Иванова, на пересдачу!

– Всё, что ты происходит с тобой, дело моего ума. Рассказывай.

Иван помялся, переступил с ноги на ногу.

– Мысли какие-то идиотские лезут после нашего вчерашнего разговора. Мне кажется, Ира меня никогда не полюбит. Вот пытался закурить, – он показал измочаленную сигарету, – а не смог. Я такое не умею. Понимаешь? Прочитал научную статью, что курение активизирует мозговые процессы. А всё равно никак.

Фига себе. Радикально он решил поменяться. Из поборника здорового образа жизни до курильщика.

– Есть спортивная форма? – смирилась я с тем, что отделаться от Ванюши не удастся.

– Ага.

– Даю тебе пять минут. Будем выгонять дурные мысли самым простым способом – изнурять тело тренировками. Носки теплые надень! И кофту под балахон! На улице холодно.

Короче говоря, вскоре ко мне вышла капуста, укутанная в четыре слоя вещей.

Ну, лучше так, чем заболеть и умереть в самом рассвете сил, так и не познав женской любви.

Бег с Ваней был долгим и нудным, ибо неспортивный Коперник задохнулся уже через две минуты и просто стоял, согнувшись и издавая звуки полумертвого кита. Я носилась трусцой около него, проклиная своё добродушие.

– Давай, слабак!

Щеки мерзли, и изо рта струился пар.

– Я не могу… – прохрипел Ванюша и протер запотевшие очки. – Можно мне пойти домой?

– Хочешь покорить Иру? – Он осторожно кивнул. – Тогда тренируйся! Девушки любят спортсменов, а не курильщиков! Догоняй!

Я побежала к перекрестку, думая о том, как все-таки хорошо глубокой ночью, когда улицы пусты, и лишь одинокие машины проносятся по шоссе, взрезая тишину.

Где-то вдалеке так громко пыхтел Коперник, что грозился перебудить ближайшие дома. Причем он мог уже идти, а не бежать, ибо я сбросила скорость под ноль.

Впрочем, вдвоем было как-то легче. Не так остро давило одиночество.

– А ты чего бегаешь посреди ночи? – Ванюша поравнялся со мной. – Какие думы гложут юное сердце?

Вот он поэт доморощенный. Откуда в технической голове берется подобная ересь?

– Просто люблю бегать, – пожала плечами. – Расслабляет, знаешь ли.

– Чушь собачья. Ты с таким лицом выходила, будто тебя призраки преследуют, – он запыхтел сильнее и отдалился; я намеренно ускорилась. – Ну и ладно. Не хочешь – не говори!

– Не хочу, – проворчала себе под нос.

Думать даже не хочу о том, что может заставить сорваться в ночи с кровати. Думать не хочу о том, кто способен вырывать дыхание из груди. О губах его дьявольских и усмешке вечной.

О том, как он решил, будто я – такая меркантильная дрянь, что отдалась за оценку. Мол, раз взяток не берешь, так меня возьми. Тепленькую.

Как ему в голову такое пришло?..

И что, теперь он всякий раз будет неоднозначно намекать, что моя оценка – позорище? Что он, весь такой замечательный, поддался инстинктам, а потому я хожу с незаслуженной четверкой?

Я не выдержала и разревелась. Горько так, безысходно. От гадливости к самой себе и тому, что в глазах Измайлова я теперь – обыкновенная давалка.

– Ты чего?.. – Коперник потряс меня за плечо.

Даже не заметила, как остановилась и уткнула лицо в ладони.

– Нормально всё.

– Иванова… Дашка… Да прекращай ты. Не плачь. На морозе это небезопасно. Лицо распухнет, потом страшная будешь ходить, – задумался и сам продолжил: – Блин, я не умею женщин успокаивать. В научных статьях об этом редко пишут, разве что с точки зрения психиатрии.

Я истерично хихикала, но реветь не прекратила.

– Даш, прекращай. Не знаю, что у тебя случилось, но ты нормальная… хоть и девушка.

– Ванюш, ты лучший. Честно.

Плакать после такого комплимента не получалось. Я отпустила измученного Коперника на боковую, а сама навернула небольшой кружок и вернулась в общежитие. Иришка даже не проснулась – вот что значит здоровый сон.

Черт с ним, с Измайловым. Пусть он подавится своим ехидством и оценками бесценными.

Не нужен он мне. Вообще. Ни капельки.

Я даже дам шанс Мише Семенову и схожу с ним на свидание. В доказательство того, что равнодушна ко всяким козлам типа Станислава Тимофеевича.

***

Миша Семенов всегда вызывал у меня уважение. За легкость в отношении к жизни и полное отсутствие негатива. Кажется, он вообще не умел злиться. Даже когда какой-то идиот назвал Мишу жирным боровом, Семенов вначале сломал ему руку, а затем извинился.

Вот такой он душка.

Своим парнем я его не видела даже в самых нереальных фантазиях. Не, ему нужна домашняя девушка, которая будет встречать Мишу с кастрюлей борща и подносом пирожков. Да и я хочу от парня не только мужественности, но и мозгов. Хотя бы капельку.

Но ради такого случая я даже вырядилась как девочка. Каблуки у Иришки выпросила (будто одного печального опыта не хватило), заплела волосы в косу. Даже накрасила губы в какой-то развратный красный цвет.

Мы встретились в торговом центре. Миша почесал в затылке и глубокомысленно изрек:

– Ну что, в кинцо?

– Ага. Только билет возьму себе сама.

Он как-то понурился, но согласился. А что? Некоторые парни так и считают: сводил в кинотеатр (или поставил четверку), и ты ему должна по самые помидоры.

Нет уж.

Миша купил гигантское ведро попкорна и, абсолютно счастливый, начал хомячить, стоило нам рассесться по местам. Большой ребенок, что с него взять?

– Измайлов – уродец, скажи? – буркнул он.