Лживая истина

– Хочу посмотреть, как сильно он тебя ударил, – ответила Полина.

Вадим схватил ее запястье и чуть не вывернул руку.

– Ай! Ты делаешь мне больно. Я хочу помочь…

– Извини…

Вадим отпустил ее, и она аккуратно приподняла его рубашку. На животе под ребрами наливался кровью большой синяк. Виктор Викторович не пожалел силы, чтобы проучить сына. Он несколько раз ударил его в живот. Полина понимала, что Вадиму нужно в больницу, но Державины никогда не позволят обратиться к врачу.

– У меня есть мазь. Я сейчас принесу.

– Зачем ты это делаешь?

– Иди к себе. Я сейчас приду.

Вадим зашел в свою комнату и хотел, не расстегивая, стащить с себя рубашку через голову, но не смог. Он застонал в голос и, схватившись за живот, сел на кровать. Вдыхать было больно. Он набрал в легкие воздуха, задержал дыхание и закрыл глаза. В этот момент в его комнату без стука вбежала Полина, все еще в пальто и сапожках. У Державиных было не принято проходить в верхней одежде далее прихожей, но Полина так спешила, что совершенно не думала о глупых правилах дома. Вадиму стало стыдно за свою грубость, и в то же время он все еще злился на Полину, только теперь за ее заботу. Вадим хотел видеть в ней избалованную, самовлюбленную фифочку, глупую и ограниченную. Только такая девица могла потакать его родителям. Такая девица никогда бы его не заинтересовала, не вызвала тот огонь чувств, который разгорался, стоило Полине оказаться рядом. Вадим всеми силами старался оградить себя от Полины невидимой стеной, за которую она бы никогда не могла ступить, но раз за разом, кирпичик за кирпичиком эта стена рушилась.

– Расстегни, пожалуйста, рубашку. Или лучше сними, чтобы не оставить пятна от мази, – переведя дыхание, сказала Полина.

– Не надо…

– Это не поможет от травмы, но немного облегчит боль, и синяк будет не таким заметным.

– Я же сказал, не надо!

Полина чувствовала себя неуютно, словно преступница, хотя ничего противозаконного не совершала. Напротив, она была уверена, что поступает правильно. Ей хотелось помочь Вадиму и не только из жалости, а еще потому, что он ей нравился. И пусть он грубил, был резок и всем своим видом показывал, как она ему неприятна, Полине хотелось завоевать его симпатию.

Только сейчас она сообразила, что не разделась в прихожей. Полина скинула с себя пальто прямо на пол, подошла к Вадиму и села на кровать рядом с ним. Он все еще не решался снять рубашку, тогда она сама стала расстегивать пуговицы.

– Не надо. Я сам, – наконец выдавил из себя Вадим.

Он снял рубашку, и щеки Полины налились румянцем. Она видела ребят без футболок, и даже спокойно принимала наготу, ведь помогала Марине купать Кирилла, но сейчас отчего-то смутилась. Несмотря на худобу, у Вадима была красивая фигура, над пупком выпирали кубики пресса, а внизу живота курчавились светлые волосы, дорожкой уходящие вниз. Полина дрожащей рукой выдавила из тюбика мазь на кончики пальцев и коснулась зреющего синяка. Мазь была холодной, Вадим резко дернулся и скривился от боли.

– Прости, – сказала Полина и принялась растирать мазь. Она чувствовала, как внимательно наблюдает за ней Вадим, но боялась взглянуть ему в глаза.

– Поли… – неожиданно мягко обратился к ней Вадим, и она посмотрела на него. – Спасибо. Как ты догадалась?

Она промолчала. Тогда Вадим взял полупустой тюбик с мазью и посмотрел дату изготовления – два месяца назад.

– Он бил тебя?

Полина снова не ответила. Ей стало стыдно, хотя она понимала, что ее вины здесь не было. Державин считал нормальным такого рода воспитание. Он сам говорил, что термин «домашнее насилие» до невозможности извратили. Издревле считалось естественным слегка поколотить нерадивого ребенка или непослушную супругу, а сейчас это вдруг стало чем-то сродни преступлению. Конечно, вне стен дома он ничего подобного не говорил, ведь общественность могла не понять.

– Через три часа нужно спускаться к ужину. Полежи пока. Сейчас тебе лучше меньше двигаться. – Полина взяла с пола свое пальто и взглянула на дверь. – Мазь оставь себе. Перед сном помажь еще.

– Поли…

– Встретимся за ужином.

Полина почти выбежала из комнаты Вадима и в коридоре прислонилась спиной к стене. Ее сердце колотилось так сильно, что казалось, будто его стук отдается в голове. Ее пальцы все еще ощущали тепло и гладкость кожи Вадима, а его голос… его неожиданно нежное «Поли»… Она перевела дыхание и поспешила к себе, пока ее никто не застукал в таком состоянии. До ужина оставалось несколько часов… Несколько часов, чтобы привести в порядок свои растрепанные чувства… Несколько часов, чтобы быть готовой вновь встретиться с Вадимом.

***

Перед ужином, вся семья, за исключением Вадима, спустилась в гостиную. В ней играла негромкая музыка, в большом декоративном камине горел голографический огонь, в воздухе витал аппетитный аромат тушеного мяса. Полина пыталась читать книгу, но никак не могла сосредоточиться на тексте. Виолетта беседовала с Мариной, Кирилл играл с изящной моделью старинного самолета, а Виктор Викторович цедил коньяк, хмуро поглядывая на часы. В столовой Светлана накрывала на стол.

– Твой сын совершенно нас не уважает, – не выдержал Державин. – Мы думали, что учеба за границей пойдет ему на пользу, а вышло наоборот. Если щенок опоздает к ужину, клянусь, я сам поднимусь и притащу его за шкирку!

– Вить, наш Вадим уже не мальчик, – протянула Виолетта, рассматривая свежий маникюр. – Если не хочет ужинать с нами…

– Нет! В этом доме есть определенные правила, и никто не смеет их нарушать.

– Может быть, нам стоит поискать Вадиму отдельное жилье? Откровенно говоря, мне тяжело жить с ним под одной крышей…

– Не сейчас. Я должен убедиться, что он готов к самостоятельной жизни. Сначала пусть поживет в этом доме под нашим присмотром. А тебе, дорогая, стоит пересилить себя, – ласково произнес Виктор Викторович, и Виолетта недовольно поморщилась, но не возразила, только отвернулась к Марине, возвращаясь к прерванной беседе.

Полина в очередной раз потеряла нить разговора. Ее оглушили слова мачехи о Вадиме: «Тяжело жить с ним под одной крышей». Она не понимала, чем сводный брат мог заслужить такое отношение собственной матери, или Виолетта в принципе была неспособна на любовь? Полина посмотрела на часы и отложила книгу в сторону. Она решила подняться за Вадимом, чтобы уберечь его от очередного скандала, но Виктор Викторович жестом ее остановил.

– Куда ты собралась? Светлана почти накрыла. Время. – Он кивнул на большие напольные часы.

– Да, я только хотела поправить прическу. Кажется, эта резинка не держит хвост, – пробормотала Полина, коснувшись радужной пружинки.

– Тогда распусти его. Ничего страшного, если ты просто уберешь волосы назад.

– Да, папа.

Полина стянула резинку и чуть расчесала пальцами длинные густые пряди. Сидящий напротив Кирилл завороженно смотрел на сестру и гордо заулыбался, когда она уложила распущенные волосы на одно плечо.

– Красивая, – прошептал он, а затем перевел взгляд в сторону и неожиданно нахмурился. – А ты чего так смотришь на мою Поли?

Полина обернулась и увидела Вадима. Он стоял у лестницы и смотрел на нее. Ее щеки моментально вспыхнули, но она не отвела взгляда и легко кивнула ему.

– Наконец-то, – недовольно бросил Виктор Викторович, глядя на сына, и резко поднялся с кресла. – Идемте в столовую.

За ужином, как было принято у Державиных, каждый рассказывал, как прошел день. Виктор Викторович похвалился своим подарком для Полины и напомнил, что скоро она и Вадим начнут ходить на курсы вождения.

– Да, сынок, я заметил, что ты грубишь нашей Поли. Чтобы этого больше не было. Ты понял? На курсах будешь присматривать за сестрой, – нравоучительно проговорил Виктор Викторович, и Вадим бросил быстрый взгляд на Полину.

– Ты обижаешь мою Поли? – Кирилл нахмурился и сжал кулаки.

– Нет, что ты, Кирюш, – разволновалась Полина, накрыв его кулак своей ладонью. Кирилл расслабил руку. – Папа говорил совсем о другом. А с Вадимом мы дружим.

– Ну не знаю… Он злой. И на тебя постоянно смотрит. Он думает, что никто не видит, но я вижу.

– Ты очень умный мальчик, – улыбнулся Вадим. – И ты прав, я смотрю на твою сестру. Это потому, что она сидит напротив и мне больше некуда смотреть.

– А вот и нет. Ты на нее и раньше смотрел! Смотрел! Смотрел! Смотрел!

– Прекрати этот цирк! – прикрикнула Виолетта и выразительно посмотрела на Марину. – Тебе платят, чтобы он вел себя прилично. Усмири его!