Своя волна

-И что следствие пока ничего не установило?– Андрей посмотрел на нее. Маша пожала плечами.

–Не знаю. Я так поняла, следователь подозревает Арсения, нашего издателя. Но это не он.

Андрей улыбнулся.

–Ты так уверенно говоришь. А следователь, наверняка сказал бы тебе, что злодеями, порой, бывают как раз те, на кого никто бы даже не подумал.

–Возможно. Но Арсений, он такой человек,– Маша наморщила нос, пытаясь сформулировать какой именно человек ее издатель.– Он самый не подлый из всех кого я знаю.

Она засмеялась.

–Я знаю, глупо звучит, но просто так и есть. У него столько недостатков, что, с лихвой, хватило бы на десятерых. Он самовлюбленный, хвастливый, бабник, капризный, избалованный, болтун и совершенно не серьезный, но в нем нет ну ни сколечко подлости. Не знаю, как объяснить…

Андрей пожал плечами.

–По-моему, прекрасное объяснение. Он забавный парень, этот Арсений, и ему можно только позавидовать, что такой человек, как ты, стопроцентно на его стороне. Похоже, он и впрямь неплохой человек. Несмотря на все перечисленные тобой недостатки.– Андрей улыбнулся.– Признайся, ты в него чуточку влюблена?

Маша звонко рассмеялась.

–С ума сошел? Нет, конечно. Он хороший друг. И все. Скорее, я испытываю по отношению к нему что-то вроде материнской нежности.

–Интересно. Думаю, его бы подобное заявление расстроило. Он-то, наверняка, в тебя влюблен,– продолжил подтрунивать Андрей.

–Ты решил сегодня переплюнуть его в болтовне и в высказывании дурацких предположений?– улыбнулась Маша.– Арсений влюблен лишь в себя самого. А женщины, по его мнению, созданы исключительно для того, чтобы доставлять ему удовольствие. Думаю, он вообще совершенно искренне верит, что весь этот мир создан с одной целью – радовать и развлекать его.

–А сумасшедший писатель, про которого ты рассказала?– пряча улыбку, спросил Андрей. – Он может быть убийцей? Ну, чисто гипотетически.

–Так как ты не следователь, тебе можно сказать то, что я думаю на самом деле. По-моему, он вполне способен на странные, даже не вполне адекватные поступки. Он явно не вполне психически нормален и уравновешен. Но представить его в роли убийцы,– Маша покачала головой,– у меня все равно, как-то не получается. Думаю, это не он. Я вообще не представляю, кто мог это сделать. Зачем?! Кому могло понадобиться убивать немолодую, в сущности, не приносившую никому никакого вреда, женщину? Ведь чтобы совершить убийство должна быть очень веская причина. Мотив, как это называют в детективах, причем серьезный. Ужасно, что все так…– Маша помотала головой, глаза у нее были печальные.– Фаина Родионовна была очень хорошим человеком. Очень порядочным. Несмотря на свою строгость и придирчивость. Она была человечной… И талантливой, и умной…– Маша отвернулась, пытаясь скрыть подступившие к глазам слезы.

–Мне жаль,– Андрей пожал ее руку.– И ее, и тебя тоже, что тебе приходится через это пройти.

Уже стоя у двери он сказал:

–Я скоро уезжаю. В командировку.

–Надолго?

–Не знаю. Возможно, на несколько месяцев, а может и насовсем. Начальство, вроде, согласно, чтобы как раньше и раньше все этапы работы проходили в Северодвинске. Короткие командировки в Москву, а основная часть времени там…

Он стоял очень близко. Маша чувствовала идущее от него тепло. От того, что он уедет, и возможно на совсем, стало грустно. Почему-то ей очень захотелось сказать: «Не уезжай. По крайней мере, не уезжай на совсем…» Он заглянул в ее глаза. Его губы, как и он сам были очень близко. В какой-то момент они слегка подались навстречу друг другу. В это время Степке, крутившемуся рядом, видимо, наскучило это затянувшееся прощание возле двери. Он гавкнул, призывая всех пойти уже в комнату, на мягкий диван. Эти двое могли бы болтать и дальше, сидя на нем, а он лег бы удобно и поспал. Чувствуя смущение и одновременно некоторое сожаление, что «волшебные чары» развеялись, Маша слегка отступила назад. Момент был упущен. Да оно, наверное и к лучшему. У нее только что закончились, весьма плачевно, одни отношения. Так что то, что она сейчас почувствовала, это, скорее всего, лишь желание заполнить, образовавшуюся в ее жизни и в душе пустоту. Он тоже, наверное, испытывает чувство одиночества. Новое место, чужой город, который ему не нравится… Андрей усмехнулся и потрепал Степку по голове.

–Пока, волкодав. Береги хозяйку.– Он вновь посмотрел в ее глаза.– Пока. Спокойной ночи…

–Спокойной ночи.

Ночью Маше снились весьма откровенные сцены с участием ее нового соседа. Во сне это было приятно и волнующе-захватывающе. Проснувшись утром и вспомнив свои видения, она вновь почувствовала смущение, досаду и даже злость. На себя, на него и вообще на все. На всю свою, не слишком удачно складывающуюся жизнь.

Хорошо, что он уезжает. Роман с соседом, это, в принципе, неправильно. А тем более, сейчас…

Глава 8

За время службы, желание задушить допрашиваемого собственными руками, возникало у следователя Захарова неоднократно. Но ни разу это желание не было таким сильным и таким труднопреодолимым. Человек, сидевший напротив него на стуле, выпрямив спину так, что казалось, что тощая грудь выпирает, как у птицы, вперед, уже довел служителя закона до исступления. Захаров почти всерьез подумывал, не проще ли свернуть тонкую шею придурка, чтобы больше не мучиться.

За двадцать минут, что уже длилась беседа, тщедушный хорек не ответил ни на один из заданных вопросов, при этом, умудряясь ни на секунду не закрывать рта.

–Лев Николаевич,– прерывая неиссякаемый поток собеседника, тоскливо сказал Захаров,– давайте ближе к теме нашей беседы. Я спросил, где вы были в понедельник семнадцатого декабря с двадцати одного часа до двенадцати часов ночи?

Лев Николаевич смерил следователя презрительным взглядом.

–Вы понимаете, что сами не даете мне ответить? Вы постоянно сбиваете меня с мысли!– возмущенно заявил он.– Я же Вам объясняю, что по образованию я химик. Но так как наука наша находится в весьма плачевном состоянии и умные, знающие специалисты никому не нужны, я с наукой распрощался. И нисколько, кстати, не жалею, так как благодаря этому во мне проснулся гораздо больший талант, данный мне свыше. Я стал писать.

Захаров застонал. Маленькая головенка с остреньким личиком покачивалась на тонюсенькой шейке. Взять бы эту шейку и…

–Лев Николаевич!…

–Прекратите меня сбивать!– взвизгнул писатель, по образованию химик, распрощавшийся с недооценившей его наукой.– Вы специально?!

–Нет. Случайно,– угрюмо ответил следователь. Собеседник зыркнул на него сердитым взглядом.

–Вам нужно чтобы я ответил?– строго спросил он. Следователь вяло кивнул.– Так тогда дайте мне уже сказать.

Захаров развел руками и привалился к спинке кресла. Давая понять, что готов слушать хоть до бесконечности, ну или пока кровожадные желания не одолеют его настолько, что он все же не совладает с собой и ухватит сморчка за его тонкую кадыкастую шею.

–Так вот!– проверив, внимательно ли слушает следователь, Лев Николаевич кивнул и продолжил.– Я стал писать. Но мир полон злых, недалеких и завистливых людей. И мои произведения так и не дошли до читателя, из-за некоторых из них, по непонятной причине, занимающихся делом, в котором ровным счетом ничего не смыслят. Кстати, сейчас я пишу книгу, напрямую связанную с химией. И с тем, как, порой, ограниченные в своем мышлении и видении великого и талантливого люди, встают на пути у истинных дарований, всячески мешая им… Драма с элементами триллера. Там будут подробно описаны некоторые яды и их применение…

–Где вы были семнадцатого декабря с 21-00 до 24-00,– взревел следователь, вскакивая со стула и нависая над доставшим его чокнутым придурком.

–Не смейте кричать!– пискнул Лев Николаевич. – Какое Вы имеете право?…

Захаров шарахнул рукой по столу.

–Я занимался с учеником,– с обиженным видом ответил писатель, химик, талант и самородок.

Заметив недоуменный взгляд следователя, он надменно добавил.

–Многие гениальные люди были вынуждены заниматься ремеслом не связанным с их талантом. Чтобы прокормить себя. Так как не получали достойной оценки и соответствующего вознаграждения. Я вынужден заниматься репетиторством. Готовить великовозрастных недоумков к экзаменам по химии. В тот вечер, о котором идет речь, я занимался с одним из таких бездарей. Время конечно позднее, но за вечерние часы идет неплохая доплата. Так что я не возражал, когда мне предложили заниматься с девяти до двадцати трех тридцати. Деньги лишними не бывают. Я этим не горжусь. Но талантливому человеку нужно есть, также как и всем прочим. Разумеется, когда я обрету, наконец, заслуженное признание, как писатель, подобными глупостями я больше не буду заниматься…

–Вы можете идти. У меня больше нет вопросов,– почти шепотом сказал Захаров.– Оставьте адрес Вашего великовозрастного недоумка и можете отправляться творить дальше.

Лев Николаевич удивленно поморгал.

–Вы больше часа продержали меня здесь, только чтобы спросить о какой-то ерунде?! Возмутительно! Учтите, я буду жаловаться. Это настоящий произвол!– возмущенно сказал он и с гордым видом прошествовал к двери, выгибаясь назад всем своим маленьким, напряженным тельцем.

––

На столе перед Владимиром Владимировичем Захаровым лежала стопка отчетов подготовленных коллегами-подчиненными, содержащих, как был уверен следователь, основываясь на своем многолетнем опыте работы, массу ненужной информации и таких же бесполезных фактов, и, возможно, если повезет, хоть что-то, и в самом деле, представляющее интерес для следствия. Рядом с отчетами лежала, завернутая в пергаментную бумагу, купленная в ларьке, рядом с управлением, шаурма, и стояла кружка, с уже успевшим остыть, кофе. Прикинув, чему отдать предпочтение, в первую очередь, служебному долгу или настойчивым требованиям собственного организма, желавшего получить очередную порцию хоть чего-нибудь съедобного, следователь решил совместить оба занятия. Откусив кусок свернутого трубочкой лаваша с восхитительной, как показалось изголодавшемуся служителю закона, начинкой, Захаров принялся просматривать, чем там порадовали его молодые коллеги.

Ребята Захарова собрали более-менее подробную информацию по всем сотрудникам издательства, в котором трудилась жертва. Сведения были, как он и думал, малоинтересные и бесполезные. Ничто не указывало на то, что кто-то из тех, кто занимался выпуском печатных изданий всевозможных литературных произведений, был психом, или склонным к особому проявлению насилия садистом. Все вполне заурядные, судя по отсутствию в прошлом чего-то указывающего на проявление криминальных наклонностей, законопослушные граждане, со своими проблемами, привычками и пристрастиями. Ничего особенного. И, навряд ли, кто-то из них взял, да и решил после очередной взбучки устроенной главной редакторшей покончить с ее тиранией и лишить ее жизни. Тот, кто ее убил, однозначно искал что-то очень важное. Что можно было искать у пожилой женщины, большую часть времени занятой работой? Деньги? Возможно. Фаина Родионовна Мамонтова жила не то чтобы скромно, и дрожала над каждой копейкой, складывая сбережения в укромном местечке. Нет, просто, судя по обстановке ее квартиры, она предавала вещам очень мало значения. У Захарова сложилось впечатление, что обычно, она заменяла старую, вещь на новую, причем, порой, довольно дорогостоящую, лишь в случае необходимости. Когда, та что была у нее до этого, приходила в негодность. Специально создавать уют или окружать себя более современными, новомодными вещами она не стремилась. Хотя вполне могла себе это позволить. Доход у главного редактора издательства был довольно приличный. В шкафу, в жестяной коробке из-под чая было обнаружено пятьсот с лишним тысяч рублей. Права была Мария Александровна Морозова, ее начальница, по какой-то причине, деньги предпочитала держать дома, а не в банке. С учетом той суммы, что Фаина Родионовна одолжила своей помощнице, накопленных ею денег было больше миллиона рублей. Сумма довольно приличная. Кто-то о подобных деньгах может только мечтать. Только вот деньги остались в шкафу, и если убийца искал их, трудно предположить, что он до такой степени идиот и не догадался заглянуть в классическое место, известное любому, кто прочел или посмотрел хоть пару-тройку детективов. Нет. Убийце нужно было что-то другое. Если в кабинет в издательстве он перевернул все вверх дном, то в квартире он устроил «поверхностный обыск». Осмотрел содержимое стола, книжного шкафа, секретера. То есть, его интересовали те места, где у убитой лежали всевозможные бумаги. И, вероятно, он был уверен, что то, что ему нужно она не стала бы прятать куда-то специально. Может рукопись? Но зачем красть рукопись и даже совершать ради этого убийство? Если, к примеру, кто-то был одержим идеей присвоить себе чужое произведение, то слишком велика вероятность, что даже если и удастся издать чужую книгу под своим именем, то, в конце концов, обман будет раскрыт. А может, это какая-то книга, которая, наоборот, не должна была быть издана? Захаров взъерошил волосы и для успокоения откусил от шаурмы, в очередной раз, и запил холодным кофе. Все слишком притянуто за уши, и, честно говоря, глупо. Следователь пролистал первый из отчетов до конца. Во втором отчете содержались сведения о «ключевых фигурах» издательства, то есть о тех, кто занимал руководящие должности. По поводу издателя ничего нового не было. Все, о чем, сообщал, вполне добросовестно поработавший сотрудник, Захарову уже и так было известно. Дальше шла прекрасная, загадочная, злобно-агрессивная Кира Мурадовна Усманова, главный бухгалтер. Ее в роли убийцы следователь не рассматривал, хотя и не исключал, того что она точно могла, при необходимости, порешить пару-тройку человек. И глазом бы своим темно-карим не моргнула, и бровью бы не повела. Нет, таких как она, Захаров как женщин не воспринимал, и мужиков, которые ведутся на дивную красоту и теряют голову, превращаясь в безмозглых слюнтяев, не понимал никогда. Ну да бог с ней, с Кирой Мурадовной и ее опасной, экзотической красотой и злобным нравом. К смерти редакторши она отношения не имеет. Ну, можно оставить один процент из ста, так как полностью уверенным нельзя быть никогда. Не было у бухгалтерши никакого мотива. Что могло ей понадобиться, из того что могло быть у убитой? Неодобренный отчет по расходам издательства? Ерунда. Захаров пролистал еще пару страниц, и не донеся шаурму до уже открытого рта, застыл. Господин Воронцов, арт-директор, который страшно перепугался, увидев Захарова в издательстве и услышав, что он занимается расследованием обстоятельств смерти Фаины Родионовны, и с которым, якобы, провела ночь вышеупомянутая Кира Мурадовна. Вот так фокус! Такой приличный, на первый взгляд молодой человек. Весь из себя такой стильный, явно одевается не в дешевых магазинах, следит за модой. Этакий брутальный мачо, с вполне симпатичной физиономией, того типа, что так нравится женщинам. И вдруг, оказывается, что господин Воронцов, прости господи, самый настоящий уголовник. Дебошир, хулиган, отчисленный, за свои проделки из университета, что называется, за пять минут до его окончания, а стало быть, еще и дурак, раз уж так прокололся перед самым выпуском. И плюс ко всему имеет срок. Вот это поворот. Вот уж, правда, в тихом омуте…