Золотой лотос

Императрица сделала еле уловимый знак рукой, и Чжи Гун сполз по ступенькам постамента, постоянно кланяясь. Он давно служил Да Мэй, и понимал каждый жест своей повелительницы без лишних слов. Такое мимолетное движение пальцев означало лишь одно: он должен идти, а ей нужно обдумать все услышанное. Евнух пятился ползком до тех пор, пока не оказался за резной дверью приемного покоя. Там он встал, довольно улыбнулся и отправился к себе. Присутствие Сяо Лянь на ложе императора не входило в его планы. Если эта девка возвысится, то положение императрицы пошатнется, а значит, и он, Чжи Гун, утратит власть над евнухами и другими наложницами. Власть, которую он так долго добивался и которую не собирался выпускать из рук. Он только боялся, что его повелительнице не хватит духу избавиться от неожиданной соперницы. Придется все взять в свои руки.

Чжи Гун направился в покои Изящества, где царила Хуафэй. С ней сговориться будет куда как проще.

***

Сяо Лянь сидела на плоском камне, опустив босые ножки в пруд в южной части Летнего Сада. В прозрачной воде то тут, то там виднелись спины золотых карпов. В этом уголке парка всегда было тихо и безлюдно. Длинные косы ив спускались в самую воду пруда. Легкий ветерок шелестел их мелкой листвой, отчего Сяо Лянь казалось, словно кто-то шепчет ей на ушко слова, разобрать которые, однако, она никак не могла. Через узкую часть пруда был перекинут ажурный мостик из белоснежного камня, возвышавшийся над водой полукружием, которое вместе с отражением в зеленоватой глади создавало иллюзию завершенного круга. На другом берегу пруда виднелась нефритово-зеленая крыша павильона. Терракотовые стены его почти полностью скрывали ярко-розовые и красные цветы гибискуса. Сяо Лянь любила приходить в эту уединенную часть парка. Шелест ветра, шепот ивовых листьев, журчание бегущей по камням воды, аромат цветов помогали ее воображению создавать новые и новые танцы. Она созерцала природу, слушала ее голос, а потом, вступая на подиум, воспроизводила движением ног, игрой пальцев, покачиванием бедер завораживающий танец. Ее искусство любил император Сяо Минсянь и, кажется, саму Сяо Лянь он искренне полюбил. Девушка всей душой прикипела к доброму и ласковому с ней уже немолодому императору. До нее доходили слухи о том, что Сяо Минсянь был груб, жесток и не воздержан. Однако не верила наветам. Императора просто никто не понимал, не пытался заглянуть ему в душу, а ей, безродной девушке по имени Маленький Лотос, это удалось. Сейчас она мечтала только об одном: чтобы император сдержал обещание, возвел для нее павильон вот здесь, в самом дальнем углу парка, и она бы смогла жить уединенно, вдали от козней и интриг императорских наложниц. Даже если Сыну Неба не будет позволено навещать ее часто, она будет довольствоваться редкими встречами и будет танцевать только для него одного.

Птицы, спрятавшиеся в густой листве ивы, неожиданно вспорхнули, напуганные чем-то. Сяо Лянь вздрогнула. Ей показалось, что кто-то стоит за спиной. Неужто сам император, зная, где она проводит большую часть времени, решил навестить ее украдкой? Девушка обернулась и вскрикнула удивленно:

– Госпожа! Вы здесь?

Сяо Лянь начала подниматься с камня, неловко собрав длинную юбку так, что мелькнули ее босые мокрые ноги. Она едва успела разогнуться и встать в полный рост, как лезвие острого кинжала со свистом разрезало воздух и невесомым движением коснулось тонкой шеи Сяо Лянь. Она всплеснула руками, хватаясь за горло. В черных глазах мелькнуло беспредельное удивление. Сяо Лянь повалилась назад, упав на мелководье пруда. Вода тут же пропитала ее одежду, разметавшуюся по поверхности, будто яркий хвост павлина. Сяо Лянь почти полностью погрузилась в прозрачную воду, лишь лицо с распахнутыми глазами, удивленно взирающими в лазоревое небо, осталось над водной гладью. Чистые воды пруда тут же окрасились в багровый румянец: кровь, стекавшая по запястью Сяо Лянь, скапывала вниз, распугивая золотистых карпов.

***

Император Сяо Минсянь метался по покоям Небесного Спокойствия, но никакого спокойствия он не чувствовал. Душа его кипела ненавистью, сердце плакало от безысходности. Единственное счастье его жизни, отрада глаз его Сяо Лянь, его Небесный Журавль, его Маленький Лотос нашли убитой поздно вечером. Тело плавало по поверхности пруда. Рука девушки, закостенев, сжимала собственное распоротое горло. Омертвевшие глаза смотрели в небо. Крошечные ступни Сяо Лянь были отрублены и исчезли.

Император выл горным тигром, кричал полночным волком, плакал заливистым павлином. Когда первые минуты ужаса схлынули, Сяо Минсянь приказал дворцовой страже запереть все ворота Гугуна и никого не выпускать, приказал найти убийцу и покарать его, приказал найти отрубленные ножки его возлюбленной Сяо Лянь.

***

Хуафэй уже второй день слушала крики за стенами павильона, где она возлежала на кане, укутавшись в толстое одеяло, подбитое шелком. За тонкими стенами завывал ветер, которому вторил человеческий вой. Шум то приближался, то снова удалялся. Ее покои обыскали одними из первых, но ничего не нашли, а теперь позорному действу подвергались павильоны других наложниц. Стража императора не обращала внимания на крики женщин и угрозы их евнухов, не слушала никаких увещеваний. Они подчинялись только Сыну Неба и беспрекословно выполняли его приказы.

От верной служанки Хуафэй знала, что сейчас, когда никаких следов убийцы императорской танцовщицы до сих пор не найдено, императорская стража направилась в покои императрицы. Она с замиранием сердца ждала, что будет дальше. Слегка приоткрыв краешек промасленной бумаги, закрывавшей окно, Хуафэй наслаждалась ледяным ветром, освежавшим ее разгоряченные щеки. Пальцы девушки мелко подрагивали. Получится ли задуманное? Что, если императрица не позволит обыскивать свои принадлежности? Что, если император послушается и отступит? Но вот неподалеку раздались крики, затем дикий вой, топот сапог стражников, лязганье цепей, плач, звуки ударов, стоны.

Хуафэй, не сдержав возбужденного любопытства, вышла из павильона, остановившись у входа. Она увидела, как двое стражников ведут под руки связанную императрицу Да Мэй, в которой теперь мало что говорило о ее величие и красоте: волосы всклокочены, брови не подведены, сквозь белила просвечивают пятна отвратительной желтой кожи, серо-голубой ханьфу помят и развязан. Да Мэй удивленно озиралась по сторонам, будто не понимая, что происходит.

Следом за ней по земле волокли верного императрице евнуха Чжи Гуна, опоясанного цепями. Он кричал и клялся, что ни в чем не виноват. На секунду обезумевший взгляд Чжи Гуна остановился на Хуафэй. Она не отвела глаз, злорадно улыбнувшись.

Этот зарвавшийся евнух думал, что он умнее всех. Он хотел руками Хуафэй уничтожить ненавистную Сяо Лянь и тем самым упрочить положение своей госпожи, а значит, и свое собственное. Он подговорил Хуафэй на убийство. Шептал ей в уши сладкие речи о том, как она встанет еще на одну ступеньку ближе к императорскому трону, если уберет с дороги Сяо Лянь. Хуафэй согласилась. Чжи Гун посмеивался над ней, считая слишком глупой. А в результате она оказалась умнее всех. Хуафэй не стала полагаться ни на чью помощь: собственными руками перерезала горло Сяо Лянь и отрубила острым топориком ее крохотные ножки, которые теперь уже никогда больше не порадуют сладострастный взор Сяо Минсяня. А затем, прокравшись в покои императрицы под благовидным предлогом, придуманным на всякий случай, спрятала окровавленный кинжал под каном Да Мэй. Никакие заготовленные заранее ухищрения Хуафэй не понадобились, она осталась незамеченной. А потом, когда Чжи Гун отправился к своей госпоже, Хуафэй, замотав в тряпицу ступни Сяо Лянь, сунула их под окно евнуху. Ее план сработал! Зная гневливый нрав императора, который, к тому же, сейчас был безутешен от горя, можно было с уверенностью ждать, что он не будет разбираться, действительно ли убийцами являются евнух и императрица. Он поверит в «доказательства», которые собрала для него Хуафэй.

Девушка довольно рассмеялась. Она избавилась не только от танцовщицы Сяо Лянь, но и от императрицы с ее прихвостнем. Хуафэй была уверена, что теперь ей недалеко до восшествия на императорский трон рядом с Сяо Минсянем. Теперь она будет править женской половиной дворца, теперь все будут слушать ее, внимать ей, бояться, боготворить.

***

Девочка плакала от безумной боли. Несколько месяцев назад ей перебили кости обеих ступней, подогнули пальцы книзу и плотно забинтовали ноги так, что ими нельзя было пошевелить. Сейчас служанки сняли тканевые повязки, пропитанные кровью и гноем, опустили ее ноги в чан с вонючими травами, от которых начало жечь кожу. Девочка снова закричала.

– Замолчи! – приказала мать. – Сын Неба приказал найти девушку с самыми маленькими ножками. Только такую он сможет сделать императрицей. Подрастешь, раны заживут и попадешь во дворец. Терпи!

Девушки во всей Поднебесной взялись бинтовать ноги, как только ополоумевший император Сяо Минсянь, разогнав свой гарем, объявил, что теперь в Гугуне будут жить только те женщины, чьи ножки будут походить на крошечные золотые лотосы, которые когда-то расцветали под ступнями его возлюбленной танцовщицы Сяо Лянь. Придворные, знать и важные чиновники, чтобы угодить императору, тоже стали выбирать себе в наложницы девушек с маленькими ножками. Матери, чтобы выгодно отдать дочь в богатый дом женой или наложницей какого-нибудь знатного сановника, придумали бинтовать девушкам ступни. Сначала у них ничего не получалось: ведь сформировавшуюся ступню взрослой девушки нельзя было уменьшить до размера в семь-восемь сантиметров. Тогда решили, что бинтование ног нужно начинать, когда девочке от силы года четыре. Тогда, к пятнадцати, ее деформированные ступни уже не смогут вырасти.

Вот и мать маленькой Джан Лань бранила дочь на чем свет стоит, пока служанки обрабатывали израненные ступни мазями, а потом снова крепко-накрепко заматывали их тканевыми полосками. Император Сяо Минсянь давно отправился к Небесному Владыке, но его приемник тоже брал в гарем только девушек с ножками, величиной с Золотой Лотос. Госпожа Ань Син была уверена, что через десяток лет у Джан Лань будут самые крошечные во всей Поднебесной ножки и она обязательно станет новой императрицей. Или хотя бы женой императорского советника.

Эта история – всего лишь авторская интерпретация легенды о том, когда и почему девочкам в Китае начали бинтовать ноги. Автор не пытался придерживаться исторической действительности и допустил несколько вольностей. Так, мы знаем, что традиция бинтования ног зародилась гораздо раньше, чем был возведен знаменитый Запретный город (Гугун), но для удобства читателей действие рассказа было перенесено в этот всем известный дворец. Ни на какую историческую достоверность автор не претендует, а в остальном в этой истории одна лишь правда. Конечно, кроме вымысла.

Если вам понравился рассказ, подписывайтесь на мою авторскую группу в ВКонтакте (https://vk.ru/tatianama_books) и на Телеграм-канал (https://t.me/tatianama (https://vk.ru/away.php?to=https%3A%2F%2Ft.me%2Ftatianama&cc_key=))

Обложка к рассказу создана при помощи нейросети Midjourney.