Миша, Мох и мистер Апстарт

Все, все, все

Рады весне!

Дрозд и сорока, заяц и ёж!

Эх, молодёжь!

Миша и Эра, как и в прошлый раз, поспешили заткнуть уши. Завывания Барабанова были просто невыносимы. Мох, напротив, выслушал новое сочинение певца с большим удовольствием.

– Да, именно так следует относиться к творчеству, – снова похвалил он Барабанова. – Долой стандарты и шаблоны! Оригинальность, собственное мировосприятие и – чувства, чувства!

Польщённый музыкант извлёк из кармана губную гармошку и ещё и в неё подудел. Он, наверное, пел бы и играл бесконечно, если бы не прервавшая «концерт» Эра.

– Нам пора идти!

Миша, подскочив как мячик, немедленно поддержал её.

– Что ж, друзья, поспешим! – согласился Мох, и они пошли по дороге к лесу. Барабанов умолк, но по пути всё же пытался насвистывать новые мелодии.

В лесу поначалу было светло и спокойно. Стройные ряды сосен возвышались вдоль дороги подобно колоннам сказочного дворца. Любопытные белки спускались по стволам вниз и следили за неожиданными посетителями этого дворца. С ветки на ветку перепархивали пёстрые красавицы-сойки. Красноголовый дятел от удивления перестал стучать по дереву и также наблюдал за путешественниками.

Мох, очевидно, почувствовал себя в своей стихии. Трансформировавшись в очень крупную зеленоватую белку-летягу, он, смешно распластавшись в воздухе, планировал от дерева к дереву на радость своим спутникам.

Так они дошли до второго моста, такого же ветхого, как и предыдущий. Возле моста также была табличка с надписью, правда, половина таблички была отломана, и от надписи осталось только «р. Без…»

– Это что, та же самая река? – удивилась Эра.

– Ну да, Без Дна, она самая. Это она так петляет, – пояснил Барабанов. – Нормальное явление. Хотя впечатляет…

Мише и Эре такой изгиб реки вовсе не казался обычным. Что-то странное было и в лесе, и в реке, да и вообще во всей этой заброшенной местности.

За вторым мостом дорога стала почти незаметной, а лес гуще и неприветливее. Стройные сосны исчезли, вместо них появились какие-то мрачные дубы с необъятными морщинистыми стволами, затем косматые непричёсанные ели. Средь бела дня стало темно и сумрачно, запахло грибами и сыростью. На душе у друзей становилось тревожно, и только Мох, превратившись в маленького резвого оленёнка, весело скакал по дороге, с наслаждением вдыхая ароматы леса.

– Ах, как хорошо! – радовался он. – Сколько здесь плесени! Просто чудо!

Лес тем временем стал совсем дремучим.

– Как бы нам не заблудиться! – с опаской сказала Эра. – Я не удивлюсь, если увижу здесь избушку бабы Яги. Может быть, вернёмся, пока не поздно?

– Не робейте, друзья! – весело воскликнул надышавшийся грибными запахами Мох. – Мы почти у цели!

Действительно, вскоре лес слегка поредел, и они вышли на возвышенность, откуда взору открылась панорама Потеряевки. Маленькие домики бестолково столпились под горой.

Чуть в стороне от деревни, подобно обглоданным рёбрам ископаемого ящера, белели поваленные колонны бывшей барской усадьбы, окружённые запущенным садом.

Что-то странное, неестественное было в деревенском пейзаже. Издалека невозможно было понять, что же здесь не так. Чтобы рассмотреть всё как следует, надо было подойти поближе, то есть спуститься к реке и перейти через третий мост, настолько ветхий, что ступать на него было по-настоящему страшно. Часть таблички у моста была также отломана, но теперь с другой стороны. От надписи осталось просто «…на».

Первым на мост ступил Мох, как самый лёгкий. Благополучно перейдя на другой берег, он, снова став собакой, приподнялся на задние лапы и махал ими, подбадривая своих спутников, не уверенных в прочности моста. Оказавшись вне точки пересечения трёх биополей, он на время утратил дар речи, поэтому изъяснялся жестами.

Медленно, держась за перила, через мост перебрался Барабанов.

– Ух! – вздохнул он с облегчением. – Ну, раз меня выдержал, то вас и подавно. Ведь я тяжелее всех.

«Как сказать!» – подумал про себя Миша.

Эра, взвизгивая от страха, бегом перебежала по шатающимся доскам.

Теперь была очередь Миши. Он осторожно ступил на мост. Доски под грузным телом заходили ходуном. Проковыляв кое-как пару метров, Миша остановился, чувствуя, что вот-вот рухнет вместе с прогнившим сооружением.

– Давай, давай, не бойся! – подбадривали его успешно перебравшиеся на твёрдую землю друзья.

«Легко вам говорить!» – подумал Миша, делая следующий шаг. Доска под ним затрещала. Мальчик весь покрылся холодным потом и не в силах был двинуться с места. Так он и стоял посередине моста, вцепившись в перила и зажмурившись.

– Давай, Миша, давай! – кричали Иван и Эра.

Миша, не открывая глаз, передвинул ногу вперёд. Гнилая доска сломалась, он провалился в образовавшуюся дыру и застрял там, упираясь локтями. Верхняя часть его упитанного тела находилась наверху, а ноги болтались под мостом.

– Помогите! – прошептал Миша. Выбраться самостоятельно не было никакой возможности. Подтянуться на руках, как сделал бы любой мало-мальски знакомый с физкультурой, у страдающего от ожирения мальчика не было сил.

При всей комичности положения друзьям было не до смеха. Надо было как-то вызволять неудачливого товарища. Но ступать на аварийный мост и вытаскивать Мишу из дыры никто не решался. Мост мог не выдержать такой нагрузки.

– Прыгай в воду! – посоветовал Барабанов. – Здесь неглубоко, потом высушишься.

Миша и рад был бы последовать его совету, но верхняя часть застряла между сломанных досок намертво. Побарахтавшись немного, он снова обречённо замер.

Мох, побегав взад вперёд по берегу, видимо, сообразил что-то и, трансформировав передние лапы в крылья, а задние – в руки, взлетел и, схватив Мишу за куртку, попытался вытащить его из провала. Сил на это у него не хватило, только куртка задралась, закрыв Мише лицо. Теперь ему ещё и дышать было тяжело.

– Э-эх, где наша не пропадала! – воскликнул Барабанов. – Девочка, отвернись!

Театрально сбросив с себя выходной костюм, он с диким воплем прыгнул в холодную воду и, подплыв под мост, попытался вытолкнуть Мишу снизу. Вдвоём с Мохом они слегка приподняли беднягу, но тут же вновь уронили. Ещё одна доска оторвалась и ударила Ивана по голове. Оглушённый, стуча зубами от холода, он с трудом выбрался на берег.

Оставив попытки вызволить Мишу, Мох подлетел к пострадавшему певцу и, превратившись в мах(мох!!!)ровое полотенце, начал растирать его собой. Вскоре Барабанов согрелся и перестал дрожать.

Приведя в порядок намокшего артиста, Мох снова преобразился в зелёную рукастую птицу с головой собаки и, жестом указав в сторону деревни, взмахнул крыльями и взмыл в воздух.

– Полетел за помощью! – понял Барабанов. – Миша, не волнуйся, сейчас приедут мужики на тракторе и вытащат тебя! Потерпи немного!

– Я терплю, – упавшим голосом произнёс Миша. Ему хотелось плакать. Путешествие только началось, а он уже успел оказаться в неловком положении из-за своего веса. Теперь все должны заниматься его спасением. Не лучше ли будет вернуться домой, чтобы не быть для друзей обузой?

Трансформирующийся пёс не возвращался довольно долго. Миша совсем уже отчаялся и упал духом. Что если деревенские жители испугались необычного облика Моха, и никто не придёт на помощь?! Барабанов и Эра, как могли, старались поддержать своего товарища, но сами тоже начали волноваться.

Вдруг со стороны деревни послышался звонкий лай, и к мосту подбежали одна за другой три собаки – две большие и одна маленькая, но очень злая. Барабанов вскочил на ноги и взял наизготовку гитару, готовясь отбиваться от собак. Эра в испуге спряталась за его спину. Мише деваться было некуда, поэтому он в ужасе закрыл глаза и приготовился быть съеденным.

Собаки, однако, вовсе не собирались нападать. Они аккуратно уселись возле моста, образовав треугольник, в центр которого приземлился прилетевший следом Мох. Став похожим на нормального пса, он начал лаять и подвывать, видимо, объясняя деревенским собакам что-то на их языке. Собаки слушали его внимательно, иногда вопросительно гавкая, затем все трое подошли к Мише.

Самая крупная и лохматая из них, по всей видимости, волкодав, обнажив свои ужасные жёлтые клыки, в мгновение ока обгрызла края доски вокруг Миши, после чего все трое, и с ними Мох, ухватив мальчика за одежду, выволокли его на берег.

От долгого пребывания в неподвижном положении у Миши онемели руки и ноги.