Бог играет в кости

Как они умудрились проморгать эту новую угрозу? Куда смотрел Удильщик? Почему не предупредил?

– Андрэ, нужно действовать молниеносно. Уничтожить всю информацию! Пусть этим займется Удильщик!

– Уже сделано, сэр.

– Ни одно слово об этом не должно просочиться! Никаких спутников, никаких съемок, полное радиомолчание. Ты меня понял?

– Я подключил программу, как только узнал, сэр. Всё будет в порядке, не беспокойтесь.

– Занимайся только этим, Андрэ, я отменяю все предыдущие распоряжения! Дальше я сам…

В глазах вдруг потемнело и он осторожно откинулся на подушки. Салон начал вращаться, воздух сгустился, стал душным… Приступ. Траск упрямо сжал челюсти, не желая поддаваться слабости. Перед глазами замелькали яркие вспышки.

…Белозубая улыбка Деметры. Детское, невыразительное лицо Андре – на щеке, как драгоценные рубины, мелкие капельки крови… Бледное лондонское небо, в которое улетает воздушный шарик – единственный подарок на день рождения… Колин, маленький паршивец, от твидового пиджачка которого вечно попахивало мочой, ударил его по руке и Джон выпустил веревочку…

…Жареные каштаны. Ему так хотелось их попробовать…

…Щербатая улыбка продавца сахарной ваты в парке…

…Смех одноклассников, когда Фергюс подставил ему ножку, и Джон шлепнулся в в лужу. Ранец больно бьет в затылок…

И над всем этим – микеланджеловская улыбка матери… Запах дешевой косметики, кружево лифчика в вырезе халата, который она никогда не запахивала, находясь дома… Мыльная пена и лужица виски на черно-белом кафеле пола…

Траск свернулся на сидении в позе зародыша. Перед лицом оказалась деревянная панель двери автомобиля. В нос ударил запах дорогого яхтного лака, которым он приказал покрыть светлый ясень. Этот резкий, живительный дух привел его в чувство.

Салон лимузина продолжал вращаться, вызывая тошнотные позывы, но теперь он мог это контролировать. Замедлить вращение… Остановить… Вот так. Сосредоточиться, прослеживая тонкие прожилки на ясеневой доске…

…Когда мать позволяла себе лишнего, и нужно было просто переждать, сидя под кухонным столом, укрывшись за длинной бахромчатой скатертью от ее ищущего, мутного взора, он прятал лицо в коленях, склоняясь над старыми паркетинами, и, чтобы не было скучно, прослеживал жилки в дереве, одну за другой. К тому времени, как он заканчивал, мать обычно крепко спала в ванне с горячей водой. Пустая бутылка из-под виски, выпав из ее бледной руки, обычно лежала на полу. Он выползал из-под скатерти, спускал воду, а на её обнаженное, распаренное тело набрасывал большую купальную простыню…

…Придя в себя, Траск поднял голову и уперся взглядом в широкое лицо Андрэ. Поморщился, вспомнив кровь… Оказывается, помощник перешел в салон и теперь сидел напротив, очень близко. Его колени, обтянутые твидом в огромную клетку, были у самого лица Траска.

– Вам уже лучше, сэр?

Только ему одному позволялось быть свидетелем слабости. Только ему…

– Всё в порядке. Отодвинься, дай мне место! От тебя воняет!

– Это Глорианна, сэр. У неё течка.

Одежда толстяка всегда пахла кошками. В его квартире на Стрэнде проживало одновременно от шести до десяти кошек. Он подбирал котят в подворотнях, находил бездомных скитальцев на улицах, кормил, заботился, лечил их странные кошачьи болезни…

Траск знал, что Андрэ является попечителем нескольких благотворительных фондов помощи бездомным кошкам. Эта его странная привязанность иногда раздражала, но в целом была безобидной, не считая запаха и шерсти… По сравнению с другими устрашающими привычками. И обходилась значительно дешевле.

– Ты держишь ситуацию под контролем?

– Разумеется, сэр. О танкере не беспокойтесь. Тем же маршрутом шел еще один корабль… Китайский, сэр. Нам удалось списать аварию на него. По счастью, китаец тоже вез нефть.

– Вы его…

– 

Да, сэр. Не правда ли, получилось очень удачно?

Глава 8

АЛЕКС МЕРФИ

– Ты правда думаешь, что это – хорошая идея? – мы стояли на путях. Мимо грохотали поезда, тянулись товарняки… Приходилось кричать.

Она пожала плечами.

– Здесь электрички притормаживают. Ты вроде ловкий парень, должно получиться.

– А если не получится?

– Да ладно, не ссы… Ты что, никогда зацепингом не ездил? При твоем образе жизни только так и надо…

– Да нормальный у меня образ жизни! Я в универе преподаю! Английскую, мать её, литературу!  Никакого терроризма, погонь, контрразведчиков и мафии!

Я орал так, что запершило в горле. Наверное, это поезда. Слишком грохочут… Ассоль подошла и, привстав на цыпочки, сказала прямо в ухо:

– Привыкай, Лёшик.

Похлопала по плечу, и пошла вдоль путей. Я поплелся следом.

ИЛЬЯ ВОРОНЦОВ

Я решил проветриться. В Управлении дышать стало совершенно невозможно. Торжествующие, неприязненные взгляды… Еще бы. Новый «зам» Кремлева облажался! Упустил Фокусника, а тот взял да и опрокинул целый автобус с людьми!

И не сказать, чтобы у нас работали сплошь суеверные, необразованные люди…

Уже год, а я всё не могу привыкнуть. Сначала – операции, лечение,  затем – реабилитация, чтобы там под ней не подразумевалось… Так называемая «мирная жизнь». В чем-то Константин Петрович прав, я еще не приспособился. Физически – вроде всё на месте, а если и болит – так это даже хорошо. Михалыч говорит, если ничего не болит, считай, ты уже умер…

А вот к интригам, подковерной борьбе, всем этим многозначительным мелочам душа не лежит. Сделали бы меня оперативником, как Михалыча… Но нет. Не повезло…

…Посыпанные солью дороги превратились в бурую грязь, теплый ветер пахнет канализацией. Я шел вдоль площади, надеясь погулять в парке. Посмотреть на детишек с бабулями, на глупых, толстых голубей, на чистое небо, в конце концов… Хоть ненадолго отвлечься. Но трудно не думать о белой обезьяне. Особенно, когда она корчит рожи и бесстыдно показывает красный зад.

Я – далеко не Шерлок Холмс. Не идиот, конечно, но по части распутывания хитрых клубков, до Кремлева, бывшего оперативника, мне далеко. А у Мёрфи есть тайна. Нюхом чую, а объяснить не могу. Вот что он не преступник -могу поклясться. Убийц, психов всяких я насмотрелся…

***

…К кордону подходит дед. С трудом, опираясь на клюку, переставляет ноги в стоптанных ичигах. В темном, заскорузлом кулаке болтаются четки: черные и белые фасолины, нанизанные на нитку… Ребята вышли из КПП, улыбаются:

– День добрый, отец, куда путь держишь? Водички? Сейчас, сделаем…

А у меня свербит: другого слова и не подберу… Как будто под кожей – тысячи муравьев. Грызут, грызут… Гляжу на парней – автоматы скинули, закурили…

У деда лицо коричневое, заросшее белоснежной бородой, чалма по самые брови, руки сухие, с желтыми ногтями… И тут я поймал его взгляд: