На перепутье миров

–Так, я не поняла, – тут же нарисовалась медсестра, – ты что не работаешь?

–Да вот же! – тут же поменяла тактику санитарка, – Я ее заставляю, а она грубит. Нахалка! Таких в тюрьму надо, а не в больницу. Хамка! Убийца!

–Через полчаса проверю, чтобы все было вылизано, – медсестра поднесла к носу женщины небольшой, но крепко сжатый кулачок, – А то я тебе…

«Эх, попалась бы ты мне на воле!», – зло подумала Алекс.

Она снова взялась за работу. Руки «ходили ходуном», но Алекс отжимала тряпку и терла, терла полы и загаженные больными унитазы…

… – Это хорошо, что ребенок умер, – тогда в роддоме услышать такие слова от медиков было для нее почти смертельно, – какая из нее мать? Шизофреничка!

–Правильно. Ей и рожать было нельзя. Что Бог дает, то все к лучшему.

И этот диалог, и последовавший за ним негромкий смех, разом решили в сознании Алекс судьбу ее бывшего мужа…

–Нет, ты этого не сделаешь, Алекс, – однако Юрий знал характер своей бывшей супруги и не сомневался, что сделает. И сделает очень легко.

–Не бойся, тринадцатый этаж – это невысоко, – обезумевший взгляд женщины не указывал на сострадание.

–Знаешь, зачем я сюда приперся? – мужчине было страшно, и это виделось невооруженным взглядом, – я поверил, что ты хочешь показать мне что-то важное…

Он хотел обойти ее со стороны, но Алекс, предвидя это, заранее отрезала ему путь к отступлению, заведя в самый угол крыши. А сама стояла прямо перед ним, и готова была броситься наперерез в любую секунду. Подергавшись, мужчина остановился и опустил руки.

–А я и покажу. Покажу город, в который ты меня притащил и обещал сделать счастливой. Посмотри. Красивый, правда? Покажу небо. Чистое, светлое, голубое. Именно туда улетит твоя поганая душонка…

–Алекс, ты ведь знаешь, я люблю тебя, – попытался схитрить мужчина, – Давай сойдемся. Будем жить хорошо…

–Трусишь? – Голос Алекс задрожал, – Не бойся, я лишь делаю тебе добро: ты раньше меня встретишься с сыном.

–Нет, Алекс, нет…

–Да, милый, да! Кий я! – больших усилий не потребовалось, чтобы провести отработанный прием, и тело мужчины грузно полетело вниз с тринадцатого этажа.

–А-а-а-а-а-а..........

Алекс с высоты понаблюдала за распластавшимся на земле телом, которое когда-то было ее мужем, и, презрительно плюнув, пошла вниз…

…Через полчаса, на счастье Алекс, медсестра не пришла, а явилась к утру, когда работа была уже закончена.

–Молодец! – удовлетворенно произнесла медичка, – можешь отдыхать.

Какой там отдых!? Алекс чувствовала себя замарашкой этой ночной работы, и запах от нее исходил такой, что не подойти.

–Фу, как от тебя воняет! – покрутила носом медсестра.

–Не сомневаюсь. Надеюсь, могу теперь сходить в душ?

–Щас! Когда всем открывать будем, тогда и сходишь. Специально для тебя открывать не буду.

–В вас есть хоть что-то человеческое? – Алекс почувствовала комок в горле.

–А в тебе? На твоей совести труп, и ты говоришь о человечности?

–Ну ладно, я, человек конченый, но ведь вы же давали клятву Гиппократа…

–Нет, не давала. Никому я ничего не давала, так что мне не стыдно. Какое ты заслужила к себе отношение, такое и получай. К нормальным больным мы относимся нормально, а ты – убийца, не человек.

У Алекс кровь прилила к лицу, и перед глазами пошли мутные круги.

–Значит, по-вашему, я – не человек?

–Нет. Ты – уродец жизненный. От тебя никакой пользы. Ты – прыщ на теле общества, который надо безжалостно удалить.

–А вы не боитесь такое говорить не человеку, убийце? Ведь мы с вами здесь одни.

–Знаешь, милочка, я здесь работаю тридцать пять лет, и уже никого и ничего не боюсь. Я видела и не таких крутых. На моем веку вас, психов, перебывало тысячи. Если ты меня хоть пальцем тронешь, испытаешь все ужасы жизни в психушке, уж поверь мне.

–А если я свалю раньше, чем обнаружат ваш остывающий труп?

–Ох, дура, дура! Да за последние тридцать пять был лишь один случай побега и то неудачный. Так что, пожалуйста, в добрый путь! Ну, что, начнешь убивать?

Алекс очень хотелось размазать по стенке эту самонадеянную фифу, но она понимала, что наживет себе новые неприятности. Поэтому она лишь пробормотала сквозь зубы:

–Ненавижу! Копилка гребаная.

–А я от тебя любви и не требую, – засмеялась медсестра, – мне она, твоя поганая любовь, ни к чему. Меня есть, кому любить. В отличие от тебя. Ладно, иди в душ, пока никого нет, а то потом не прорвешься…

…Нервы Алекс сдавали со страшной силой. Ей безумно хотелось на ком-нибудь оторваться, и она знала, кем должен стать этот «кто-то».

–Светочка, – обратилась она к Пушкиной, лишь та открыла глаза, – а ты не хотела бы объяснить мне свой не вполне порядочный ночной поступок?

Пушкина, сделав круглые глаза, сжалась в комочек. Ее рот уже начал потихоньку открываться, и Алекс поняла, что сейчас эта дура заорет на все отделение. Выбора не было, и она ухватила Светлану за горло и стала душить.

–И-и-и, – лицо девушки стало сначала красным, потом бардовым, глаза вылезли из орбит.

–Заткнись, шмара, – в шепоте Алекс сквозила ненависть, – вякнешь, и я тебя прикончу, понимаешь?

–Д-д-д-да, – пролепетала Света и в знак подтверждения своих слов, задергала головой. Кажется, она поняла, что это не игра, и замерла. Осторожно Алекс отпустила руки.

–Рассказывай, что знаешь, – приказ был убедительным, – и попробуй только хоть что-нибудь скрыть. Что за свет в окне? Почему ты его боишься? Что здесь происходит, черт побери? …

–Так, – раздался сзади насмешливый мужской голос, – местная знаменитость снова пытается учинить разборки. Ну-ну!

Алекс отпустила Пушкину и обернулась. За ее спиной стоял врач-гинеколог, которого по какой-то причине сторонились больные, и при этом жутко краснели.

–Мы играем, – кокетливо произнесла она.

–Быстро ко мне на осмотр!