Городошники

Я знал, что она там делает. Снимает шаль. Встряхивает ее, аккуратно складывает. Расстегивает пуговки пальто, снимает его, вешает на плечики. Наклоняется, скидывает валенки. Проверяет, плотно ли закрыта занавеска, поднимает юбку, стягивает теплые вязаные чулки. Быстро прячет их в сумку. Надевает туфельки. Теперь не слышно ни звука – она вглядывается в зеркало. Закалывает волосы на затылке шпильками. Проводит бесцветной помадой по губам.

– Герман Иванович, что же вы не снимете пальто, снег тает, смотрите, лужа натекла. Вы слышите меня? С вашей шапки тоже капает. Герман Иванович, вам нехорошо?

– Нет, мне хорошо.

– Если вы больны, вам лучше пойти домой.

– Нет, я не болен.

– У меня есть аспирин. Принесите воды.

Вода замерзла. Льдинами собралась в трубе на кухне. Стена в этой треугольной комнатушке с ржавым умывальником покрыта плесенью.

На кончике ржавого крана собралась капля. И хотя я знал, что она упадет, достаточно отяжелев, когда она упала, я все-таки вздрогнул. Поставил графин и стал ждать, когда соберется следующая, и опять, неожиданно для себя, вздрогнул.

– Где ваша вода? – Роза Устиновна брезгливо оглядела кухню.– Не представляю, как они тут готовят. Пахнет отвратительно, керосином каким-то, они им тараканов травят? Пойдемте.

Мы вернулись на кафедру.

– Вот аспирин. Но, может быть, вам лучше все-таки пойти домой. Дома есть кому о вас позаботиться?

Я улыбаюсь:

– Некому.

– Извините, – Роза Устиновна краснеет, – я не хотела вам свою заботу навязывать, но поработаешь здесь, невольно нянькой становишься, мы должны быть и педагогами, и… Вы уже определились с темой для диссертации?

– Нет.

– А я занималась «Соляным промыслом».

– Да? Почему?

– Руководитель посоветовал.

Я думал, она мне расскажет о своей диссертации, но она сказала:

– Нам пора на занятия.

Я разрисовывала жилые группы. Блокированные дома. Квадратик, прямоугольник, квадратик, прямоугольник. Квадратик – застекленная гостиная. Прямоугольник без окон – двухэтажный объем. На первом этаже – прихожая, кухня, кладовки, ванная, санузел. Скучища. Затычковала ее. Склеила куб и прямоугольник. Вырезала окошки на втором этаже. Дверь на крышу гостиной. Вышла на террасу. Зачем она мне? На улице холод. Спустилась в гостиную. Поставила стул. Потом столик, диваны, кадушку с цветами, даже соорудила камин. Ощущение скуки только усилилось. Но не мне же жить в этом стеклянно-бетонном доме, сблокированном с другими. Если, например, между гостиной и кухней устроить маленькую галерею, то можно поставить сюда обеденный стол, вдоль стены – лавки. И окна до пола – виден весь сад-огород. Окна вдруг поднялись на два этажа – вот это гостиная! Я склеила пандус и маленькие антресоли… нет, лучше лестницу и мостки по всему периметру… но для чего она? А так, для красоты. Но если спальни, кухню, ванную, кладовки, прихожую разместить не в одном, а в нескольких одноэтажных объемах, то мостки могут их соединять и тогда в высокой, красивой стеклянной гостиной появятся чудесные площадки на втором этаже; на одной – письменный стол, на другой… тахта с мягкими большими подушками, я их взбила и разлеглась. Осмотрела сверху свой дом. И увидела огромный изумленный глаз.

– Что вы тут делаете, Люба?

– Двигаю мебель, Герман Иванович…

– Так ведь здорово, слушайте!

Гера достал из домика стульчик, осторожно подержал его за ножку и… улыбнулся!

– Замечательно!

За одну эту улыбку я пройду пешком до этого самого поселка на четыре тысячи жителей. Герман Иванович сложил ладони и стал радостно постукивать пальцами о пальцы, теперь надо это все в масштабе сделать, со всеми этими вашими финтифлюшками! Так отделать, как вы умеете! Мой рот растянулся до ушей, «как вы умеете», я – умею!

– Но у меня блокированные дома, Герман Иванович.

– Были блокированные и перестали, – Герман Иванович достает карандаш, садится. – Когда еще помечтать, как не сейчас, потом не дадут.

И дом избавляется от садов-огородов, соседей, стоит среди сосен в снегу. Один!

– Что это вы, товарищи, а кто же будет меня приветствовать торжественным, а главное, дружным вставанием? Вас чему в школе учили?

Мы встали, так, на всякий случай.

– А вы, товарищ, почему не встаете?

Все посмотрели на Геру. Он тоже поднялся.

– То-то же! Садитесь! Я ваш новый преподаватель, буду вести у вас проект по приглашению Владимира Григорьевича. Зовут меня Виктор Васильевич. А где Герман Иванович? Мне сказали, он здесь.

– Вот он! – Прохор широким жестом указал на Геру.

– Ладно, не бузи, старина, я все ваши шуточки знаю, сам был студентом, как вы догадываетесь! Кто тут у вас староста? Дайте-ка мне журнальчик, буду с вами знакомиться! – и он уселся за стол, расставил коленки, а ступни сложил крестиком.

Когда со всеми познакомился, удивился, что Гера в журнале не отмечен.

Мы вяло хихикнули. Виктор Васильевич неподражаемо хлопнул себя по лбу:

– Так вы и есть Герман Иванович? Будем знакомы, Виктор! – и протянул ему руку, пробежав между планшетами и сказав нам, чтобы мы продолжали работать. – Вы откуда, из Гипромеза? А я в Гражданпроекте вкалываю. Заела текучка. Захотел попробовать себя на преподавательском поприще. Студенты – свежие мысли, взаимное обогащение. А вы тут давно? Давай на «ты», к чему эти церемонии. Не так давно, говоришь? Ну, будем вместе! Как они, шурупят маленько? Я краем глаза взглянул – серенькие работки. Ну ничего, поднимем до уровня. А шеф как, не прижимает? Это хорошо. Вообще, у вас тут лафа – вставать рано не надо и трубить «от» и «до». Время, наверное, свободное есть? Подзаработать можно, халтурки там… Я не успел еще вникнуть, ты мне в двух словах расскажи, чем сейчас занимаетесь. Я-то – объемщик, в планировке – ни бум-бум. Ну ничего, ты меня подстрахуешь, а я – тебя. Ну давай, в двух словах – суть проекта.

– Занятия закончены? – спросила Кислушка. – Мы можем идти?

Виктор Васильевич неподражаемым взмахом руки отпустил нас, сказав, чтобы мы как следует подготовились к следующей встрече, он вплотную займется нашей селитьбой как объемщик.

– Гера, ты куришь? Я не курю, но составлю тебе компанию, и ты обрисуешь мне ситуэйшен.

Страшное заболевание нервных корешков отпустило Владимира Григорьевича.

– Вашими заботами, Роза Устиновна, – он устроился за своим столом и хитро заулыбался. – Плох тот руководитель, чье отсутствие негативно сказывается на рабочем процессе…

– Должна сказать, уважаемый Владимир Григорьевич, что в ваше отсутствие, которое мы остро ощущали, процесс обучения проходил позитивно. Группа успешно занимается планировкой, рисуя поселки, по настоянию Германа Ивановича, непосредственно на планшетах. По его предложению, графическая подача будет осуществляться пером и тушью. Из-за этого возникли некоторые волнения…

– Вы их погасили, уважаемая Роза Устиновна?

– …волнуются преимущественно те, кто предпочитает работать с цветом. Почему бы не сделать для них исключения?

– Потому что они покрывают цветом километры бумаги и получают диплом, так и не научившись рисовать. Поэтому исключений не будет. У нас они прорисуют каждую крышу, каждое дерево.

– Деревья они рисуют на кальках по озеленению, но вы, разумеется, правы, не будем делать исключений, я снимаю свое предложение.