Что значит быть христианином. Сборник поучений святителя Иоанна Златоуста

Помысли, что выходит из яств, во что они обращаются и чем становятся. Но ты, даже слыша об этом, приходишь в негодование? Так зачем же ты заботишься о том, чтобы больше накопилось этого? Ведь избыток пресыщения не что иное, как умножение помета. Природа знает меру, и то, что превосходит ее, уже не пища, а скорее нечистота и помет. Питай тело, не умерщвляй его. Потому она и называется пищей, чтобы мы питали тело, а не губили его.

Для того, я думаю, пища и испытывает такое превращение, чтобы мы не возлюбили пресыщения. А если бы этого не было, если бы это не приводило к чему-то, не приносящему никакой пользы, и не становилось бы пагубным для тела, то мы не переставали бы пожирать друг друга. Если бы чрево, принимая в себя столько, сколько бы мы ни захотели, все переваривало и передавало телу, то ты увидел бы бесчисленные войны и споры. В самом деле, если даже теперь, когда из пищи одна часть обращается в помет, а другая в бесполезную и зловредную кровь и влагу, мы предаемся сластолюбию и нередко тратим все свое состояние на один только стол, то чего бы ни делали, если бы не к этому приводило нас сластолюбие?

Чем больше мы предаемся сластолюбию, тем больше исполняемся зловония, когда тело, подобно мехам, со всех сторон раздувается, когда наша отрыжка расстраивает мозг близ стоящих, когда из тела со всех сторон истекают смрадные пары, как бы из печи, исполненной внутри зловония вследствие сильного накаливания. Если же внешние члены в такое приходят расстройство, то что, по твоему мнению, должен испытывать внутри мозг, будучи беспрестанно помрачаем испарениями? В каком положении находятся ручьи кипящей крови, когда ей преграждают свободное обращение? Чему подвергаются другие внутренности – печень и селезенка? Что испытывают самые вместилища помета?

И хуже всего то, что о настоящих вместилищах помета мы заботимся, чтобы они не засорялись и не извергали помета вверх, для того употребляем всевозможные меры, и шестами подталкиваем, и лопатами раскапываем, между тем вместилищ нашего чрева мы не только не очищаем, но даже засоряем и загромождаем и никакого не обращаем внимания на то, что помет поднимается кверху – туда, где сам царь, то есть мозг, имеет свое пребывание. Мы делаем все это потому, что взираем на него не как на досточтимого царя, а как на какого-нибудь нечистого пса. Бог для того и поместил вдали эти члены, чтобы от них ничто не терпело вреда. Но мы противодействуем этому и все растлеваем неумеренностью. И кто может исчислить другие проистекающие отсюда бедствия? Затвори стоки вместилищ нечистот – и ты увидишь, что тотчас появится зараза. Следовательно, если извне встретившееся зловоние рождает заразу, то ужели то, которое находится внутри и со всех сторон окружено тесными пределами тела и нигде не имеет стока, не причиняет бесчисленных болезней как душе, так и телу?

И ужаснее всего то, что многие негодуют на Бога, говоря: «Что это такое? Он Сам определил, чтоб мы носили в себе помет». А между тем сами умножают помет. Но Бог для того так устроил, чтобы, по крайней мере, таким образом отвратить нас от сластолюбия, чтобы, по крайней мере, чрез это убедить нас в том, что мы не должны прилепляться к мирским благам. А ты, не взирая и на это, не только не перестаешь предаваться сластолюбию, но даже до самого горла, даже до следующего обеденного времени, даже долее, нежели продолжается самое наслаждение, продолжаешь пресыщаться.

Разве не прекращается удовольствие сразу же, как скоро пища пройдет чрез язык и гортань? Ощущение состоят во вкушении, а после этого оно прекращается, и наступает состояние великого неудовольствия вследствие того, что желудок или вовсе не переваривает принятую пищу, или делает это с великим трудом. Справедливо поэтому сказал апостол: Сластолюбивая заживо умерла. Действительно, душа, преданная сластолюбию, не может ничего ни слышать, ни говорить. Она становится изнеженной, вялой, робкой, несвободной, боязливой, исполненной лютости, неведения, лести, ярости, лености – полной всех пороков и чуждой противоположных им добродетелей. Так что тому, кто ведет роскошную жизнь, нельзя и вовсе не уместно быть причастником таинств.

Не будем же здесь искать покоя, чтобы там обрести его. Не будем здесь предаваться наслаждению, чтобы там вкусить истинного наслаждения, истинного удовольствия, которое не причиняет никакого зла и заключает в себе бесчисленные блага, коих да сподобимся мы все получить во Христе Иисусе, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь ныне, и присно, и во веки веков. Аминь.

Гнев[24 - Толкование на Евангелие от Иоанна, 4 (4–5).]

Страсть гнева сильна, сильнее всякого пламени, потому и нужно с большой поспешностью предупреждать силу огня и не допускать его до воспламенения. А болезнь эта бывает причиной многих зол. Она ниспровергает целые дома, разрывает давнее содружество, в короткое и скорое время производит самые неутешительные случаи. Самое движение гнева, – сказано, – есть падение для человека (Сирах. 1, 22). Итак, не оставим этого зверя без обуздания, но набросим на него со всех сторон крепкую узду – страх будущего суда.

Если тебя оскорбит друг или огорчит кто-нибудь из ближних – помысли тогда о согрешениях своих против Бога и о том, что своей кротостью в отношении к ним ты умилостивишь для себя более и тот (будущий) суд, – сказано: Прощайте и прощены будете (Лк. 6, 37), – и гнев тотчас отбежит от тебя. Победа над гневом состоит не в том, чтобы воздавать за обиду тем же (это не победа, а совершенное поражение), но в том, чтобы с кротостью переносить оскорбления и поношения. Не делать, а терпеть зло, – вот истинное преимущество.