Своя волна

Отложив шаурму и взглянув на часы, Захаров одел куртку и вышел из кабинета, прихватив с собой недочитанные отчеты.

-Тук-тук, разрешите господин арт-директор?– следователь радостно улыбнулся, явно не испытавшему восторга по поводу его появления, хозяину кабинета.

–Вот, заехал в издательство и решил к Вам заглянуть,– ухмыльнулся следователь.

–Прекрасно,– буркнул Денис.– Могли бы не утруждаться так, я бы уж как-нибудь пережил.

–Ха-ха-ха! А Вы, Денис Владимирович, мы ведь оказывается с Вами тезки по батюшке, шутник. При первой-то нашей встрече мне так не показалось. Вы тогда сильно нервничали, выглядели таким букой. Ну да многие нервничают, когда с представителями властей разговаривают. Ничего страшного в этом нет. Тем более, у Вас на ночь убийства алиби. Госпожа Усманова, в присутствии двух десятков человек, его подтвердила. Так, что Вы перед законом чисты.

Денис с неприязнью смотрел на разошедшегося следователя.

–Что Вам нужно? Если у Вас есть вопросы, задавайте.

–Понимаю, понимаю. Вы человек занятой. Но давайте еще буквально пару минут подождем, пока Ваш издатель подойдет, и я сразу же задам все свои вопросы. Что-то Вы побледнели, Денис Владимирович. Душно тут у Вас,– Захаров в упор посмотрел в глаза арт-директора, лицо которого стало мертвенно-бледным при упоминании о приходе Арсения.

–Добрый день,– Арсений окинул обоих находившихся в комнате мужчин удивленно-неприязненным взглядом.– И в чем дело, господин следователь? Вы хотели, чтобы я присутствовал при Вашей беседе. Я здесь, слушаю,– усевшись в одно из кресел, стоявших возле стены, Арсений демонстративно взглянул на часы.– Через двадцать минут у меня важная встреча,– надменно сказал он.

–Да, за двадцать минут, я уверен, мы все вопросы решим,– ухмыльнулся следователь.

Денис сидел с остекленевшим взглядом, на белых щеках горели алели пятна нездорового румянца.

–Мы тут, уж простите, помимо всего прочего, покопались в прошлом сотрудников издательства.– Захаров с наигранно-виноватым видом развел руками.– Работа. Такая уж у нас работа, ничего не поделаешь. Приходится влезать в чужие жизни, ворошить прошлое. И вот, в результате, обнаружились весьма интересные факты, относительно господина Воронцова. Почему-то мне думается, с Вами он этими фактами из своей биографии не поделился.

Арсений бросил быстрый взгляд на Дениса и затем вновь повернулся к следователю.

–А Вы уверены, что мне нужно знать то, что господин Воронцов сам не счел нужным мне сообщать?– хмуро спросил он.

–Ну, думаю, Вам, как работодателю, небезынтересно будет узнать о том, что Ваш сотрудник, занимающий в Вашем издательстве одну из руководящих должностей, имеет судимость.

Арсений вытаращил глаза, приоткрыл рот и вновь обернулся к арт-директору. Денис застыл. Лицо его теперь было серым, румянец исчез.

–Это ведь даже противозаконно скрывать от работодателя столь важную информацию о себе, Денис Владимирович,– сказал следователь. Он перестал ухмыляться. Взгляд стал жестким, холодным.– Полагаю, Ваш главный редактор узнала правду о Вашем прошлом, и именно из-за этого между вами произошел скандал в день, когда ее убили?

Денис сглотнул.

–Да. Фаина Родионовна узнала…

–Ден!– Арсений вскочил со своего места.

–Господин Веснин, сядьте!– рявкнул следователь.– Денис Владимирович, давайте уже прекратим играть в кошки мышки и валять Ваньку. Расскажите все начистоту. Что именно стало известно, госпоже Мамонтовой, что между вами произошло, и расскажите, наконец, правду о том вечере. Я прекрасно знаю, что Вы провели его не в компании с прекрасной госпожой Усмановой. Итак, что именно стало известно о Вашем прошлом Фаине Родионовне?– Захаров впился в лицо Дениса своим колючим взглядом.

–Она узнала о том, что произошло, когда я учился на пятом курсе университета,– глухо сказал Денис.

–Господин Воронцов, давайте не будем тянуть время. Арсений Дмитриевич спешит, да и я не имею желания сидеть здесь весь день. Рассказывайте, не заставляйте тянуть из Вас каждое слово клещами.

–После окончания зимней сессии мы решили это отметить. Устроили вечеринку. Просто напиться нам показалось банальным. Мы считали себя творческими личностями, которым нужна острота, новизна ощущений. Мы проникли в здание университета и взломали замок в одной из аудиторий. Когда все были уже достаточно пьяные один из ребят сказал, что у него есть таблетки, от которых можно получить особый кайф и не будет никаких последствий. К ним не возникает привыкания. Мы все с радостью согласились…– Денис немного помолчал. – Что было после того, как мы приняли таблетки, никто из нас не помнил. Очнулись мы все утром в полностью разгромленной аудитории. Столы, стулья, стеллажи с методичками, все было разломано. Стены исписаны и даже доска была отодрана от стены. А вокруг нас стояли представители университетской администрации, преподаватели, вскоре подъехала полиция… Нам сообщили, что все мы будем отчислены. С нами были две девушки. Они постоянно тусовались с нами. Из тех, что придерживаются свободных нравов. Чтобы избежать отчисления, одна из них заявила, что их затащили в аудиторию насильно, напоили и пытались изнасиловать. Подруга подтвердила ее слова. Завели уголовное дело. В конце концов, под давлением моего отца и отца еще одного парня, который занимал видное положение в нашем городе, как и мой, девчонки заявление забрали. Но делу уже был дан ход. Суд вынес приговор – каждому из нас дали по году, условно. Из университета нас, естественно, выперли. После суда отец сказал, что я его опозорил и он не желает меня больше видеть в своем доме. Я поехал в Москву, потому что в своем городе мне ловить было нечего. Все знали об истории, произошедшей в университете.

Денис замолчал.

–И как же Вы умудрились найти работу в должности арт-директора, фактически не имея документа о высшем образовании. На мой взгляд, это в наше время нелегко. Везде диплом требуется,– поинтересовался следователь.

–Я соврал. Сказал, что потерял диплом. Обещал принести, когда получу дубликат…

–И еще сказал, что был лучшим на курсе. И что преподаватели страшно гордились тобой, прочили большое будущее,– злобно сверкнул глазами Арсений.– Прямо соловьем тут разливался.

Денис опустил голову.

–Да. Фаина Родионовна именно поэтому так вышла из себя. Сказала, что больше всего терпеть не может врунов.

–Она пригрозила Вам увольнением и Вы…– следователь вопросительно посмотрел на уличенного во лжи арт-директора.

–Я решил, что уйду из издательства. Я бы в любом случае не смог здесь остаться. Даже, если бы все как-то разрешилось… – Денис пожал плечами.– Я понимал, что сам виноват. Я хотел только забрать из ее кабинета письмо, в котором было все о моем прошлом. Ректор университета, в котором я учился, оказался приятелем Фаины Родионовны. Я знал, что если я заберу письмо, она не расскажет о том, почему я ушел Арсению, Кире… Мне было стыдно и я не хотел чтобы близкие мне люди знали…

–Вы забрали письмо?

Денис помотал головой.

–Нет. Когда вечером я зашел в кабинет Фаины Родионовны, там все было перевернуто. Я испугался и ушел. Решил, что она может подумать, что это я сделал…

–Что Вы делали после того как покинули издательство?

–Поехал домой.

–Вы были один весь вечер?

Денис молчал.

–Я не привлеку Вашу подругу за дачу ложных показаний и препятствование расследованию, хотя стоило бы. Просто ответьте на вопрос честно. Вы весь вечер были один?

Никакого ответа не последовало.

–Ладно. Ясно, желаете играть в рыцаря. Ну и ладно. Это и не столь важно.– Захаров поднялся.– Заболтался я тут с вами, а дел еще полно. Вы уж тут сами разберитесь между собой после столь откровенных признаний. Надеюсь, на этот раз, обойдется без рукоприкладства,– следователь ехидно посмотрел на разбитую губу издателя и разодранную скулу арт-директора. -Честь имею.

––

Стоя возле своей машины, Захаров выкурил сигарету, ни о чем не думая, просто наслаждаясь процессом и морозным, приятно освежающим лицо воздухом. Иногда хочется небольшой передышки от всего, пусть и на несколько коротких минут.

Выехав на дорогу, следователь вновь «включился в мыслительный процесс». Он специально пригласил издателя поприсутствовать при «признании» арт-директора. Хотел посмотреть на реакцию обоих. Они оба имели мотив для убийства. Не то чтобы после сегодняшней сцены он окончательно исключил их из числа подозреваемых, но все же убить редакторшу из-за того, что она могла рассказать правду о постыдных, но не более, фактах биографии, было глупо. А племянник, которому ее смерть была выгоднее всего, тоже в роли убийцы виделся следователю слабо. В квартире погибшей было полно его фотографий, на которых он был снят и вместе с ней, и на отдыхе и на каких-то мероприятиях. И везде он так радостно, так заразительно и искренне улыбался. Глядя на подобные лица, встречающиеся довольно редко, сразу возникает мысль – вот по-настоящему счастливый человек. Разумеется, это не говорит о том, что обладатель столь жизнерадостной улыбки не может кого-нибудь прибить. Очень даже может. Просто этот Арсений Веснин в квартире своей тетки, стоя над ее телом, произвел впечатление человека, который вообще утратил способность улыбаться. У него были мертвые глаза. Пустые. Либо он прекрасный актер. Либо он и впрямь был настолько поражен и охвачен горем. Если, к примеру, он убил свою тетку из корыстных целей, и если его при этом даже мучила совесть, совсем не обязательно было разыгрывать вселенскую скорбь. Почтительной скорби было бы вполне достаточно, а он далеко не глуп и не стал бы намеренно переигрывать. Нет, придется проверять и другие возможные версии. Племянника со счетов, естественно, не списывать, но покопаться в прошлом и настоящем авторов, с которыми сотрудничает издательство и с которыми оно сотрудничать отказалось. Их как раз столько, что так, глядишь и до следующего нового года не управишься. Самое главное, что совершенно неясен мотив убийства. Единственный человек, у кого есть очевидный мотив это племянник, но вот все внутри следователя буквально восставало против этой самой, казалось бы очевидной версии. Хотя, может и зря. И мучиться не нужно было бы.

Глава 9

-Мам, привет!

Федька бросился на шею матери.

–Привет!– прижимая к себе худенькое тельце, закутанное в объемный пуховик, засмеялась Маша. Выпустив сына из объятий, она обняла Веру и поздоровалась со свекровью.

–Зря ты не поехала,– сказала свекровь.– Потрясающе, это было потрясающе! Свиржевский великолепен!