Привидение на просеке. Ведьма 0.5

– Что ж ей не ждать было? Сама-то нищая, а как Гришка сел, она домину к своим рукам прибрала, да в загул ушла. Уж кто только к ней не хаживал, и Ксанка ни перед кем двери не закрывала.

Петька вдруг сообразил, что красавица Ксанка Маслова приходится Гришке не кем-нибудь, а женой. Открытие поразило его явной несуразностью. Невозможно было даже представить себе Гришку и Ксанку вместе.

Глебовна одернула старую кошёлку чуть более строго:

– Что ж ей было, красивой да молодой, столько лет себе в земных радостях отказывать? Гришка сам дурак, полез в драку никчёмную, да обе жизни и сломал – и свою, и Ксанкину. Были парой на загляденье, а теперь что он – пьяная никчёмка, что она – душа пропащая.

Шершова ядовито парировала:

– Не выставляла бы Ксанка красоту свою каждому встречному напоказ, не полез бы и Гришка в ту драку. Так что кто кому жизнь сломал – ещё вопрос. Гришка чай не на курорте прохлаждался. А Ксанка в его постели других привечала.

– А ты нешто свечку держала? Или у ворот сидела, мужиков считала?

– Не твоего ума дело.

Грубость Шершовки оборвала разговор. Но через некоторое время Эмма засуетилась:

– Ксанка, лентяйка такая, за кустами не следит. Всё заросло, ничего не видно. Что они там в мастерской делают-то?

– Мастерством занимаются.

– Железками любуются.

– Умишками соревнуются.

Вскоре калитка вновь распахнулась, и Рита с трудом удержала её, позволяя Гришке вынести на улицу непонятную железную конструкцию.

Петька едва удержался от смешка, заметив, как все старухи разом вытянулись, чтобы рассмотреть, что же происходит.

Гришка поднял над головой конструкцию и вместе с Ритой направился к боковому спуску с угора.

Старухи забубнили все разом:

– Не вижу. Что тащит-то? Ой, девоньки, глаза плохие стали. Что там такое?

– Железяку прёт.

– Вроде не тяжёлая.

– Неужели у Кащея железяк не нашлось?

– Э-эх, а Гришка толковый парень был.

– Говорят, и на зоне слесарил.

– Может, подпереть чего Кащею приспичило?

– Да на что подпорка такая нужна?

Петьке стало скучно, и он отправился отрывать приятелей от их занятий.

Возвращаясь с реки, приятели наткнулись на удивительное зрелище. Престарелый Кащей вышагивал по улице в сложном железном каркасе, который поддерживал дряхлое тело, а заодно и тащил его вперёд, неторопливо поворачивая большие колёсики.

А в центре вечернего променада на угоре оказалась Ксанка, перегородившая дорогу Рине, только что загрузившей пару авосек в магазине:

– Эй, ты, сиделка! Ещё раз в сарае нашем тебя увижу – зашибу. Ясно?

Рина внимательно посмотрела на Ксанку, улыбнулась и простодушно призналась:

– Нет.

– Идиоткой не прикидывайся.

– А мне зачем прикидываться?

Лукавое замечание Рины заставило улыбнуться всех нечаянных свидетелей этого спонтанного выяснения отношений. Ксанка нахмурилась и сделала энергичный шаг вперёд.

Рина чуть отступила и быстро продолжила:

– Ты, Ксения, не сердись. Я по делам заходила. Гриша починил ходунки для Петра Борисовича. И отлично получилось. Так что твоему мужу спасибо огромное. Ну и бюджету твоему лишняя денежка ведь не помешает? Пётр Борисович не любит одалживаться, сразу заплатил за работу.

Красавица всплеснула руками:

– Ты дала Гришке денег?!

– А не надо было?

– Дура стоеросовая!

Вслед быстро убегающей Ксанке Рина состроила уморительную гримаску. Валька и Алинка, пришедшие на угор вместе с Ксанкой, одарили ведьму сердитыми взглядами. Но другие лукогорцы оказались вполне довольны представлением.

6. Жизнь в сундуке

Сегодня вышел важный деревенский приказ: о запрете таких магических явлений, как порча и сглаз. Уж лучше бы стихи про отечество. От разговоров об идейной перековке болотной отшельницы в комсомолку у меня разболелась голова. Та ещё порча, как оказывается.

Над Лукогорьем неторопливо проплывал циклон, усердно заливая огороды и поля, а заодно превращая деревенских жителей в затворников собственных домов. Старушки время от времени собирались по двое-трое в магазине, но ненадолго, ибо ноги не казённые, а сидеть внутри торговой точки можно было только на паре кривых стульев.

Толян засел за учебники, Санёк принялся зубрить что-то своё, и торчать возле друзей Петьке не было никакого резона. Задачки из учебников он решал быстрее Толяна, а на маету Сашки не мог смотреть без хихиканья, что только раздражало друга.

Предоставленный самому себе Петька решил исследовать чердак дома тётки. Экспедиции на чердак он проводил каждый год и не по одному разу. Увы, с каждым разом шансы найти что-то новое и интересное таяли, и мрачноватое тёмное пространство, некогда казавшееся бесконечным, превратилось в хорошо знакомую тесную свалку барахла нескольких поколений.

Дождь приятно шуршал по крыше, электрический свет изгонял тени из чердачных углов, и Петька принялся проверять, на месте ли старые сокровища.

Центром чердака всегда являлся большой шкаф, подпирающий стропила. Монументальный предмет мебели был сработан деревенскими плотниками в незапамятные времена, и, насколько Петька знал, в дом тётки шкаф был занесён как та вещь, которую нельзя выкинуть. Места в жилом интерьере шкафу не нашлось, и он занял своё почётное место чердачного колосса.

Начитавшись сказок, маленький Петька искал внутри шкафа проход в какой-нибудь волшебный мир, но кроме пыльных мешков с тряпьём так ничего и не нашёл. Ольга при случае упоминала, что мешках есть уникальные старые платья. Но Петька разумно полагал, что случись оказия, Ольга и не вспомнит, какие именно мешки хранят те платья, а ему самому ковыряться в тряпье не хотелось.

Часть чердака занимала гора коробок и корзинок, в которых были сложены всевозможные вещицы, ещё способные когда-нибудь пригодится. Запас этих потенциальных полезностей медленно рос, но не расходовался. Одно время Петьке нравилось перебирать загадочные штучки, назначение которых не всегда удавалось угадать, но теперь всё это представлялось просто хламом, который надо было бы отправить на свалку.