Легенда о героях. Великий поход

«Я отправлюсь на поиски в последний раз. Если ничего не найду, то так тому и быть»– решил он и со счастливой улыбкой вошел на кухню и улегся рядом с ними. Это был самый счастливый день в его жизни. Они втроем. Счастливые и беззаботные. И ее глаза были наполнены любовью и счастьем.

Ночью он сказал ей о своем решении. «Может быть, ты просто останешься?»– спросила она. Он обнял ее, крепко-крепко прижимая к себе. Ну как она не понимает? Он просто хочет всегда быть с ней. Он должен попытаться, в последний раз.

Утром он отправился в путь. На этот раз он скитался несколько месяцев. Он не нашел секрета бессмертия. Но на одной очень далекой планете он нашел удивительные растения. Живые деревья, способные передвигаться по земле, читать мысли живых существ и излечивать болезни. Пусть не бессмертие. Но хоть болезни теперь можно преодолеть. Он был счастлив, скользя по коридорам пространства и времени, все ближе приближаясь к ней и к сыну. К дому, который он больше не покинет, потому, что у него есть они. Он был почти у цели, когда почувствовал, как горячая волна обжигает его и отбрасывает назад. «Нееет!»– закричал Белый маг с такой силой, что его легкие едва не разорвались. Он чувствовал жар, тянущейся к его коже, к его белоснежным одеждам. Его швыряло в пространстве и во времени, и он сам уже не мог управлять своим передвижением, выбирать и менять направление. Но ему было все равно. Ему было все равно, что случится с ним. Его планеты больше не было. А вместе с планетой не было больше ее. И его маленького сынишки тоже больше не было. Было только семечко живого дерева в кармане, способное излечить болезни. Только лечить больше было некого. Его долго швыряло и носило по коридорам. В конце концов, он потерял сознание, а когда очнулся, то увидел что лежит посреди поля поросшего мягкой шелковистой голубой травой. Белый маг встал на ноги и огляделся вокруг. Далеко впереди виднелся край поля, а дальше был виден океан. Маг посмотрел назад. Там был лес. Маг пошел в сторону океана. Он любил воду. На его планете тоже были моря и океаны. Реки, озера. Была она и их маленький сынишка. Маг шел по мягкой голубой траве неизвестной ему планеты, по его щекам, впервые в жизни, текли слезы. Раньше он даже не знал, что умеет плакать. Почему он не послушал ее и не остался. У них было бы несколько месяцев. А потом их вместе не стало бы. Вместе. Какое прекрасное слово. Больше уже никогда ничего не будет вместе. Все оставшиеся тысячелетия. Он, в отличие от старейшины, которого он не послушал, к сожалению еще очень молод. У него впереди еще много этих тысячелетий. Тысячелетий одиночества.

Шум океана становился все громче. Дойдя до воды, маг сел на песок и начал смотреть вдаль. Ему больше нечем было заняться в этой жизни. Оставался только один выход, смотреть вдаль еще несколько тысяч лет.

Первыми он увидел птиц. Они кружили над волнами, видимо выискивая в воде рыбешек. Потом одна из птиц подлетела к нему и села на песок почти рядом, разглядывая его блестящим выпуклым глазом-бусинкой. Птица не боялась и спустя пару минут подошла к нему вплотную и даже ткнулась клювом ему в ладонь. Он ничего не имел против птиц. Пусть прыгают рядом. Они не мешают ему смотреть вдаль в ожидании пока пройдут отпущенные ему тысячелетия. Но спустя какое-то время на берегу появились существа, удивительно похожие на смертных, живших на его планете. Он не хотел видеть или слышать этих существ. Маг поднялся и пошел в противоположную сторону. Сзади раздались крики. Детский голос. Этот голос звал его. Веселый, звонкий. Маленькая девочка. Она подбежала и широко улыбаясь, заглянула ему в глаза. Он не улыбнулся в ответ. Он не мог. Он не хотел ее видеть. Маг хотел закричать, напугать ее. Лишь бы она ушла. Но девчушка, как будто почувствовав, что ему плохо погладила маленькой испачканной прилипшим песком, ладошкой его большую руку. Белый маг посмотрел на нее и погладил растрепанную голову, с развевающимися на ветру золотистыми длинными волосами.

Он жил на планете уже несколько десятков лет. Он старался как можно меньше общаться с ее жителями. Они были славным народом. Не похожим ни на одних разумных существ, встреченных им за время долгих, многочисленных скитаний по вселенной. Не внешне. Внешне они как раз мало отличались ото всех остальных. Они были не похожи на других своей не испорченностью, если можно так сказать. Своей чистотой. Простодушные, добрые, не умеющие врать. Они больше напоминали детей. Он бы полюбил их, если бы в его сердце еще осталось место для любви. Если бы у него вообще еще осталось сердце. Но они ему нравились. Они не были назойливы. Уважали его желание жить отшельником. Ни один из них, ни разу не задал вопросов о его прошлом. О том, как он здесь оказался и почему хочет жить один. Сами-то они были улыбчивые, смешливые. Любили поболтать друг с другом. Были душа нараспашку, наивные, бесхитростные. Иногда ему даже было жаль, что он не может больше любить.

Очень редко, когда просто не было другого выхода, они обращались к нему за помощью. Если они приходили, он знал, что дело действительно серьезное. Обычно его просили помочь вылечить кого-нибудь. Он помогал. Ему было не трудно. Они не виноваты, что он все потерял. А они заслуживают небольшой помощи. Он уважал их. Хотя раньше, когда он еще был Белым магом, он, наверное, просто посмеялся бы над ними. Назвал бы их наивными простаками. А может и просто глупцами. Но теперь он изменился. И теперь он больше не Белый маг. Он больше не могущественный и всесильный. Теперь его сил хватает только на то, что бы вылечить пару, тройку жителей планеты или, например, помочь найти потерявшихся детей. Большие дела ему теперь не под силу. Он потерял свой дар в тот миг, когда раскаленный воздушный поток отшвырнул его в пространственно-временном коридоре назад, в противоположную от его гибнущей планеты сторону.

Когда Белый маг увидел, как по берегу к нему приближаются несколько терлиан, а один из них, судя по осанке, взгляду и исходящей от него внутренней силе, вождь, он понял, что на этот раз случилось, что-то серьезное.

Говорил вождь. Остальные молчали. В их отношении к своему предводителю не было подобострастия. Только уважение и почтение. И это тоже понравилось в них Белому магу. Он снова подумал, что мог бы полюбить этот народ, если бы еще мог любить. Он даже подумал, как счастлив-бы он мог быть, с ней и с их сыном, живя на этой планете, среди них, чистых благородных душ.

Выслушав рассказ вождя, Белый маг хотел сказать, что ему жаль, но на этот раз он ничем не может помочь. У него больше нет его силы. Нет дара. Он больше не Белый маг. Все, что у него осталось это тысячелетия одиночества. Он ничего еще не сказал, но вождь понял его без слов. Он увидел ответ в его глазах. Вождь встал, поклонился, благодаря за то, что принял их и выслушал. Он не осуждал его. Это их дела. Чужеземец не обязан вмешиваться, он не обязан решать проблемы жителей планеты. Вождь и его люди направились к выходу.

– Я с вами.– Сказал Белый маг. Пускай, он не мог полюбить их. Но он не мог и оставить их в беде. Опять закрыть на все глаза и остаться в стороне. Однажды он уже сделал так и все потерял. Ему больше нечего терять, но он не допустит повторения. Попробует не допустить. А если не выйдет, то ему, по крайней мере, не придется ждать тысячелетия, сидя на берегу океана и глядя вдаль. Он широко улыбнулся, чего не делал уже много-много лет, и повторил.– Я еду с вами.

Терлиане дружно улыбнулись в ответ.

Синее поле.

«…Когда начали происходить драматические события, молва быстро разнесла новости о странных, трагических происшествиях в маленьких деревушках. После этих случаев какое-то время все было спокойно, ничего больше не происходило. Но случившееся не забылось. Чувство беспокойства и тревоги поселилось в сердцах жителей страны, никогда не знавших других бед, кроме разыгравшейся стихии, или несчастных случаев, время от времени случавшихся с охотниками или при строительстве домов. Но эти несчастья были понятны и объяснимы. Они были волей случая, несчастливой судьбой, проявлением неосторожности или легкомыслия. То, что произошло сейчас, было необъяснимо, казалось совершенно беспричинным и потому пугало, заставляло чувствовать себя неуютно. И, даже, опасаться за своих близких, за весь привычный образ жизни. У терлиан не существовало представления о зле. Наводнение или пожар не были злом. Они были случайным бедствием. Они могли унести жизнь, но в них не было чьего-то умысла. Огонь, разгораясь и превращаясь в пожар, не стремился погубить чью-то жизнь намеренно. Он не задавался целью принести боль и страдание. Он просто горел, сжигал то, что встречалось на его пути, без разбора. Он не стремился сжечь что-то или кого-то специально. Он просто горел, потому, что такова его природа. Сейчас же кто-то или, что-то намеренно приносило обитателям Терлы страдания, боль и даже смерть. Зло вошло в жизнь простодушных, добрых людей. И они, даже еще не осознавая этого, чувствовали, что это только начало, что теперь их жизнь станет совсем другой. Теперь изменятся и они сами, не по своей воле, а по воле обстоятельств вторгшихся в их радостный, беззаботный мир.

Прошла пара недель после исчезновения сыновей пастуха и гибели стада миус. Жительницы всей Терлы, так как новость о Ярко, и о сыновьях пастуха, уже успела облететь всю небольшую страну от края до края, носили траур. Траур по охотнику Ярко. Нельзя носить траур по пропавшим, может быть они еще живы. Всегда должна оставаться и жить в сердцах надежда. Но в глубине души каждый понимал и страшился этого понимания, что молодых парней, навряд-ли кто-нибудь когда-нибудь снова увидит. Живыми или даже мертвыми.

Новости дошли до дворца вождя. Собрали Совет, на котором было решено отправить из вглубь страны, туда, где произошли трагедии, отряд посланников вождя, что бы как следует разобраться в случившемся и выяснить причину. Вождь хотел отправиться сам, но после долгих раздумий, выслушав советы самых мудрых и уважаемых членов Совета, он принял решение отправить во главе отряда сына своего друга и советника Ярмира. Юного, но уже успевшего заслужить уважение своей смелостью, ловкостью и сообразительностью Абигу. Возглавить отряд, отправленный вождем по важному делу, большая честь. Старый Ярмир напутствовал сына. Дал, как положено отцу, наставления и благословил участников похода. Ярмир смотрел вслед отъезжающим от дворца посланникам с нескрываемой гордостью. Не зря он прожил жизнь. Верой и правдой служил своему народу, воспитал достойного сына.

Через пару дней ко-дворцу вождя подъехали два запыленных, усталых всадника. Взмыленные, загнанные быстрой ездой турлонги хрипели и фыркали. Приехавших, тут же, провели к правителю. Они сообщили, что в нескольких деревнях, расположенных неподалеку от скалистых гор начал пропадать скот. А в одной деревне две девушки отправились в лес за ягодами и не вернулись. Выслушав известия, вождь распорядился послать вдогонку отправленному им отряду гонца с последними новостями, а себе и нескольким приближенным велел седлать турлонгов. Нужно было ехать к отшельнику, жившему на берегу океана. Так жители страны звали Белого мага.Он никогда не говорил, откуда он, почему живет один. Не называл своего имени. Но вождю казалось, что он может что-нибудь посоветовать, может быть даже чем-то помочь, или хотя бы объяснить, что же такое происходит в их стране …»

Много лет назад отшельник спас жизнь девочки, которую унесло сильное течение, а затем прибой выбросил ее на камни. Девочка умирала. Отшельник, как всегда сидевший на берегу, и не отрываясь смотревший на океан, сам подошел к терлианам, пытавшимся спасти девочку. Было понятно, что ничего сделать нельзя, но отшельник подошел и молча взял израненное маленькое тело на руки. Он отнес девочку в свой дом. Что он там делал, никто не видел, но потом он вышел и позвал рыдающую мать и брата девочки внутрь. Девочка была жива. Раны, конечно никуда не делись, но жизнь девочки была спасена. После этого, терлиане иногда, когда не оставалось никакой другой надежды, осмеливались обратиться к отшельнику за помощью. Он никогда не отказывал. Он не был волшебником и не всегда мог помочь. Но если мог, то помогал, иногда оставаясь в своем доме с больным по несколько часов. После этого он выходил уставший, но видно было, что довольный, и сообщал, что все хорошо. Терлиане считали, что он наделен особыми способностями. Что у отшельника есть дар и сила. Может быть он даже немного волшебник, хотя и отрицает это.

Вождь ехал бок о бок с Белым магом. Оба были задумчивы. Оба всматривались вдаль настороженно, будто пытаясь разглядеть там, что-то, что дало бы ключ к разгадке тайны. Выслушав рассказ вождя, Белый маг понял, что все очень серьезно. Зло, с большой буквы, пришло в жизнь терлиан. И уже сделало первые шаги по их прекрасной земле. Это зло пришло из вне. Оно явилось на планету из других миров. А значит это сила, способная совершать перемещения во Вселенной. И соответственно она достаточно велика и может нанести большой или очень большой вред. Жизнь, беззаботная и спокойная, наполненная только счастьем, радостью, добром и светом закончилась и, что ждет милый, дружный народ дальше никто не знает. Их миролюбивость, незнание жизни, вернее, незнание плохой стороны жизни, может сыграть с ними злую шутку. Среди них нет воинов. Они смелы и благородны, но они не умеют противостоять жестокости и коварству. Они простодушны и доверчивы, и совершенно не готовы видеть в чем-то плохое, до тех пор, пока не произойдет настоящая трагедия. Что-то, после чего даже самые доверчивые и наивные раскроют, наконец, глаза и поймут – вот настоящее зло и теперь с ним придется бороться.

Белый маг не знал, чем он сможет помочь. Скорее всего, ни чем. Возможно, все, кто находится сейчас рядом с ним, и он сам, едут навстречу своей гибели. Возможно, вся планета уже обречена. Такое происходит сплошь и рядом. Когда он еще был Белым магом он видел сотни таких планет, превращенных в ничто. Ему жаль их. Они ему нравятся. Но, с другой стороны, ему все равно. Его сердце глухо к чужой боли. Его собственная судьба его тоже не волнует. Он сам никто. Его давно уже нет. Белый маг погиб, вместе со своей планетой, с теми, кого он любил. Осталось только тело, пустая оболочка.

Вождь был рад, что отшельник согласился поехать с ними. Впервые он чувствовал себя растерянным. Впервые он не знал, что делать. Вождь не может показывать свою слабость. Он тот за кем идут остальные. Он тот, кого слушают, на кого надеются, в кого верят. Он тот, кто всегда знает, как поступить и, что делать.

Это был долгий, трудный поход. Трудной была не сама дорога. Трудны были мысли каждого, кто находился в отряде. Впереди была неизвестность. Каждого одолевали необъяснимые, тягостные и нехорошие предчувствия. Члены отряда, немного стыдясь своих непонятных страхов, бодрились, стараясь создать видимость, что все в порядке. Старались не показать вида, что чувствуют себя не уютно. Все они взрослые сильные мужчины и даже глупо поддаваться каким-то страхам, все, наверняка имеет простое объяснение и хотя, то, что произошло печально и даже трагично, но все равно это не повод поддаваться глупой боязни непонятно чего. Ничего не помогало. Странные, тревожные мысли все равно лезли в голову. На душе у всех было одно и то же – беда. Необъяснимая и пугающая, именно этой своей необъяснимостью.

Отряд Абиги достиг первой из деревень, где пропал скот, на третий день пути. Маленькая деревушка выглядела мирно и спокойно, если бы не все остальные события, произошедшие за последнее время, вполне можно было бы решить, что две пропавшие миусы просто заблудились в лесу или забрели в болото. Всякое бывает. Животные все же, хоть и достаточно умные. Даже люди иногда теряются, а ведь, казалось бы, еще умнее, чем миусы. Но произошло сразу слишком много всего, что бы можно было просто сказать, что это случайность и что просто так получилось.

Жители деревни встретили посланников вождя радостно. Устроили большой праздник. Абига хотел отказаться. Они все же не развлекаться приехали,а по важному делу, но потом посмотрев на товарищей, весело поглядывающих на деревенских красавиц, решил, что все равно всем нужен отдых. Так почему бы не порадовать своих людей, проделавших долгий путь, и не уважить гостеприимных жителей деревни. Да он и сам был молод и ничего не имел против веселого праздника.

Праздник получился на славу. Путников накормили, напоили. Молодые, красивые участники отряда вволю натанцевались с местными юными красавицами. А кое-кто, даже получил, украдкой, быстрый, но жаркий поцелуй.

На следующий день, рано утром, сердечно поблагодарив добрых хозяев и получив от них благословение и пожелание удачи в пути и вернуться здоровыми и невредимыми, участники отряда вновь отправились в путь. Когда деревня осталась далеко позади, к турлонгу Абиги лихо подскакал Синиша. Лучший друг и побратим Абиги. Рот Синиши расплывался в широкой радостной улыбке. Глядя на сияющее счастливое лицо товарища, Абига не удержался и тоже улыбнулся.

– Ты чего такой радостный?

– Я влюбился, брат.– Улыбаясь еще шире, сказал Синиша.– Видал!– он поднял вверх руку и пошевелил безымянным пальцем, на котором носил кольцо, как и все терлианские юноши. Встретив девушку, на которой юноша хотел жениться, он предлагал ей свое кольцо. Если девушка была согласна, она принимала кольцо, если нет, то, ничего не поделаешь, кольцо возвращалось обратно на безымянный палец. На пальце Синиши кольца не было.

Абига засмеялся.

– Да ладно, ты, небось, свое кольцо в карман спрятал, что бы похвастать, посмотрите какой я удалой молодец! Кто согласится выйти замуж за такого болтуна и прохвоста?

Все ехавшие рядом рассмеялись. Синиша хохотал громче всех.

– Эх ты, балда!– сказал он побратиму.– Вот поедем назад, и сам увидишь. Женюсь, привезу свою ненаглядную во дворец, и нарожаем мы двадцать детей. Вот тогда придется тебе, Абига, переселяться из дворца куда подальше, мои дети тебя с ума сведут, и ты на край света сбежишь от такой оравы.

Все снова рассмеялись. Впереди показались крыши домов. Отряд подъезжал к еще одной деревне. Жители, завидев приближающихся всадников, высыпали на улицу.

– Что-то народу много. Сейчас вроде самое рабочее время.– Удивился Абига.– Большая часть людей в поле или на выгонах должна быть.

– Может у них праздник?– предположил Синиша, который сегодня, во всем видел только хорошее. Хотя, подъехав к деревне еще чуть поближе, даже ему стало понятно, что на то, что бы здесь был праздник не очень похоже. Жители, конечно, махали подъезжающим в знак приветствия, но лица у всех были сосредоточенные и обеспокоенные, а не радостные.

Старейшина вышел вперед. Низко поклонился гостям. Абига спустился на землю и преклонил колени перед стариком, в знак уважения. Все остальные члены отряда спешились и тоже опустились на колени. Старейшина благословил молодых посланников вождя. Жена старейшины поцеловала каждого из приехавших в макушку, низко склоненных перед ней голов. Как положено. Как она поцеловала бы своего сына, вернувшегося домой из дальней поездки или с охоты. Они приехали сюда на помощь, из-за случившихся неприятностей, значит, они все были ей сыновьями.

Когда обряд приветствия был завершен, гостей провели к столу, который быстро и ловко накрывали, прямо во дворе дома старейшины, жительницы деревни.

– Мы слышали, что у вас пропали миусы.– сев рядом со старейшиной сказал Абига. Старик посмотрел на молодого посланника вождя печальным взглядом и вздохнул.

– Если бы только это, сынок. Если бы только это…– покачал он головой. Абига внимательно посмотрел в слезящиеся подслеповатые глаза старика. Они были печальны и в самой их глубине притаился страх .

– Вчера пропали еще четыре миусы. Ночью. Прямо из загона. Калитка была закрыта. Значит, они не сами выбрались, кто-то их вывел. Один из наших охотников пошел искать с утра, куда они могли подеваться. Дуна, подойди!– позвал старейшина одного из молодых мужчин, сидящих за столом.

Абига сразу понял, что перед ним охотник. Хороший охотник, добывший на своем, пусть и не долгом пока веку, много дичи. Через правую щеку Дуны проходил широкий, уже давно заживший, но заметный шрам. Такой шрам может оставить только раненый олень своими рогами, если горе-охотник неудачно пустит стрелу, и, ранив зверя, только причинит ему боль и разозлит его. Или дармус, самый большой и сверепый зверь в терлианских лесах. Дармусы нападают редко, целыми днями они бродят по лесу в поисках орехов и корешков. Но в период, когда у них появляется потомство, они становятся очень агрессивны, и могут покалечить, и даже убить, забредшего на их территорию охотника. Как будто угадав мысли Абиги, Дуна, дотронулся до шрама и сказал:

– Дармус. Еще в детстве.

– Дуна, расскажи нашим гостям, что ты видел за лесом на Синем поле.

Дуна сел на краешек скамьи и начал свой рассказ:

– Когда я вышел из деревни я сразу понял, что миус я не найду.– Он кивнул головой, как бы предвидя вопрос «Почему?». Он посмотрел на гостей и, обведя их всех взглядом, твердо сказал.– Я не знаю, как они пропали и куда делись, вернее, куда делись, теперь знаю. Но, только из деревни они не выходили. Ни одна миуса за ночь не прошла ни по дороге, ни по лугу. Я бы заметил следы.– Он вздохнул, и снова оглядев всех присутствующих, продолжил.– Ну, так вот. Хоть миусы и не выходили по земле, а летать они пока еще не научились, но они пропали. Я решил все же обойти все окрестности. Что-то неладное творится в последнее время на Терле. До нас уже тоже дошли слухи, хоть мы и в глуши живем. Так вот, я пошел посмотреть, что да как. В поле я не пошел. Решил, что если, что-то и скрывается где-то по близости, о чем жители деревни не знают, то в лесу или за ним. Я прошел через лес. Все вроде бы было спокойно. Но странно. Не так как всегда.

– Что ты имеешь в виду?– Не выдержал Абига. Дуна, по привычке свойственной охотникам, рассказывал медленно с большими паузами, а молодой посланник вождя уже сгорал от нетерпения узнать, что же такое обнаружил Дуна, в результате своих поисков. Да и не только Абига, все его товарищи ерзали на своих местах, мучимые любопытством.

– Было тихо. Я имею в виду, было совсем тихо. Вообще не было слышно ни каких звуков. Не пели птицы. Не трещали насекомые. Ни один зверь не шуршал где-нибудь под деревом. Лес всегда полон звуков. А сегодня не было ни одного звука. Все как будто вымерло или уснуло. Я дошел до края леса, туда, где начинается Синее поле. И как только деревья кончились, и я вышел на поле, я увидел большой замок посреди него. Я всю жизнь здесь живу. Никаких замков тут отродясь не было, тем более на том поле. Я там две недели назад был, и ничего не было, одна трава. А сегодня замок стоит. Здоровенный, высотой чуть не до облаков. Из черного камня. А на главной башне, прямо над воротами какой-то знак, похожий на буквы. И, кажется, что этот знак горит как огонь. Я даже зажмурился, думаю, может, померещилось, то поле такое место, что там всякое бывает. Но нет, глаза открыл, замок на месте, и знак продолжает гореть и светиться. Я решил поближе подойти. Смотрю, а в траве, то тут, то там что-то белое. А трава густая. Я ее раздвинул, а это кости. Кости миус. Я как-то себя не очень приятно почувствовал, а если уж совсем честно, то мне не по себе стало и захотелось развернуться и назад, да как можно скорее. Но, думаю, раз уж пришел, то нужно все осмотреть, а то раз поддашься страху, так всего потом пугаться станешь. Я на полпути от леса к замку был, и тут ворота открылись, и вышла женщина. В черном плаще. С черными волосами. Такой красоты я в жизни не видел. Я остановился, открыв рот, забыв о приличиях. Стою, смотрю на нее. А она встала прямо перед воротами и тоже на меня смотрит. А потом улыбнулась. И от ее улыбки, вы не поверите, у меня волосы на голове дыбом встали. Можете смеяться, можете меня трусом называть, но мне так страшно стало, как ни разу в жизни еще не было. Я развернулся и бегом назад. А в голове голос женский: «Куда же ты? Вернись!». А я бегу и чувствую, как ноги мои сами назад повернуть хотят. И мне страшно, аж жуть, а ничего поделать не могу, собственное тело меня не слушается. И, наверное, я бы так и повернул, но на мое счастье в это время споткнулся я об корень и упал, да так об дерево приложился, что искры из глаз и в ушах звон. Но зато голос из моей головы пропал, и даже не страшно мне уже почти совсем стало. Вот такая история.

Дуна снова обвел всех взглядом и с облегчением убедился, что никто не смеется. Никто даже не улыбался. Напротив, на всех лицах была тревога.

– Помните, в деревне, где молодой охотник непонятно от чего умер, тоже женщина была. И тоже небывалой красоты.– Задумчиво сказал Абига.

– Слава теплому свету Зериса!– сказал Дуна.– Это я к тому, что все-таки не спятил я. А то у меня уж у самого сомнения начинались. Завтра бы, наверное, решил, что вообще все приснилось.