На перепутье миров

–Твой отец – артист из телевизора. Ты такая же красивая, как он, вот я тебя и люблю больше всего, а остальных, – она обвела рукой палату, – не так люблю, и в Египет их не возьму.

Алекс захотелось стукнуть надоедливую ночную собеседницу, но все тело было ватным, и совершенно не слушалось.

–А остальные у тебя от кого? – оставалось только поддерживать разговор.

–Вон те – от директора города, те – от его заместителей, а эта – от доктора Ивана Алексеевича…

–Слушай, ты, мать-героиня, а ну-ка пошла отсюда, – на одной из кроватей от шума проснулась молодая белокурая женщина, – ты долго здесь запаривать будешь, спать мне не давать?

–Доча, я к доче…

–Иди, давай, – недовольная больная, резко схватив с тумбочки железную кружку, с силой бросила ее Авраменко в лицо. От удара у той тут же выступила кровь.

–Ой, не надо, доча, – Ирина, вытирая рукавом разбитый нос, с испугом отодвинулась к двери палаты.

–Вали, тормознутая, отсюда, Каждую ночь одна и та же история: то крадешь, то спать не даешь.

–Дурочка! Я все мамке расскажу.

–Ах ты… – больная вскочила с кровати, Авраменко начала удирать, но та быстро настигла ее и стала со злобой лупить по всем частям тела, по которым только попадала.

–Ой, ай, о-е-ей! – Ирина даже не отбивалась, а только прикрывалась руками…

–Спасибо,– поблагодарила Алекс молодую женщину, когда та, выкинув Авраменко из палаты, вернулась на место.

–Не за что, – ответила драчунья.

– Я бы и сама ее усмирила, да напичкали лекарствами так, что и шевельнуться не могу.

–Бывает. Меня, правда, не кололи, но таблетки заставляли глотать лошадиными дозами. Я сначала пила, а потом подумала, что я так и дуба дам, и стала их под язык прятать, а потом в унитаз выбрасывать. Тебе сложнее – укол под язык не спрячешь.

–Да вот же. Я думала, как-бы от них отвертеться, да так ничего и не придумала.

–Ты здесь, кажется, тоже на «принудиловке»? За убийство, я слышала?

–Да один козел про меня такую парашу по всему городу пустил, что и на голову не наденешь. Знал же, сука, что со мной связываться опасно.

–А я за распространение наркотиков, – женщина достала из-под подушки пачку сигарет, вытащила одну и закурила.

–Раньше здесь не разрешали курить в палатах, – заметила Алекс.

–Да и сейчас не разрешают. Только я плевать хотела на их разрешения. Что они мне могут сделать? Привяжут к кровати? Мне эти их «суровые» меры «до задницы». Кстати, меня зовут Лена. Лена Кошкина. Ну, все, давай спать. А завтра придут врачи, ты им скажи, что после уколов бешеной становишься, убить можешь, так они тебе, может, таблетки пропишут?

–Ага, или «браслеты» оденут и на цепь посадят, – со смехом ответила Алекс.

Буквально через секунду Лена громко захрапела.

Алекс задумчиво посмотрела в окно. Там было совсем темно и тихо. Сумрак безлунной осенней ночи был безлик и спокоен. Он навевал грустные мысли, будил старые забытые воспоминания. Всплыло в памяти худощавое лицо молодого красивого мужчины.

–Блин, блин, – словно отмахиваясь от этих мыслей, замотала головой Алекс, – не хочу об этом думать, не хочу.

Она начала пытаться вспоминать, как недавно ездила в Москву, гуляла по Красной площади, ела вкусное мороженое. Но эти мысли были столь незначительны и неинтересны, что тут же превращались в расплывчатые «обрывки», непонятные «куски» информации, а перед глазами упрямо стояло то самое лицо…

…-Посмотри в окошко, – в полной тишине, стоящей в классе во время контрольной работы, шепот одноклассницы Светки прозвучал, как вой сирены, – смотри, смотри скорее.

Алекс повернулась и за стеклом увидела Его. Он стоял, улыбаясь, на тротуаре и был похож на ангела. Худенький, стройный и весь такой легкий и воздушный. Светлые пушистые кудри мягко развевались от ветра. Казалось, сейчас распахнутся крылья у этого «чуда», он взлетит, и начнет всюду пускать стрелы любви. Впрочем, кажется, одну он уже пустил Алекс в самое сердце.

–Сергеева, – учительница, видимо, называла ее фамилию уже не один раз, потому что была сердитой, да и весь их девятый «б», повернув головы, с интересом смотрел на нее.

–Не мешайте, Вера Егоровна, – весело усмехнулся Витька Орлов, – видите, девушка в задумчивости.

–Сергеева, – повторила Вера Егоровна, – ты будешь писать?

–Кто это? – словно не слыша ничего вокруг, наклонилась Алекс к Светке.

–Это мой новый сосед. Хочешь, познакомлю?

– Хочу. А откуда он взялся?

–Переехал с родителями с севера.

–Нет, вы посмотрите, для нее учитель – пустое место, – Веру Егоровну подергивало от подобной наглости, – я пожалуюсь директору школы, пусть он с твоим отцом беседу проведет…

–А как его зовут? – Нет, Алекс не игнорировала учительницу, просто не слышала.

–Женя…

…Что это? Алекс показалось или в окне палаты действительно мелькнуло ярко-желтое пятно?

«Да нет, показалось, – женщина стала присматриваться, – да и откуда за окном третьего этажа может что-то быть?» …

…Женя быстро узнал о влюбленной в него девушке, но не обращал на нее внимания. Он тискал на ее глазах других девчонок, относился к ней нарочито грубо и бесцеремонно, при друзьях безжалостно высмеивал. Алекс страдала, но ничего не могла поделать со своей любовью. Чувство росло с каждым днем, и чем больше Женя над ней издевался, тем сильнее билось ее влюбленное девичье сердечко…

–Что, кукла, «в зобу дыханье сперло»? – Жене нравилось унижать девушку прилюдно. Кругом все захохотали.

–А ну-ка, каркни-ка во все воронье горло, – парень наклонился к лицу Алекс, – и я тебя поцелую. Каркни!

Девушка покраснела. Ей было неудобно и обидно.

–Каркни! Если каркнешь, клянусь, поцелую. Сейчас, при всех, – нагловатая улыбка говорила о том, что Женя был упрям и уверен в себе.

–Да каркни ты, – начали подзадоривать пацаны, – ведь ты о его поцелуе мечтаешь.

Конечно, Алекс мечтала. Но как же она будет каркать, ведь тогда над нею будет смеяться вся школа.

–Каркай, я сказал, а то никогда не посмотрю в твою сторону, – Евгений, чувствуя, что его прикол может не пройти, начал злиться, – если каркнешь, то не только поцелую, а еще и в кино приглашу.

–Каркни! Каркни! Каркни! – начал скандировать народ.