если ты его увидела, то это точно не Арана! Он не станет расхаживать по таким районам!

– О Господи, – Варя залилась краской и закрыла лицо ладонями. – Я это сказала, потому что считаю, что ты на него похож… – Она убрала одну руку и приоткрыла глаз, чтобы оценить реакцию Лео.

Тот залился громким смехом, и потер подбородок.

– Да…Приедем домой, сразу же побреюсь. Скажешь еще… Факундо Арана. Да ему в два раза больше лет, чем мне! И откуда вообще тебе известно его имя? Ты разве, не в Москве выросла?

–Э… В тот то и дело. В Москве. И как каждая мечтательная девушка, пик юности которой пришелся на конец девяностых, я смотрела все сериалы с этим актером…Мы…Мы можем закрыть эту тему?

– Да, пожалуйста, – он еще раз провел рукой по щеке, и усмехнулся. – Приеду, незамедлительно побреюсь.

По пути они пару раз остановились на заправке, чтобы выпить по чашечке кофе и съесть по бутерброду. Варя удивилась, насытившись всего одним маленьким бутербродом, и даже не доев его. Раньше она уплела бы парочку таких, и еще косилась бы на полку с пирожными. Сейчас же от одной мысли о жирном креме с неприменным дульсе лече ей становилось тошно.

Вместе с остановками, расстояние в шестьсот пятьдесят километров они преодолели всего за пять часов. И все это время Лео развлекал Варю смешными рассказами о своем детстве и о жизни в доме родителей. Поэтому, когда они подъехали по гравию к высоченному резному деревянному забору, она уже имела представление о своей новой семье. Но никакие рассказы не могли подготовить ее к тому, что предстало ее взору, как только Лео вышел из машины и, подойдя к можжевеловому кусту, дернул его за одну из веток. Куст ожил и почему-то отъехал в сторону, пропуская их во двор.

– Это что такое было? – спросила Варя, задыхаясь от смеха. – Все страннее и страннее…

– А, да это еще ерунда. Думаю, тебе понравится здесь. Хотя, Флор ненавидела этот дом с его странностями. Куст, к слову, искусственный и уже изрядно потрепанный. Я потом покажу тебе за какую ветку дергать. А то, бывает, у нас гости у порога минут по двадцать стоят, дергают за ветки. Папино изобретение. Двольно бесполезное. У нас есть камера у входа, там же кнопка, которой можно открыть калитку. Но мы никогда этого не делаем. Это весело. Сначала гость улыбается, потом улыбка постепенно погасает, и вовсе исчезает, а по губам можно иногда прочесть вовсе не литературные слова. У нас есть целая подборка видео со знакомыми, борющимися с можжевеловым кустом.

Лео было забавно рассказывать Флор вещи, которые она и так прекрасно знала. Но когда он не смотрел на нее, то понимал, что с ним совсем другой, незнакомый человек.

Они прошли по узенькой тропинке, выстланной самодельной плиткой из обломков посуды и камушков, залитых цементом. Плитка была вся разного размера, и кое-где пробивалась трава. Цветов во дворе не было, зато был идеально подстриженный газон.

– Я еще не видела таких ровных газонов.

Лео закатил глаза.

– Отец каждый день бегает с ножницами и подстригает травинки, выбивающиеся хотя бы на полмиллиметра. Честное слово, иногда мне хочется просто взять лопату и перекопать здесь все.

Варя подняла глаза от газона и остановилась как вкопанная.

– Что за черт? – искренне пробормотала она.

Ее взору предстала какая-то галиматья, а не дом. Все окна формой были похожи на расплывшиеся часы Сальвадора Дали, впрочем, как и дверь, которую за, мягко говоря, нестандартным фасадом в виде рыбьей головы с открытой пастью, где, собственно и находился вход, было не легко распознать.

Лео улыбался, наблюдая за реакцией Вари. Он все больше и больше убеждался в том, что она здесь в первый раз. С грустью он подумал, что даже рад, что она не помнит ничего из своей прошлой жизни, которая была далеко не сахар. В двенадцать лет у Флор умерла родная мама, отец же, дядя Лео по отцовской линии, стал безбожно пить, потеряв любимую жену. И когда ему потребовалась операция на печень, то по группе крови выяснилось, что Флор никак не может быть его…У обоих – у него и его жены, группа крови вторая, а у Флор четвертая. Вот так, узнав о предательстве единственной в своей жизни женщины, он передал опеку на брата, который умолял не отдавать девочку в детский дом. Где он сейчас находится и чем занимается – известно только ему, и Господу Богу.

Флор была забитой, необщительной девочкой. Она привыкла вести себя ниже воды, тише травы в обществе вечно пьяного «отца». А когда он отказался от нее в самый тяжелой период ее жизни, то это совсем надломило ее. Она долго не верила в историю про то, что ее отец кто-то другой, пока не обнаружила в коробках с вещами матери ее дневник. Он-то все и прояснил. Отцом Флор был Фернандо Ариас, на поиски которого она и отправилась в Мадрид. А сумасшедшие приемные родители, из страха обидеть ее и причинить ей еще больше вреда, только поддержали Флор. В Мадриде жила сестра Моники, матери Лео – она-то и взяла девочку к себе. Не имея собственных детей, Мелисса все силы отдавала бизнесу, и когда ее не стало два года назад, то практически все наследство, за исключением дома, который достался благотворительной организации, перешло именно Флор. А это была нехилая сумма денег.

Но Лео не стал говорить это Варе. Он знал Флор с детства, раз в год или два, она с родителями приезжала к ним погостить. Уже в раннем детстве девочка была нелюдима – ничего общего с общительной и, несмотря на обстоятельства, веселой Варей. Он сам понимал, что это безумство, но родители научили его быть открытым всему новому и даже непонятному. К тому же, бедная девушка нуждалась в поддержке. Лео считал, что это проявление стресса, полученного в результате падения самолета, наложенное на трудное детство. Возможно, все это в совокупности перечеркнуло ее память, заставляя считать себя кем-то другим. Но при этом Лео никак не мог объяснить себе то, что она говорила по-русски. Если только не выучила его в Испании – хотя, это было маловероятно.

Иногда он смотрел на нее, на ее зеленые глаза, полные жизненной энергии, на ее жесты, которые были отличными от тех немногих, которыми пользовалась Флор, и понимал: в этой женщине нет ничего от его приемной сестры. Она хоть и говорила ее голосом, но из уст вылетали слова и фразы, не свойственные ей. Это была не она. Но могла ли Флор так измениться в силу психологической травмы? В любом случае, родителям лучше быть не в курсе. И особенно его сестре, Майе.

Варя оставила чемодан у входа и прошептала:

– Лео, куда идти?

– Прости, я задумался. Я забываю, что ты не в себе…То есть, ты – не ты. Передо мной Флор, которая прожила здесь три года и все отлично знает и так же крепко ненавидит.

– Неужели ей было ненавистно все это? – Варя хохотнула и обвела рукой рыбью морду и косые окна со ставнями различной формы и цвета.

Она дотронулась до зуба, торчащего из пасти рыбы, и Лео тут же истошно завопил:

– Только не этот!

Но было поздно. Из земли, словно солдаты, вылезли железные трубочки и начали разбрызгивать воду.

Лео стоял, не двигаясь – вся его рубашка и штаны за мгновение ока покрылись темными мокрыми точками, а затем и вовсе расплывающимися, прилипающими к телу пятнами.

Варя начала хохотать, и выбежала на лужайку. Она кружилась, подставляя лицо и тело – чужие лицо и тело, но которые она чувствовала, как свои, и к которым уже порядком привыкла – и радовалась как дитя. Она кружилась, словно пыталась поймать как можно больше капелек на свое тело, словно оно жаждало влаги, жаждало жизни. И казалось, даже солнце высоко в небе тоже радовалось и кричало: «Ты жива».

Варя закрыла глаза и отдалась ощущениям. Вдруг ее поймали сильные мужские руки и она еще громче захохотала. Обвив руки вокруг шеи Лео, она, опьяненная чувствами, тихо произнесла:

– Лео, если бы ты не был моим братом, я бы в тебя влюбилась.