Территория юности

Они начали играть, а Катя, бросив: «Я на воздух», вышла из павильона. Даже головой потрясла – стряхнула наваждение последних дней, навязанные Лилькой страсти-горести. Спасибо Денису. Вроде ничего не сказал, а вернул в реальный мир, где, кстати, опять светит солнце. Цветные стеклышки сложились в другую картинку, и было уже непонятно, чем казалась так интересна предыдущая.

Она решила побродить по территории клуба, такой приветливой, солнечной. Прошла мимо теннисного корта, каких-то дорожек – что ли, велосипедных, каких-то заброшенных площадок – то ли для городков, то ли еще для чего-то, потом вышла к футбольному полю. Обходить его пришлось долго, дольше, чем казалось поначалу, но Катя бодро шагала, с удовольствием дыша подстриженной травкой и размышляя о том, что сегодня пятница, а на следующей неделе на курсах итоговая работа, и бумажку дадут, и можно еще записаться на интернет-курс, если захочется. Учитель приглашал. А в выходные, если погода наладится, можно с Арчи в лесу погулять. Лето в городе все-таки должно чередоваться с природой.

Площадки уже подсыхали после дождя, и спортсмены их постепенно заполняли. Многие заинтересованно поглядывали на Катю, чего она не могла не заметить. Это тоже улучшило настроение. Значит, дело не в перьях.

Сделав большой круг, Катя опять подошла к корту, только со стороны бетонной стенки в человеческий рост, укрепляющей склон холмика и понижающейся с одного конца. Теннисисты вовсю лупили ракетками, и зеваки выползли на солнышко, на скамейки. Несколько человек сидели прямо на стенке. Катя присоединилась к ним. Сидящему тут же брату ответила на вопрос о пионерах, а Денису со Славкой только улыбнулась, но зато так, что на них все посмотрели.

– Вон Кирилл ходит, – указал Денис.

– А нас не видит, – подхватила Катя. – Мы высоко сидим.

Она тоже рассмотрела фигуру в красной майке. Значит, может себе позволить ходить на платную площадку. Стадо, включая Лильку, паслось поодаль.

Но когда Алексей с друзьями шумно спрыгнули со стены и отправились играть, Кирилл оглянулся в ту сторону.

– Катюша! Ты здесь? – Он сверкнул на Лильку гневным глазом: – Чего молчала?! – и приблизился к стенке. – Что же ты к нам не подошла?

– Не хотела.

Кирилл, не моргнув, продолжал в шутейном духе, но девчонка, кажется, слезать со стенки и идти в кучу не собиралась. Это стало раздражать, тем более что происходило на виду у всех. Ничего себе! Всегда сам ходивший с задранным носом, Кирилл не любил задранные носы других. Опять, что ли, какие-то затеи, притворства? И всерьез думает, что кто-то будет терпеть капризы и розыгрыши? Пора поставить ее на место.

– Просто ты поссорилась с Лилькой, – отрезал Кирилл.

– А я говорю – не хочу, – железным голосом повторила Катя.

– А Лилька сказала: «Надоела она мне» – это про тебя.

– Вот и мне кто-то надоел…

Она не успела договорить эту фразу, как со стенки к Кириллу спрыгнул Денис:

– Пошли играть. Держи ракетку.

– Для меня это тоже подходящий повод удалиться, – сказала Катя себе под нос, провожая их взглядом, – но что-то так не хочется удаляться. Солнышко, что ли, действует.

Славка услышал.

– И сиди. Охота ему второй раз нарываться – второй раз навешают.

Катя не поняла:

– Он что, тут скандалил? Когда это?

Славка, довольный, что она с ним заговорила, подвинулся поближе – в самом деле серенький, этакий воробышек, неудивительно, что она его не запомнила.

– Да вот только что, ты на воздух ушла. Весь домик чуть на щепки не разнесли. Не пойми с кем, не пойми почему – видать, просто любитель. Вытряхнут, наверно, отсюда эту шантрапу.

– Ты думаешь, его просто вытряхнуть?

– Время потребуется, конечно.

Несколько минут Катя наблюдала за игрой, потом повернулась к Славке:

– А ты будешь играть?

– Успеется. К противнику присмотрюсь.

– А Кирилл – сильный противник?

Славка обдумал ответ.

– Скорее – как это? – достойный. – И тут же рассмеялся: – А пожалуй, не лучше Вовочки играет.

– Какого Вовочки?

– Да вчера пацан здесь маленький был, Вовочка, с отцом. Здесь же и крутые, и любые бывают, кто заплатит, это не закрытый клуб. Так мы с Денисом их хотели засыпать: чего там, старик и мальчишка. А этот шкет так здорово играет – у него наверняка разряд, а до сетки носом не достает. Денис еще говорит: хорошо играешь. А он: ну, если бы мне было десять лет, тогда было бы хорошо. Интересно, сколько же ему?

– Видимо, одиннадцать.

– Похоже на то.

Мячик отскочил в их сторону, и Катя автоматически поймала его на лету.

– Вот это реакция! – восхитился Славка.

Знал бы он о ее многолетних тренировках.

– Сферистик, – проговорила Катя, возвращая мячик, и пояснила: – Алешка вычитал, что английский вояка, который придумал игру, сначала так ее решил назвать. Борьба мячей.

Борьба между Денисом и Кириллом продолжалась, а разговор у Кати со Славкой перешел на большой теннис, причем Славка подробно объяснял, как ведется счет, и увлеченно что-то говорил о ракетке, сетке и площадке. Катя очень внимательно слушала, но все пропускала мимо ушей: сидеть, подставив лицо солнышку, само по себе было блаженством. Забеспокоилась она, только когда игра закончилась и Кирилл взглянул в ее сторону, явно собираясь продолжить беседу. Но без малейшей заминки Славка соскочил со стены, взял у Дениса ракетку, и игра возобновилась так плавно и непосредственно.

– Пришел на площадку – играй, – невозмутимо прокомментировал Денис, садясь рядом.

Катя готова была захлопать в ладоши, но пришлось ограничиться восклицанием:

– Здорово!

Окружающие уши спокойно могут думать, что она восхищена игрой.

Денис внимательно посмотрел на нее. Катя немного смутилась.

– Мне очень не нравится Кирилл, – сказала она негромко.

Денис опять промолчал. Наверное, ее слова показались ему фальшивыми – после вчерашнего-то гулянья, а она сама – взбалмошной не меньше Лильки. С Денисом было совсем не так просто и уютно, как со Славкой, его проницательное спокойствие было уже не дружеским, а пронизывающим и жестким – хотелось свернуться и отодвинуться. Катя заторопилась и стала прощаться.

Уходя, оглянулась на братца – он увлеченно играл и, похоже, не обращал никакого внимания ни на Катю, ни на ее новые знакомства. Это было немного обидно, так же, как было бы возмутительно, если бы он вдруг вздумал опекать и вмешиваться.

«Томилось сердце, не зная даже причины горя своего»