Золотой лотос

Золотой лотос
Татьяна Ма

Китайский император души не чает в новой танцовщице Сяо Лянь, ножки которой так малы, что похожи на золотые лотосы. Однако внезапно появившаяся во дворце Сяо Лянь вызвала не только любовь Сына Неба, но и множество завистливых взглядов со стороны императорских наложниц и даже самой императрицы.Что уготовила судьба императору и его возлюбленной? Смогут ли они, поправ законы Неба и древние традиции, стать счастливыми?История о том, как в Китае зародилась традиция бинтованная ног.

Татьяна Ма

Золотой лотос

***

– Что вы делаете, госпожа? – вскрикнула удивленная служанка, увидев, как ее повелительница плотно обматывает ступни полосками ткани.

– Посмотри на мои ноги, – зло поморщилась Хуафэй. – Они огромны, словно лапы горного тигра. А у нее они крошечные, будто лотосы. Я тоже хочу такие.

И она с еще большей силой начала тянуть ткань, заматывая красивые ступни в некое подобие савана.

Не далее как вчера вечером в императорском Покое Веселья состоялось традиционное представление, в котором принимала участие эта проклятая Сяо Лянь. Она танцевала на помосте в длинном небесно-голубом одеянии, которое облегало ее изящную фигурку. Император Сяо Минсянь не сводил с танцовщицы глаз. Помост был украшен изображением лотосов и крупными жемчужинами, а Сяо Лянь порхала, будто была невесома. Глаза императора светились удовольствием от созерцания необычного танца, а сидевшая неподалеку Хуафэй могла поклясться, что видела в них любовь. Император Сяо Минсянь отстукивал пальцами по коленке, затянутой в желтый шелк халата, такт мелодии и причмокивал от наслаждения. Изящные руки Сяо Лянь взлетали вверх под пронзительные звуки гуциня, тонкие пальчики шевелились, будто перышки птички, обдуваемые легким ветерком. Ее крошечные ступни все мелькали и мелькали. У сгоравшей от ревности Хуафэй закружилась голова, а довольный император, посмеиваясь, сказал во всеуслышание:

– От каждого прикосновения ее ножки расцветают лотосы!

От такого неприкрытого восхищения поморщилась даже императрица, а Хуафэй позеленела.

И вот теперь она сидела на кане и пыталась уменьшить свои «лапы», чтобы они хотя бы чуть-чуть стали похожи на ножки Сяо Лянь, которая, если верить слухам, заполнившим терракотовые стены императорского дворца, завладела не только всеми помыслами императора, но и безраздельно властвовала в его постели.

– Ты знаешь, кого император приглашал в свои покои прошлой ночью? – вопросила Хуафэй служанку.

Та потупила взор, испугавшись гнева госпожи. Но она знала. Все знали, что вот уже в четвертый раз подряд на императорское ложе возлегла молоденькая танцовщица Сяо Лянь.

– Ну, говори! – потребовала гневливая Хуафэй.

– Говорят, что вчера к императору приглашали Сяо Лянь.

– Снова она. Снова она! А ведь она даже не наложница! Простая танцовщица, появившаяся во дворце неизвестно откуда!

Это было правдой. Никто не знал, как Сяо Лянь оказалась в императорском дворце. Не иначе как кто-то из евнухов, решивших продвинуться повыше, нашел это «сокровище» с крошечными ножками, которые привели в восторг императора, как только он завидел самозванку. Однажды она будто из ниоткуда появилась на театральном помосте и начала исполнять свой танец Небесного Журавля. В тот же вечер император позвал девушку к себе. Через пять дней, когда Сыну Неба снова пришла пора выбирать наложницу на ночь, он опять послал за Сяо Лянь. И потом. Снова и снова. Снова и снова.

Хуафэй с ума сходила от ревности. Она жила во дворце вот уже два года. Ее отец, начальствующий чиновник в уезде Си, подарил дочь императору Сяо Минсяню на годовщину его восшествия на императорский трон. Девушка императору приглянулась, и спустя всего несколько недель ее пригласили в покои Небесного Спокойствия. Тогда она еще не была одной из четырех наложниц первого ранга и не носила титул Хуафэй. Евнухи раздели юную дрожащую девушку донага, вымыли ее, вытерли насухо, умастили тело и волосы ароматными притирками, надели на обнаженную наложницу плащ из пуха цапли и отнесли в покои к императору. Она скользнула под шелковое покрывало, и грузный император Сяо Минсянь тут же навалился на нее, грубо овладев ее невинным телом.

Потом они долго беседовали, а позже евнух из-за двери предупредил, что время их истекло. В специальной книге оставили пометку, что соитие императора и новой наложницы состоялось, а через пять дней император снова пригласил ее к себе. Девушка была счастлива – такая честь редко кому выпадает. Спустя три недели произошло новое чудо. Императорский лекарь подтвердил, что новая наложница понесла. Ровно через девять месяцев она произвела на свет здорового мальчика, и ее тут же возвели в ранг Хуафэй – изящной почтенной подруги. Она внезапно и очень быстро стала одной из четырех наложниц первого ранга. Выше стояла только императрица Да Мэй. Ликованию Хуафэй не было предела.

Но через три месяца удача отвернулась от нее. Младенец, императорский сын, умер во сне, задохнувшись. Хуафэй не верила, что ребенок отошел в другой мир по велению Неба. Девушка знала, что то были происки других наложниц, стоявших на ранг ниже. Ее хотели сместить, выбросить из гарема, занять ее место. Безутешный император горевал несколько месяцев, а когда траур закончился пополнил гарем новыми наложницами. Про Хуафэй он, казалось, забыл и больше не приглашал ее в покои Небесного Спокойствия.

Положение Хуафэй во дворце становилось все более шатким. Императрица, которая благоволила к ней поначалу, в последнее время делала вид, что не замечает девушку. А теперь появилась еще и эта Сяо Лянь с крошечными ступнями, которые сводили с ума императора. И что за глупое имя? Сяо Лянь – Маленький Лотос. Хуафэй нужно было что-то срочно придумать, чтобы избавиться от соперницы и укрепить свои позиции во дворце. Самый лучший способ – попасть на императорское ложе и снова зачать ребенка.

***

Тем временем в покоях Небесного Спокойствия Сяо Лянь раскинулась на широком кане. Она была полностью обнажена. Волосы черными шелковистыми лентами разметались по золотистым подушкам. Острые темное-коричневые соски на маленьких грудях торчали вверх. Император Сяо Минсянь, тоже обнаженный, сидел у нее в ногах и целовал маленькие пальчики. Сяо Лянь задорно смеялась – ей было щекотно, и от ее смеха нефритовый жезл императора снова набирал силу. Они только что закончили заниматься любовью, но, в нарушение всем канонам этикета, император не собирался отпускать девушку. Она останется с ним до утра или почти до утра, что обычно позволялось только императрице. Но ему было все равно. Кто ему запретит? Он – Сын Неба, все будет так, как он повелит.

– Мой маленький Золотой Лотос, – бормотал Сяо Минснянь, покрывая крохотные ступни девушки поцелуями, – ты одна отрада очей моих. Только с тобой я чувствую себя спокойно.

Сяо Лянь поднялась на ложе, тяжелые пряди черных волос укутали ее грудь. Она погладила императора по пухлой щеке, положила голову ему на плечо и тяжело вздохнула.

– Что с тобой, мой Небесный Журавль? – вопросил Сяо Минсянь, уловив, как грусть, вырвавшись с дыханием Сяо Лянь, повисла между ними невидимой пеленой.

– Мне страшно, – призналась девушка.

– Страшно? – удивился император и отстранился от Сяо Лянь, заглянув в ее вытянутые, похожие на орех миндаля, темные глаза.

– Император благоволит к Маленькому Лотосу, а Маленький Лотос отдала ему все свое сердце, – призналась девушка.

– И мое сердце бьется только рядом с тобой, – целуя щеки девушки, сказал император. – Так что же тебя гнетет?

– Император благоволит к Маленькому Лотосу, – повторила Сяо Лянь, – к простой безродной танцовщице, чье призвание – услаждать взор Сына Неба. Разве могла я мечтать о том, что мне достанется и частичка его любви?

– Не частичка, Сяо Лянь, а все мое сердце, без остатка.

– О мой господин, – вздохнула Сяо Лянь, и в ее прекрасных глазах заблестели слезы.

– Что тревожит тебя? Говори!

– Я боюсь. Мы нарушили слишком много запретов. На женской половине дворца меня не любят и мне завидуют. Императрица одаривает презрительными взглядами, а госпожи Гуйфэй, Хуйфэй, Лифэй и Хуафэй так ненавидят, что я не нахожу себе места от плохих предчувствий.

Император вскочил с ложа и выкрикнул:

– Они ничего тебе не сделают! Не посмеют!

Сяо Минсянь знал, что в гареме царила атмосфера зависти и соперничества. Не считая императрицы и четырех наложниц высшего ранга, на женской половине Запретного города проживало несколько сотен женщин. У императора было по четыре наложницы второго, третьего, четвертого и пятого рангов. А сколько прислужниц? У одной императрицы их было двенадцать. А сколько нянек, танцовщиц и других служанок? И все они стремились оказаться на виду у него, Сяо Минсяня, Сына Неба. Наложницы самого низшего ранга строили козни против тех, кто был на ступеньку выше, те, в свою очередь, стремились сместить соперниц, обходящих их рангом. Сяо Лянь же оказалась между молотой и наковальней. Своей вспыхнувшей любовью к девушке император поставил ее под удар. Она не могла отказать ему, а он не желал в угоду традициям, которые ему уже порядком надоели, отказаться от частых свиданий с его Маленьким Лотосом. Девушка была столь юна и столь не искушена в дворцовых интригах, что затронула самые чувствительные струнки души пресыщенного Сяо Минсяня. Она полюбила уже немолодого императора так же искренне, как и он ее. Может быть, потому что он был единственным человеком в Поднебесной, кто приголубил ее. Нет! Ее страхи беспочвенны. Сяо Минсянь прикажет возвести павильон в Летнем Саду и поселит в нем Сяо Лянь. Он будет сам посещать его, когда только захочет, а не раз в пять дней, как заведено издавна.

– Пусть только попробуют тронуть тебя, и я разгоню этих коварных лис по их норам, – пообещал Сяо Минсянь, опускаясь на колени перед ложем. – Если кто-то скажет тебе хоть одно неприятное слово, обещай, что тут же поставишь меня в известность, Сяо Лянь, и я избавлюсь от них всех. Ты будешь императрицей!

– Что вы, мой господин, – испуганно пискнула Сяо Лянь. – Мне ничего не нужно, только бы видеть вас иногда и дарить вам радость. О большем я и не мечтаю.

Сяо Лянь потянула к себе императора, и его приунывшее было мужское достоинство, снова воспряло в предвкушении изощренных ласк.

***

Чжи Гун стоял, молчаливо склонив голову, и ждал приказаний от своей повелительницы. Императрица Да Мэй сидела на низком троне, размещенном на верхней ступеньке высокого постамента, а потому Чжи Гун чувствовал себя карликом, ведь Да Мэй возвышалась над ним, как изваяние в буддийском храме. На ступеньку ниже обычно сидели четыре наложницы первого ранга, но сегодня в приемном покое императрицы не было никого. Чжи Гун, ее верный евнух, намекнул, что хотел бы побеседовать с Да Мэй наедине.

Императрица сделала знак Чжи Гуну, взмахнув тонкой рукой. Ее пальцы украшали длинные хучжи, драгоценные футляры для ногтей, покрытые золотом и витиеватым узором в форме дракона. Евнух тут же поднялся на предпоследнюю ступеньку и встал на колени у ног императрицы.

– Значит, этот глупец собрался выбросить меня из дворца и возвести Сяо Лянь на императорский трон, посадив рядом с собой? – прошипела Да Мэй, склонившись к самому уху Чжи Гуна.

– Я все слышал вот этими самыми ушами, моя повелительница, – не поднимая взора на императрицу, подтвердил евнух.

– Видимо, он совсем выжил из ума, забыл об этикете, установленном предками. Эта Сяо Лянь вьет из него веревки, а он подчиняется.

– Император верит в ее искренность, – пробормотал евнух.

– Искренность. Ха! Что бы кто-то просто так, без какой-либо выгоды для себя, влюбился в этого жирного осла! – с тонких губ Да Мэй слова слетали с шипением, будто сочился яд. – Эта Сяо Лянь далеко пойдет, если мы не остановим безумие Сына Неба.