– Чего тебя понесло про мужей плести? – Поля обиженно поджала губы.
– Мерзкая старуха, умыть хотел.
– Нормальная старуха, может у нее пенсия маленькая?
– Значит, людей можно обманывать? Ох, беда с вами гуманитариями, ленивые вы, два плюс два лень в уме сложить. Так вас обувать и будут.
– Зато мы…, – Поля на миг задумалась.
– Песни хорошие поем. Не можете считать в уме, калькулятор в телефоне есть.
– А вы жадные, за сотку удавитесь.
– Мне сотки не жалко, но обманывать себя разным мымрам не дам.
Повисла тишина, и дальше шагали молча. Дорога уже вывела на окраину, впереди простирался знакомый луг.
– А я и тебе шоколадку купил, ешь, а то растает, – примирительным тоном нарушил молчанку Саня, – у меня руки заняты, в правом пакете сверху возьми.
– Не надо мне.
– Поль, ну хватит уже обижаться, что я не так сделал? Надо было ей сто рублей подарить? Ешь быстрей, с орехами.
Полина достала шоколадку в фиолетовой обертке.
– Я тебе деньги потом отдам.
– Только попробуй… Откусить-то дай.
Сладкий шоколад как-то не подсластил горечь рыночного скандала. Поля не любила ругаться, по ней так пусть бы пропали эти сто рублей, а она бы спокойно пошла в лагерь. Но говорить это пламенному борцу за справедливость не следовало, он ее никогда не поймет.
– Сань, а давай поменяемся, – наконец, решилась она.
– Как поменяемся?
– Ну, вы с Аллочкой, а мы с Женькой. Я уже многому научилась, я справлюсь не хуже Аллы, мне и Алина обещала помочь.
– Я тебе так надоел? – холодно спросил Саня.
Вот тут и надо было сказать: «Да, надоел. Контролируешь, поучаешь, ругаешь, советуешь. Вздохнуть свободно нельзя!», но проклятое воспитание, или еще что-то…
– Просто вы с Аллой так мило сегодня беседовали, перемигивались, вот я и подумала, может вы…, – стала подбирать слова Полина.
– А, ревнуешь?! – заулыбался парень.
– Ничего я не ревную! Сума что ли сошел?!
– Не бойся, она не в моем вкусе. Дрессировке не поддается.
Поля выронила остатки шоколадки.
– А я значит собачка?! Дрессировке поддаюсь? – внутри все кипело от обиды.
– Блин, да я не то хотел сказать, вырвалось просто. Я к тому, что она и через двадцать лет супы в пакетах варить будет, а ты научишься, на лету все схватываешь. Видишь, я тебе комплимент делаю.
– Это комплимент? Офигеть.
– Ну, как могу. А могла бы мне и спасибо сказать, что жизни учу.
– Счастливые у тебя братья, – вдруг кинула в воздух Полина.
– Стараюсь, воспитываю, – засмущался Санька.
– Счастливые у тебя братья, что тебя дома сейчас нет: загорают, купаются, на мопедах гоняют. Свобода!
– Ага, матери на шею сели и ноги свесили. А ты не такая, как мне вначале показалось. Я думал ты овечка, вроде Лерки, а ты зубастенькая. Как ты меня вчера со злости окунула?
– Там змея была.
– Ну-ну, – хмыкнул парень.
Солнышко быстро пряталось за речными вербами, в камышах разрывались на все лады лягушки, в воздухе чертили геометрические фигуры стрекозы, где-то на лугу призывно блеяла коза. Лето!
Три девицы сидели на песчаном берегу, опустив ноги в теплую воду.
– Достал. Нервы не выдерживают. Знаете, как он меня сегодня обозвал? Собачкой.
– Вот, козел! А с виду такой добренький, – Алина бросила в воду головку ромашки.
– Ну, не совсем собачкой, сказал, я дрессировке хорошо поддаюсь, да это одно и то же. Обидно.
– Я и говорю – козел.
– А в карты я сейчас с пацанами играла, видели?
– Видели, ты, как всегда, проигрывала, а потом Санек к тебе подсел, и вы всех в пух и прах разгромили, – Алла тоже оторвала от Алинкиного букета пару головок ромашки и бросила в речку.
– Но, я его не просила! Я сама хотела поиграть. А он, такой: «Если так на раздевание играть будешь, без трусов останешься». Вот, девчонки, скажите, я похожа на ту, что на раздевание играет?
– А что? Я один раз по-пьяни играла, весело, – хихикнула Аллочка. – Да, шучу я, шучу. Рты не надо так широко раскрывать, челюсти сломаете. Его надо проучить.
– Как? Колючек в кроссовки накидать или пастой ночью измазать?
– Паста – это по-детски. Есть способ жестче, – Алла хитро прищурила глаза. – Он же все умеет?
– Наверное.
– Вот и попроси, пусть он тебя целоваться научит.