Всё сбудется (сборник)

Дома хозяин освободил меня от ошейника и намордника, в тазике помыл мои лапки, животик и кое-как обтёр полотенцем.

Я попила водички, забралась на диван и стала думать, как мне опять стать человеком?

И надо ли?

Цирковая лошадь

Представление в шапито заканчивалось под несмолкаемый шквал аплодисментов.

Бартабас-владелец и режиссёр труппы-статный, за пятьдесят, весь в чёрном, с гладким черепом, обрамлённым пышными бакенбардами, черты лица тонкие, взгляд иссиня-чёрных глаз пронзительный, привычно оглядывал себя в зеркале, нервно сжимая в руке телефон-ждал известий из Фонтенбло. Вся труппа артистов и лошадей шествовала по манежу с поклонами. Вбежал помощник с радостными возгласами:

– Ваш выход, маэстро! Слышите, как неистовствует публика? Мы покорили этих русских! Они просят вас!

– Как я выйду без Зингаро! Я без коня как без ног! – зло выкрикнул Бартабас.

– Маэстро, но публика не знает, что вы всегда на поклонах гарцуете на Зингаро. Возьмите любого коня! Доставьте счастье хотя бы першерону. Какой триумф! Мы – гвоздь театрального фестиваля Чехова. Труппа в восторге от усадьбы «Коломенское»!

Бартабас слушал эту тираду вполуха. Его мысли заняты Зингаро, чьим именем он назвал конный театр, покоривший весь мир уникальными балетными постановками с лошадьми. – Повторите для публики финал! – распорядился Бартабас. Перед гастролями его роскошный вороной жеребец сломал ногу. Бартабас недоумевал, почему на вопросы: «Как Зингаро?» – он получал какие-то невнятные ответы: «Произошло заражение, не заметили, но всё под контролем».

Бартабас вспомнил, как всё начиналось. Он сбежал из семьи в цыганский табор, а потом появился на Авиньонском фестивале с конём и крысой. Выступление странной троицы имело сногсшибательный успех, после чего организаторы предложили поставить для фестиваля спектакль.

Послышались финальные звуки оркестра. По манежу под оглушительные рукоплескания вихрем пронеслась убранная цветами цыганская кибитка с невестой. Не успели концы длинного шлейфа фаты белым облаком растаять над свадьбой, как покатилась повозка с гробом. Музыка резко оборвалась, как жизнь героев. И вот зазвучал вальс, и уже на манеже с непостижимой грацией, будто нимфы из балетов Петипа, танцует без всадников шестёрка лошадей сказочной красоты: нежно-персиковые с золотистыми, пушистыми, и лёгкими, как вуали балетных пачек, гривами и хвостами. Чудом с купола низвергнулся водопад, искрясь и сверкая в разноцветных лучах прожекторов. Зрелище уносило зрителей в мир грёз, счастья и тоски о бренности всего сущего, о краткости жизни.

Телефон маэстро подал сигнал о сообщении: «Конь умер». Бартабас нажал сброс с такой силой, что, казалось, треснет экран, потом размахнулся, чтобы швырнуть телефон об пол, но сдержался и, аккуратно положив его на стол, тупо уставился на свои сапоги.

Вбежал помощник.

– Маэстро, пора!

Бартабас появился на публике, прошёл, как робот, по манежу несколько кругов с вымученной улыбкой. Ноги вязли в песке. Он почти оглох от горя и оваций. Бартабас казался себе карликом среди лошадей. Мысль, что он никогда больше не выйдет на арену с Зингаро, казалась невыносимой, жгучей, отвратительной, тошнотворной. Эта мысль впилась в него как змея.

У входа в грим-уборную Бартабаса толпилась стайка возбуждённых корреспондентов. Маэстро сообщил, что даст только одно интервью, и наугад невидящими глазами выбрал светло-русую красавицу.

Когда красавица вошла в грим-уборную, она увидела спину маэстро, сотрясающегося от рыданий. Девушка нерешительно помялась, кашлянула, но потом вышла, тихо затворив за собой дверь, бросив на прощание:

– Извините…

Тайна прикосновения

Всё началось в самолете Любляна – Москва. Лёха удобно устроился в кресле, просмотрел последние сообщения, убедился, что «всё путём»: предварительные согласования по контракту подписаны. Через неделю они с Никитой и Иркой отправятся в Гаагу на выставку, а через месяц запланирован Назаре в Португалии – лучшее место для сёрфинга. Никита с Иркой – его друзья, лучшие друзья, вернее, Никита. Они дружат с детского сада, а им уже по тридцать лет. Друзья всё делают вместе, то есть сначала Никита, а за ним – Лёха. Вместе поступали в университет, вместе женились, вместе развелись, вместе открыли фирму – Никита главный, а Лёха – его заместитель. Никита – голова, генератор идей, а Лёха – исполнитель, мотор.

Всего месяц назад Никита женился на Ирке. Молодожёны неделю как вернулись с Канарских островов. «Эх, и я бы мог, но друг оказался решительнее. Ну ничего, я тоже уже почти нашёл свою Ирку-тоже высокую, голубоглазую блондинку», – размышлял Лёха, когда самолёт готовился к взлёту.

Он выключил телефон и закрыл глаза, решив подремать, и тут услышал голос соседки:

– Вы когда-нибудь болели?

Лёха с удивлением уставился на дамочку-интеллигентку в соседнем кресле – лет за сорок-пятьдесят, кто их разберёт, в дорогом серо-розовом прикиде.

– Что за глупый вопрос! – резко и грубо ответил Лёха.

– Ещё Лев Толстой про врачей говорил: «Несмотря на то, что они его лечили, больной выздоровел», – не обратив внимания на реплику Лёхи, изрекла соседка.

– Смешно, – вяло отреагировал Лёха.

– Вот-вот, и я об этом! – подхватила назойливая дама.

– Что вы имеете в виду? О чём? Если про болезни, то извините, я вам не собеседник, – резко перебил её Лёха.

– Нет, в обсуждении болезней я сама никогда не участвую. Я хочу рассказать историю, – ответила дама, мягко и властно, тоном, не позволяющим возражений. – Ну что нам мешает жить и радоваться жизни? Только две вещи. Это болезни и плохой характер.

Ну, со своим характером мало кто сражается, а с болезнями все-и по-разному.

Можно, как я, не обращать на них внимания, но, обидевшись, они вскоре так достанут, что взвоешь. Я не оригинальна в своих проблемах: то голова болит, то спина, то бессонница мучает.

Ну, подумаешь – глотнёшь таблетку, намажешься мазью, если припрёт, то укол обезболивающий можно сделать. Но когда все эти средства перестали помогать, я взялась за кардинальное решение проблемы. Обшарила интернет и нашла: нейрохирургов, которые готовы за очень круглую сумму сделать операцию, и менее радикальные методы – разные виды массажей, от классического до китайского. Все эти массажи оказались пыткой, особенно китайский. Доктор из Пекина полтора часа пытал меня иголками, банками и давил на самые болезненные точки на теле. После я ходила вся в синяках. И все врачи – и европейские, и восточные – уверяли, что если больно, то это хорошо, и значит, они достали до правильных точек. Поспрашивала знакомых, оказалось, что все они время от времени мучили себя разными видами лечения от болей в спине, и с удовольствием и со знанием дела давали мне рекомендации.

Главный невропатолог нашей поликлиники, посмотрев мой магнитно-резонансный снимок позвоночника, посоветовал купить корсет и «ползти на кладбище». На курорте в Карловых Варах мне процедурой вытягивания позвоночника в бассейне чуть не сломали шею. В Пекине после подъёма на Великую Китайскую стену услужливая экскурсовод, чтобы снять усталость, вызвала в номер гостиницы тайских массажистов. Муж надеялся, что к нему придёт фарфоровая куколка – китайская принцесса, похожая хотя бы на официантку из чайной церемонии, а я так устала и хотела спать, что мне было всё равно кто.

Пришла парочка: она – квадратная коротконогая тётка, он – мальчишка лет восемнадцати. Пытка длилась полтора часа. Мальчик вцеплялся мне в волосы, выдавливал глаза, отрывал руки и ноги, над спиной я ему не дала издеваться. Когда эта парочка убралась, получив немалый гонорар, я зашла в ванную, сняла халат и в зеркале вместо себя увидела медицинский атлас акупунктурных точек на теле, и каждая горела красным электрическим светом. Как я выжила, не знаю!

– Послушайте, вы же обещали не рассказывать про болезни. А сами? Где же история? – взмолился Лёха.

– А история в том, что я нашла чудесный способ исцеления! – гордо ответила назойливая дама.

В этот момент объявили, что борт совершил посадку в аэропорту Шереметьево. Собеседница включила мобильник. Ей позвонили, и она, не оглядываясь, быстро, пока ещё никто не успел встать с кресел, направилась к выходу.

Лёха достал свои вещи с верхней полки и ждал, когда проход освободится. Он осмотрелся, не забыл ли чего, и обнаружил в кармашке переднего кресла очки и папку с бумагами. Пришлось звать стюардессу, та посоветовала всё забрать и попытаться догнать хозяйку вещей у паспортного контроля, где её можно наверняка найти в длинной очереди. Но там её не оказалось. Разговорчивая незнакомка исчезла, а у Лёхи остались её очки и папка. По приезде домой он всё убрал в шкаф и за неотложными делами забыл и о находке, и о незнакомке.

За день до вылета Никита позвонил Лёхе и убитым голосом сообщил, что он не может лететь в Гаагу, что у Ирки болит спина, она лежит пластом и не может пошевелиться. Он долго рассказывал, как она упала со скейтборда, как её лечили, какой диагноз. В общем, хана, подытожил друг.

И тут Лёха внезапно вспомнил про очки и бумаги словоохотливой мадам. Может, в них есть какие-нибудь её координаты, подумал он. Кажется, она болтала про какую-то тайну исцеления. Ирка свалилась так некстати. Что делать? Лёха достал из шкафа папку назойливой дамы. В ней лежало несколько листов, написанных от руки.

О наслаждении

Общеизвестно, что у нас пять видов чувств: зрение, слух, обоняние, вкус, осязание. С их помощью мы познаём мир. Искусства созданы человеком для развития и услаждения живописью, скульптурой, музыкой, танцем, ласковыми голосами родных, пением птиц, ароматом цветов, духов, изысками кулинарии. А осязание? Погладить по головке ребёнка, киску, шёлковую или бархатную ткань. Литература! Когда мы читаем книжку талантливого автора, попавшего в резонанс или диссонанс с нашим сегодняшним мироощущением, мы сквозь страницы внутренним взором можем и видеть, и слышать, и чувствовать запах и вкус.

А осязание? Как и какой вид искусства может воздействовать на наши тактильные чувства?

Что услаждает осязание? Автор книги говорит один на один с читателем, а повар – с гурманом. Музыка, запахи пронизывают всё пространство. А осязание? Есть ли искусство прикосновения?

Радостный трепет тела, когда мы погружаемся в ванну, море, речку; стоим под струёй душа, водопада, нежимся на солнышке, греемся пуховым платком, приятные ощущения от тонких тканей – шёлка или бархата. Что знают европейцы об искусстве прикосновения?

Индия знает! Аюрведа – знание жизни. Доктор аюрведы дарит счастье, прикасаясь к телу пациента. Это как танец ангелов с вашим телом. До встречи с доктором X я ощущала своё тело как заброшенный в чулан и забытый дорогой музыкальный инструмент, на котором никто не смог сыграть правильно даже простой гаммы. А доктор X смог бережно и терпеливо настроить инструмент и исполнить для меня симфонию – ликующую симфонию моего тела.

И после того, как «ангелы улетели», тело сохраняло память радости ощущения. Лечение наслаждением – вот девиз аюрведы. И главное, что этим искусством обладают только избранные – гении. Он так знает тело любого человека, так его любит, что силой этой любви изгоняет болезни и вдыхает силу и счастье. И человек вдруг понимает, что тело ему дано Богом не только чтобы заниматься спортом и голову носить, и наряжаться, а само может быть источником наслаждения. Но это не сексуальное наслаждение, а что-то другое… Что? Оно не требует ответных ласк, как в любовных играх с партнёром. Нет, тут что-то другое, необъяснимое словами, поскольку как нельзя передать мистический или сексуальный опыт, так невозможно и тактильный.

    Shakti Ayrveda Genre Portoroz»