Ты мне не нравишься

В итоге всё, чем я могу заниматься остаток вечера, – это прислушиваться к шорохам за воротами. Мазохизм какой-то, честное слово. Давно бы отвлеклась, фильм включила или спать легла, а я ошиваюсь возле окна и делаю вид, будто меня очень интересует подоконник.

И когда часовая стрелка переступает за полночь, я вижу то, чего так долго ждала. Через калитку пробирается подозрительно знакомая тень. Я выдыхаю: жив.

Но, на моё удивление, тень не спешит оказаться дома.

Эй! Куда он делся?

Я тут волнуюсь, значит, хороню его заживо, а он…

Выглядываю в окно. Вижу, как загорается пламя в контейнере для сжигания на краю участка. Не думала, что в богатых коттеджах сжигают мусор, но Денис Владимирович на мой вопрос рассмеялся, что «где-то нужно избавляться от тел врагов».

Кажется, он был не так уж и неправ.

Огненные всполохи бросают тени, возле них стоит человек, в темноте его практически не видно, разве что силуэт, острые черты, широкие плечи и…

Хм, он что, голый?!

Мне кажется, я влепляюсь в стекло лбом, пытаясь рассмотреть Миронова-младшего. Пламя пляшет, смешивая очертания. Вижу, как он ворошит палкой что-то в контейнере. По всей видимости, одежду.

Он избавляется от улик? От окровавленных вещей? От чего?

По лопаткам пробегает холодок.

Артем бросает взгляд на дом и натыкается на мою фигуру. Черт! Я сползаю вниз по стене и с уголочка выглядываю вновь. Он смотрит, не отрываясь, в мои окна, а одежда всё полыхает, кидая рыжие всполохи на мужской силуэт.

Мой телефон начинает пиликать, отвлекая от подглядывания за будущим сводным братом. Смотрю на экран.

«Миронов-младший».

Сглатываю комок, врезающийся в горло. Я не хочу с ним разговаривать…

Не после того, что произошло утром…

Но, между тем, нажимаю на зеленую кнопку и шепчу в микрофон:

– Слушаю.

– Я тебя не разбудил?

– Р-разбудил, – соглашаюсь и показательно зеваю. – Я давно спала.

– Да? – с почти искренним сожалением. – Жаль. А я думал, составишь мне компанию, вместе посмотрим на звезды, – он глухо смеется, и смех его совсем не весел. – Софья, перестань изображать из себя прилежную девочку. И ты, и я знаем, что ты подсматривала за мной.

– Я не…

– Повторяю: перестань, – звучит жестко, со злостью. – Если тебе хочется о чем-то спросить, спрашивай.

Моё сердце глухо колотится под ребрами, мне не хватает сил, чтобы собрать себя в кучу и проявить жесткость характера. Чтобы послать его лесом или бросить трубку.

– Ты… – заминаюсь. – Ты кого-то убил?

– Нет, – без промедления. – Ещё вопросы?

– Твоему отцу нужно волноваться о чем-то?..

Артем начинает смеяться. Обреченно, словно через боль, продирая сквозь себя каждый звук. Мне не по себе от этого смеха, в котором нет ничего живого и настоящего.

– С каких пор ты беспокоишься обо мне, сестренка? – спрашивает он тем самым голосом, что преследует меня во снах, мурчащим, сладким. В этих интонациях хочется увязнуть по самую макушку.

Захлебнуться в нем. Стереться. Перестать принадлежать себе.

Но тон его обманчив, как и он сам. Хищный паук, в чью паутину вот-вот угодит глупая бабочка.

– С тех самых, как наши родители собрались жениться. Если твои дружки придут мстить тебе, под раздачу можем попасть мы с мамой. Мне плевать на тебя, но я беспокоюсь за себя. Вот и всё.

Я вновь выглядываю в окно, вижу Артема, облокачивающегося о край контейнера. Он склонил голову набок, смотрит на меня, словно отсутствие света не мешает ему распознать каждую мою черту, въесться в детали, сложить картинку из мельчайших нюансов.

В свете выглянувшей из-за туч луны он выглядит мраморным изваянием. Белье на нем все-таки имеется. Хвала небесам. Не уверена, что хотела бы видеть достоинство своего почти сводного братца.

– И тебя не пугают мои угрозы?

– Ты не посмеешь причинить мне вред.

– С чего ты взяла? – хмыкает, а затем отрывает телефон от уха и нажимает на завершение вызова.

Я слушаю гудки, а сердце моё колотится так сильно, так заполошно.

Глава 6

Мы уезжаем в обед. Вокзал пахнет гудроном и свежими пирожками, Ирка прихорашивается, смотрясь в карманное зеркальце. Ника выглядит так уныло, будто едет на каторгу. Я наконец-то могу выпрямиться и дышать полной грудью. Вчера так и не смогла уснуть. Близость к Артёму мешала. Нас разделяла всего-то одна стена, и мне казалось, что я слышу, как он дышит или как вибрирует его телефон, оповещая об очередном преступлении.

Будет много крови…

Глупости, конечно, но больная фантазия не утихала.

Поднявшись в шесть утра, я даже сходила во двор и убедилась, что от одежды остался лишь пепел. Сгорела дотла. Никаких улик.

Потом спешно собралась и свалила до того, как проснется мама… или Миронов-младший.

Мы трясемся в душной электричке. Ирка стреляет глазками в парней, стоящих у дверей в тамбур. Те наигрывают на гитаре, безбожно фальшивя и ржут так громко, что вызывают головную боль. Ирке это не мешает. Она даже подмигивает кому-то, чем вызывает волну раздражения в обычно флегматичной Нике.

– Может, хватит подкатывать ко всем подряд?! – шипит та, ущипнув Ирэн за локоть.

– Ай! Кто тебя покусал?! – возмущается подруга.

– Да никто меня не кусал, просто ты ведешь себя нелепо.

Сидящие напротив бабульки с интересом поглядывают на нас. Одна даже достает кулек с семечками.