Ледяной рыцарь

– Тише, тише, – улыбнулась мама, нагнулась, поцеловала дочку и пошла к двери выключить свет.

Маша лежала в постели, перекатывала во рту леденец, теребила в руках зеркальце, изучая его на ощупь, а сама думала, как же сильно ей хочется покинуть надоевшую кровать и попробовать пожить чужой жизнью, а лучше – несколькими. У всех есть свои трудности, она в этом не сомневается, но чужие проблемы решать несложно, ей так казалось по ее опыту Сквозняка. Намного легче бросить все свои силы на распутывание клубка бедствий другого мира, чем помирить родителей или попросить учителя исправить тройку по геометрии…

Мама бродила по комнате, проверяла, плотно ли закрыты окна, почему-то от них сильно дуло. Звякала посудой на тумбочке, поправляла одеяло, все ходила и ходила.

– Пожить другой жизнью… – шепотом начала рассуждать Маша. – Папа сказал – принцесса, какое слово противное, так и представляешь себе что-то цаплеобразное, с длинным носом, жутко капризное, ноющее. Надо придумать другое слово. Например, от слова корона – коронелла, коронесса. Хотя ведь есть король, королева, королевна. Или…

– Венцесса! – подсказала ей мама, стоя в ногах кровати. Маша видела в полумраке только ее стройный силуэт.

– Точно, венцесса, от слова «венец»! – обрадовалась девочка.

– Тебе нужно что-нибудь?

– Пить хочу.

Стакан звякнул о кувшин, что-то булькнуло. Девочка глотнула и сморщилась – вместо сладкого морса мама дала ей обычной холодной воды. Мама подождала, пока Маша напьется, потом забрала стакан и потрогала лоб девочки. Тяжелый рукав с рельефной вышивкой упал ей на лицо, от него пахло пылью и карамелью.

– Лоб холодный, полагаю, до утра тебе ничего не понадобится. Я пойду отдыхать.

– Конечно, – ответила Маша.

Мама, шурша длинным, до пола, халатом, направилась к темнеющему дверному проему. Машу что-то смущало, не то в маме, не то в комнате, но в темноте все всегда выглядит не так, как обычно.

– Да, постарайся не покидать комнату до утра, – обернувшись, посоветовала мама. – Слуги все равно все спят, горшок ты найдешь под кроватью. Утром тебе принесут завтрак, не волнуйся. Спокойной ночи.

– Ага, – растерянно отозвалась девочка. Глаза ее все больше привыкали к темноте. Какой горшок под кроватью? Неужели она до туалета сама дойти не в состоянии? А к чему эти шуточки про слуг, если бы папа сострил, она бы еще поняла, но мама… И вообще откуда у них в доме горшок?

Чувствуя нарастающее беспокойство, Маша сунула зеркало под подушку и скатилась с кровати, едва не упав при этом. Мало того, что кровать показалась ей выше, чем всегда, так еще и пол был ледяной, отчего пальцы ног моментально свела судорога. Маша опустилась на колени, едва не плача от боли, руки ее наткнулись на плоские, волосатые шлепанцы. Растерев ноги, девочка надела шлепанцы и встала, забыв посмотреть на горшок. Ее волосы развевались от ледяного ветра. Но мама ведь только что проверяла, хорошо ли закрыты форточки? Маша повернулась к окну.

Из двух узких высоких окон в лицо ей ветер бросил горсть снежинок. Вместо фонаря и соседнего дома за окном простиралась стена, зубчатая, как в Кремле, а за ней – пустынное белое поле, с чахлыми одинокими елками на нем.

– Мама! – закричала девочка, бросилась к двери, но ее не было. Вход был занавешен плотным ковром, на ощупь угадывалась грубая вышивка. А за ним – длинный каменный коридор, в котором потрескивали факелы на стенах и гулял сквозняк.

Девочка остановилась, прижав руки к сердцу – только что мама была здесь, может, она прошла дальше по коридору, удивляясь и не понимая, как и Маша? Но стоило ей сделать несколько неуверенных шагов, как вдруг раздался страшный звериный рык, похожий на тигриный.

Опрометью девочка бросилась обратно в комнату, ударилась о белеющую в темноте холодную изразцовую печь, запнулась о сундук, нырнула в кровать под одеяло.

– Если там и вправду зверь, а двери нет, одеяло меня не спасет! – вдруг поняла Маша. Зуб на зуб у нее не попадал не то от холода, не то от страха. Она поспешно щелкнула пальцами, приманивая к себе куртку с броней, спросила у привязанной к пуговице шапочки колокольцев, где мама. Синий луч озарил незнакомую комнату, но обвился вокруг Маши, никуда не направляясь. Мамы здесь не было.

Из-за ковра вновь послышался звериный рык и жуткое, душераздирающее мяуканье. Не гадая, что бы это могло быть, девочка спряталась в единственное, как ей показалось, надежное укрытие – сундук. Он наполовину был заполнен какими-то жесткими тряпками, Маша свернулась на них клубочком и захлопнула крышку.

Леденец из жженого сахара, сделанный мамиными руками, все еще таял у нее за щекой. Девочка подумала об этом, и слезы обожгли ее глаза, она еле сдерживала рыдания, зажимая рот рукой, чтобы нечаянным звуком не привлечь к себе неведомое чудовище.

«Переместилась, – горько подумала она. – Взяла в руки зеркало и оказалась в другом мире, босая, в одной ночной рубашке, с больным горлом. А мама-то и не знает…»

Глава 2

Задушиху вылечат бульоном

Маша плакала в сундуке, пока не уснула. А разбудили ее женские голоса.

– Нет тут ничего.

– А чего ты ждала?

– Чего-нибудь. Чего-то надо было ждать.

– Глянь на кровать…

Диалог не показался ей странным, потому что девочка подумала, что он ей только снится. Все тело затекло от неудобной позы. Маша попыталась потянуться, но уперлась в деревянные стенки. Открыла глаза – темно.

– А-аа! – от испуга завопила девочка. – Замуровали! Заживо закопали!

Кто-то подхватил крик над ее головой, а через несколько секунд крышка распахнулась, и девочку буквально выдернул из сундука и поднял над своей головой дядька в пузатом железном жилете, по которому Маша тут же гулко забарабанила ногами.

– Пре-крааа-тить! – рявкнул дядька.

Девочка замолчала, с интересом оглядывая того, кто ее держал. У него было совсем не злое лицо. На голове отороченная мехом железная шапка со спицей посередине, к жилету приделаны меховые рукава, остальное Маше было не видно. Рядом стояли две перепуганные женщины в одинаковых полосатых юбках, одна молодая, лет на десять старше Маши, вторая – пожилая. В комнату сквозь узкие окна проникали лучи бледного зимнего солнца, высвечивая желтые подсолнухи, вышитые на тускло-красных коврах, закрывавших каменные стены не хуже обоев, бело-сине-зеленые изразцы печи, инкрустированные перламутром деревянные столбики старинной красивой кровати.

– Успокоилась? – буркнул стражник, ставя Машу на пол. – Неча головой вертеть. С людями поговори сначала!

– Доброе утро, – упавшим голосом поздоровалась Маша. Она вспомнила вчерашнюю ночь и со страхом оглянулась на ковер, скрывавший выход в коридор.

– Доброе. Чего ты в сундуке сидела? Зачем доспех напялила? – напустились на девочку с вопросами люди. Почему-то никого не интересовало ни как ее зовут, ни что она делает в этой комнате.

– Тут ночью зверь в коридоре рычал какой-то, – дрожащим голосом ответила Маша. – Я испугалась.

– Есть чего бояться, – заржал дядька. – Тетя твоя…

Он осекся, потому что старшая из женщин ткнула его в железный бок, потом продолжил:

– Тетя твоя захворала малость, животом, вот и выла вчера. Чего бояться-то, я, то есть стража, кругом, крепость надежна, ворота заперты, стрельцы в карауле…

– Крепость? – переспросила девочка, вновь оглядывая комнату, окна, вспоминая каменный коридор.

– Ну да, замок ваш, Громовая груда, а вы, дорогая наша венцесса Калиночка, здесь в полной безопасности, – раздельно и чересчур внятно сказала старшая, – иди, дядька Завояка, дров принеси, холодно тут, как в могиле… Тьфу, чего это я, поминаю, дура старая…

– Венцесса? – растерянно повторила Маша.

– Да, да, наша венцесса, Калина, маленькая госпожа сударыня, прихворнули вы, три года лежали без памяти, тетя ваша за вами ухаживала, с чего же это сегодня вскочили, ума не приложу, ну да здоровы и ладно… Тетя велела нам вами заняться…

– Горло болит, – пожаловалась девочка. – И еще голова.

– Горло? – Женщина прижала мясистую ладонь к Машиному лбу. – Горишь вся. На проклятье ледяной кости не похоже. Ну-ка, открой рот!

Не слушая возражений, она произвела осмотр ловко и быстро, пожалуй, сноровистее Машиного папы, педиатра. Потом уперла руки в бока и начала командовать:

– Венцесска, в постель! Авдуська, дуй на кухню, поторопи дядьку Завояку, распорядись насчет куриного бульона и соснового масла…