Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Вранова погоня

Жанр
Год написания книги
2018
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 13 >>
На страницу:
5 из 13
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ваш клиент болен? – Никита вздохнул. Через личного адвоката к нему еще ни разу не обращались. Это что-то новенькое.

– Боже упаси! В полном здравии!

– Тогда я не понимаю. – Никита встал. Этот беспредметный разговор начал его утомлять. – Чем я могу помочь вам или вашему клиенту?

– Вы можете помочь человеку, в котором заинтересован мой клиент. – Тон адвоката Никопольского моментально изменился, сделался сухим и официальным.

– Он болен, этот ваш человек?

– Очень.

– Хорошо, в таком случае привозите его завтра в клинику. – Никита попытался обойти Никопольского, но не получилось.

– К сожалению, это совершенно невозможно. Пациент нетранспортабелен.

– Он сейчас в больнице?

– Не думаю. Я даже почти уверен, что нет.

– Вы отнимаете мое время. – Никита начал заводиться. В любом деле нужна конкретика, а не вот такие загадки. К тому же о сути проблемы он уже начал догадываться. – Я не лечу огнестрелы на дому.

– Это не огнестрел, Никита Андреевич, речь совсем об иной патологии. Вы должны поехать со мной.

– У вас есть ровно одна минута, чтобы убедить меня.

– Мне понадобится всего пару секунд. – Из своего портфеля Никопольский достал тонкую пластиковую папку, протянул Никите. – Речь идет вот об этом человеке.

Содержимое папки Никита изучил быстро, аккуратно сложил ксерокопии документов и выписок, одним махом допил минералку.

– Так вы готовы поехать со мной? – спросил Никопольский, пряча папку обратно в портфель.

Никите так хотелось сказать «нет», что аж заломило в висках. Однажды он уже попытался помочь, и получилось не слишком хорошо. Отвратительно получилось. До сих пор тошно вспоминать.

– Это ваш шанс, доктор. – Никопольский был значительно ниже его ростом, но у него каким-то странным образом получалось смотреть Никите прямо в глаза. – Мы едем?

– Едем. – Пустую бутыль из-под минералки он смял, зашвырнул в урну. – Мне только нужно переодеться.

– Жду вас в машине. – Никопольский кивнул в сторону припаркованного у приемного покоя представительского «Мерседеса». – Вы приняли правильное решение.

– Очень в этом сомневаюсь, – проворчал Никита в спину удаляющемуся адвокату.

* * *

Это было уютное кладбище. Если слово «уютное» вообще подходит к кладбищу. Семен Михайлович знал, что Валюша одобрила бы его выбор. Если бы у нее была такая возможность, если бы она не ушла от него чуть меньше года назад. Но Валюша ушла, сгорела так стремительно и так неотвратимо, что даже Семен Михайлович, человек, умеющий решать любые проблемы, не сумел ничего поделать.

А он старался! Видит бог, как он старался! Как метался по врачам и клиникам в поисках панацеи для Валюши. Вот только не нашлось панацеи. Увы… Единственное, что он смог сделать для любимой жены, это найти вот это чудесное место. Светлое, тихое, на холме, с которого видны и небо, и извилистая пойма реки, и заливные луга. И нет вокруг пафосных гранитных надгробий и мраморных саркофагов, как это нынче принято в городах. Вокруг аккуратные могилки в кружевных оградах, украшенные живыми цветами, а не мертвым пластиком, с деревянными лавочками, чтобы можно было вот так, как Семен Михайлович, посидеть, поговорить. Это такое удивительное место, где истерзанной душе кажется, что на ее мольбы отвечают и те, кого с нами больше нет, все слышат, все понимают.

– Я сделаю все, что смогу, Валюша. – Семен Михайлович растерянно повертел в руках букет полевых цветов, аккуратно пристроил его на могиле рядом с крестом. – Мне теперь больше нечего терять, ты же знаешь.

От реки подул легкий ветерок, ласково взъерошил редкие волосы Семена Михайловича, словно любимая Валюша погладила. Вот так она его и гладила раньше, когда хотела отговорить от очередной авантюры. Валюша всегда считала его авантюристом и втайне этим гордилась. У всех жен мужья как мужья, а ее Сема такое может придумать, такое сотворить! Вот она была беременна Антошкой, и так ей захотелось свежего щавеля, что хоть плачь. А на дворе зима! Ананасы есть, мандарины есть, кокосы можно отыскать, даже консервированный щавель у бабулек на рынке купить, а свежий – это ж как подснежники в декабре! А Сема нашел! Ушел из дома на два часа, а вернулся с полным пакетом щавеля – ярко-зеленого, сочного, словно только что с грядки! Семена Михайловича всегда умиляла эта ее способность радоваться таким простым вещам. Он бы, наверное, смог ей луну с неба достать, а она попросила щавель. Еще и смущалась из-за этой своей глупой прихоти, отговаривала его идти в декабрьскую метель на поиски.

Вот так они жили. Хорошо жили, правильно, по-человечески! Только Семен Михайлович каждый день дарованного ему счастья боялся, что все это ненадолго, что он не достоин такой женщины и такой милости. Может, потому и отняли, что принять не мог. Судьба – она та еще шутница. А может, и не судьба. Чем старше становился Семен Михайлович, тем отчетливее понимал, что все в его жизни не случайно. Совсем не случайно. И, потеряв самое дорогое, самое главное, можно больше ничего не бояться. Вообще ничего!

Семен Михайлович спускался с холма по узкой тропинке, едва заметной в луговой траве, когда навстречу ему выступил адвокат Никопольский. Был он собран и торжественен, к животу прижимал старый кожаный портфель.

– Вы приняли решение? – спросил он, любуясь открывающимися с холма перспективами.

– Да. – Семен Михайлович кивнул. – Мне ведь все равно нечего терять, – повторил то, что всего несколько минут назад сказал своей мертвой Валюше.

– В таком случае вы должны подписать вот эти документы. – Никопольский достал бумаги, пристроил поверх своего портфеля, протянул Семену Михайловичу ручку…

– Куда мы едем?

В салоне «Мерседеса» царила прохлада, на сиденье рядом с Никитой лежала бутылка холодной минералки. Очень предусмотрительно, вот только пить ему больше не хочется. Сказать по правде, ему хочется распахнуть отделанную натуральной кожей дверцу и дать деру обратно, в пыльный зной провинциального городка, подальше от адвоката Никопольского и данного ему обещания. Вместо этого Никита откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза. Он почти сутки провел без сна. Сначала ночное дежурство, потом экстренный вызов и несколько часов за операционным столом. А ехать часов пять. Почему бы не поспать?

Вот только сон как рукой сняло.

– На квартиру, – ответил Никопольский и уткнулся в свои бумажки.

В роскошном салоне крутого автомобиля он в своем дешевом костюме и нелепом галстуке выглядел странно, но Никиту не покидало ощущение, что Никопольскому не привыкать к роскоши. Откуда взялось это ощущение, он не знал, да и не хотел анализировать. Главное, что он получил ответ на свой вопрос, и от этого на душе стало еще паршивее, а в голову полезли мысли, которые он старательно гнал от себя десять лет.

Все-таки он задремал, убаюканный усталостью и мягким ходом «Мерседеса», потому что очнулся от вкрадчивого голоса Никопольского:

– Вот мы и приехали.

Двор он узнал сразу. Уютный двор, засаженный каштанами и липами, с кустами сирени у подъездов. Раньше двери этих подъездов были всегда гостеприимно распахнуты, но те времена прошли. Они поднялись по выщербленным ступенькам, Никопольский порылся в своем портфеле, достал ключ. Тихо тренькнул домофон, впуская их в пахнущее борщом, кошками и чем-то приторно-сладким подъездное нутро.

– Пятый этаж, – напомнил Никопольский.

Можно подумать, Никита мог это забыть. Мог бы, но не получилось. Зачем себя обманывать? Между первым и вторым этажом тогда, десять лет назад, висели почтовые ящики. Они были старыми, кое-где поцарапанные, кое-где закопченные, некоторые вообще без дверок. На подоконнике между вторым и третьим этажом стояли горшки с чахлой геранью. Горшки все время забывали поливать, но герань все равно цвела ярко-бордовыми шарами. Никита даже почувствовал острый, металлический запах ее листьев, пусть бы на подоконнике давно уже не было цветов. А на четвертом этаже у разбитого и кое-как заклеенного скотчем окна раньше курил весь подъезд. Здесь стояла жестяная банка, и соседка Серафима Аскольдовна строго следила, чтобы курильщики не сорили, чтобы бросали бычки и стряхивали пепел исключительно в эту импровизированную пепельницу. То заклеенное скотчем окно, из которого зимой невыносимо сквозило, давно заменили на новое, которое наверняка почти сразу же перестало быть новым и покрылось шрамами и похабными надписями. Место жестяной пепельницы заняла глиняная с отколотым краем, заполненная бычками почти до самых краев. Наверное, Серафимы Аскольдовны больше нет, вот и некому следить за порядком.

Оставался самый последний, пятый этаж. Тогда, много лет назад, на лестничной площадке в самом углу, чтобы не мешать жильцам, стояла плошка с молоком. К этой плошке с чердака приходили едва ли не все дворовые коты. Никита помнил как минимум двоих. Приходили, пили-ели, а потом, благодарственно мяукнув, снова уходили по своим делам. А опустевшая плошка почти тут же опять наполнялась молоком. Никита замедлил шаг. Он никогда не был суеверным человеком, но вот сейчас вдруг загадал: если плошка с молоком окажется на прежнем месте, все еще можно будет исправить.

Плошка стояла. Вот только пустая, с побуревшими от грязи краями. Хорошо это или плохо? Можно ли считать пустую плошку знамением? Интуиция молчала, с ней у Никиты всегда были проблемы. Интуиция не подводила его только на работе. В обычной жизни бывало всякое.

Стучаться в обитую рыжим дерматином дверь Никопольский не стал, по-хозяйски вставил в замочную скважину ключ, повернул. Тихо щелкнул замок, заскрипели петли. И вдруг защемило сердце. Хоть ты не переступай порог! Но Никита себя заставил, собрал волю в кулак, сцепил зубы. Он ведь знал, что его здесь ждет, знал, кто ждет. Чего уж теперь?..

Квартира казалась ему маленькой еще десять лет назад, а теперь она выглядела и вовсе крошечной. Кукольный домик. Когда-то светлый и нарядный, с дешевыми, но яркими шторами на окнах, с такими же яркими абстрактными картинами, до того необычными, что Никита не всегда мог определиться, где у них верх, а где низ. С солнечными зайчиками на до зеркального блеска надраенном дубовом паркете, с запахом свежесваренного кофе и сирени. Аромат сирени врывался в распахнутую балконную дверь, и от него слегка кружилась голова.

Она и сейчас закружилась, вот только от совсем другого запаха, кисло-сладкого, какого-то ладанно-пыльного. Заныло очнувшееся сердце, а желудок свело судорогой. Никита шагнул в грязный полумрак некогда солнечной и такой радостной квартиры, пробежал взглядом по стенам. Картин больше не было, на их месте виднелись темные прямоугольники невыгоревших обоев. На кухне что-то загремело, потом зашуршало, и под ноги им с Никопольским бросилась черная тощая кошка. Бросилась, заметалась с громким мяуканьем, но вместо того, чтобы выбежать в коридор, шмыгнула в спальню, затаилась. Никита тоже затаился, собрал волю в кулак, сделал глубокий вдох, как перед прыжком в ледяную прорубь.

Никопольскому моральная подготовка была не нужна, он смело шагнул вслед за кошкой, позвал из темноты:

– Никита Андреевич, ну где же вы?

Вдох-выдох, прыжок в прорубь. И вот он уже барахтается в темной ледяной воде, не понимая, куда плыть, куда смотреть. Не желая смотреть и видеть…

…Она лежала на кровати, подтянув к подбородку острые коленки, сжав кулаки, сгруппировавшись. Она не была похожа на спящую. Она была больше похожа на мертвую. Даже волосы ее ярко-рыжие больше не горели огнем, потускнели, как потускнела ее некогда такая уютная, такая яркая квартира. Раньше она никогда не задергивала шторы. Да и шторы раньше были весьма условные, кисейно-прозрачные: в спальне бледно-зеленые, в гостиной персиковые, а на кухне бодряще-оранжевые. Сейчас окно было завешено наглухо плотной портьерой, света хватало лишь на то, чтобы не увидеть, а догадаться. Может, оно и к лучшему? Может, не стоит вообще смотреть, чтобы не стало совсем уж невмоготу?
<< 1 2 3 4 5 6 7 8 9 ... 13 >>
На страницу:
5 из 13

Другие электронные книги автора Татьяна Владимировна Корсакова