Сыскарь чародейского приказа

Неклюд опять что-то прорычал.

– Не могу я тебя отпустить. Я тебя отпущу, а на меня все твои чудачества повесят. А у меня жалованье за все расплатиться не позволит. Так что сиди, отдыхай. Можешь вон в одеяле пока дырку прогрызть. На манер индейского пончо замотаешься, пока тебя по столице транспортировать будут.

– Так он не один был, – уверено сказала я, – с подельником. Кто-то же вагон отцепил, пока он напасть на нас примерялся?

Мамаев уважительно хмыкнул и перевел взгляд на пленника.

Тревожные лампы под потолком замигали, увеличивая освещение. По коридору вагона шли люди. Хрустели стеклянные осколки под сапогами, кто-то возбужденно говорил:

– Сюда, ваш бродь, извольте.

В провале двери воздвигся холеный гнумский господинчик с видом скорее не грозным, а раздраженным. В петлице сюртука поблескивала орденская ленточка. Кавалер, значит.

– Что происходит? – вопросил господин.

Мамаев скривился:

– Тайная операция чародейского приказа. Непредвиденные обстоятельства…

Лицо гнума вытянулось, его и без того нечеткие черты поплыли.

– Злодеи! Я буду жаловаться! Самому императору доложу! Вы до самой смерти мне убытки отрабатывать будете!

Я поправила на переносице очки и откашлялась. Гнум посмотрел на меня, поклонился. Признаться, барышней иногда быть довольно выгодно.

– Я требую финансового возмещения ущерба, – сказала я твердо, тоном подчеркивая слово «финансового». – Мне, Евангелине Романовне Попович, был причинен физический ущерб, – я приподняла руку, демонстрируя дырищу на сгибе локтя, – а также нефизический, в виде испуга и лишения чувств. Что ж вы, сударь, невинных дев неклюдами стращаете? А если бы он меня покусал?

– Это не мой неклюд, – возразил гнум.

– Это мы еще проверим. А еще узнаем, кто из ваших работников с ним в сговоре состоял. Потому что вагон отцепили, точно когда состав в тоннель вошел. У вашего, – я повела подбородком в сторону пленника, подчеркивая слово «вашего», – неклюда был сообщник!

– Там сцепка особая! – торжествующе проговорил кто-то из сопровождения, просовывая голову в купе. – Четыре с половиной минуты отсрочка.

– Вот! – Я подняла указательный палец. – Отсрочка, сцепка. Обычный человек в такие тонкости посвящен быть не может! Вот я, например, не посвящена. И господин Мамаев тоже.

Эльдар Давидович с готовностью кивнул, пряча взгляд. Все он знал, чардей, но игру мою поддержал.

Гнум – он не представился, но я предположила, что он был в должности начальника состава, – открыл было рот, собираясь возражать, но я не позволила.

– Полторы тысячи рублей! – быстро сказала я.

– Что, простите?

– Полторы тысячи рублей, выплаченные мне наличными в течение, – я провела кончиками пальцев по нагрудным часикам, – полутора суток с момента сего прискорбного происшествия.

Денег они мне не дадут, тем более наличных. В этом я была уверена процентов на пятьсот.

Пауза затягивалась, надо было ускорить процесс принятия решения.

– А еще можно в газеты написать, – протянула я задумчиво. – Очерк о невероятных лишениях невинной девы в страшном гнумском механизме. Знаете, я передумала, не нужно денег. Меня журналистская стезя давно влекла.

Мамаев весь извертелся, наблюдая это небольшое представление, неклюд переводил свои блестящие глаза с меня на гнума, и от аплодисментов его удерживали только наручники.

– Не н-надо газет, – как-то совсем по-бабьи проблеял начальник состава. – Дело секретное, чародейский приказ, опять же… Давайте как-то между службами разберемся.

– Конечно, конечно, ваше благородие, – включился Мамаев. – А я со своей стороны непременно прослежу, чтоб моя коллега не вздумала газетчиков осведомлять.

Чардей как-то незаметно оттеснил гнума в коридор:

– Не извольте беспокоиться, все скроем, все укроем. Секреты – это наша профессия! А у вас в головном вагоне, может, какой аппарат для связи имеется? Мне в столицу телефонировать требуется. Нет? Телеграф? Ну не можем телефонировать, будем телеграфировать…

Говорок Мамаева удалялся по коридору. Сквозь некоторые уцелевшие перегородки я видела силуэты гнумов.

– Ловцы диковинок! – фыркнул, как сплюнул, неклюд и почесал о плечо щетинистую щеку.

Мне стало слегка не по себе. Надо бы револьвер достать из-под кресла. Если что, выстрелю, и никакой барон мне не указ. Я еще помнила звериную ипостась Бесника, и встретиться с ней опять, на этот раз безоружной, не собиралась.

Для того чтоб дотянуться до оружия, мне пришлось опуститься на четвереньки.

– Уф, наконец ушли. – В разбитое окно в купе влазил Иван Иванович Зорин, чиновник по особым поручениям. – Там сейчас состав к обратному маневру готовят, будут наш вагон прицеплять. А ты чего кверху… кхм…

Я быстро вскочила на ноги.

– Держи!

Он расстегнул сюртук и передал мне пояс, состоящий из чеканных пластин черненого серебра.

– Я колдовать буду, он мне мешать станет.

При виде безделушки неклюд подобрался, потянулся к ней всем телом, хрустнул суставами.

– Нравится штукенция? – пробасил Зорин. – Нам тоже… Это, Евангелина Романовна, стариннейший артефакт неклюдский, позволяет им и при свете дня перекидываться, да и вообще звериную ипостась в узде держать.

Я с уважением прижала пояс к груди и плюхнулась в ближайшее кресло. Будут колдовать, я к этому зрелищу непривычная, так что вот он – билет в первый ряд.

– А с чего барон вам свой артефакт отдал?

– На сохранение. Стар он стал, а властью делиться не намерен. А вдруг отберет кто из его ребятушек пояс да на его трон посягнет. Ты подожди, я колдану его, там и обговорим все по порядку.

Бесник рычал, по щетинистому подбородку текла слюна.

– Что-то мне неспокойно, – спокойно сказала я и опять полезла под кресло. Плевать, что я кверху этим самым «кхмымом» полминуты постою, главное, что, если что, я чардея прикрою. Достав оружие, я прижала пояс под мышкой и взвела курок.

– Колдуй!

Иван опустил руку за ворот рубахи и достал нательный крест, сжал его ладонью левой руки, а правую, разведя пальцы, вытянул перед собой. Заклинание было напевным, ритмичным. Я его видела, не само заклинание, а волшебство, им производимое. Было оно золотисто-червонным, ярким, как картинка на бересте, как солнечные зайчики. И пахло хорошо – травой и парным молоком. Зорин напевал, покачиваясь, сделал вперед шаг, другой. Свет стал нестерпимым, я старалась не жмуриться и не мигать лишний раз. Неклюд ритмично подергивался в такт заклинания, но я в любой момент ждала от него подвоха.

– Готово, – Зорин спрятал на груди нательный крест, застегнул рубаху, надел поверх нее серебряный пояс, не торопясь оправил сюртук.