Маг особого назначения

– Разумеется, – развел руками Забровский. Мол, а что было делать?

Я задумался. Похоже, все закручивается вокруг таинственного кристалла. Если он окажется в руках Скорпио, то Забровского оставят в покое, дав ему возможность спокойно дожить остаток дней. И обратное тоже верно – не получив кристалла, Скорпио…

Забровский, посасывая холодную трубку, исподволь наблюдал за мной. Внешне почти спокоен, только пальцы правой руки выбивают дробь на столе. Волнуется. Значит, как говорит хорошая морская практика, клиент, скорее всего, не до конца откровенен.

Поднажать?

Тихо, проникновенно говорю, заглянув в глаза цвета небесной лазури:

– Ну, а теперь, между нами, девочками. Что за кристалл?

В ответ кристально-честный взгляд. И преувеличенно-правдивый ответ:

– Понятия не имею.

– Не верю, – сказал я, опробуя на собеседнике неотразимо-суровый прищур правого глаза. Не сработало. Забровский, не обращая внимания на мои ухищрения, рассмеялся и сказал, разводя руками:

– Ничем не могу помочь.

– Ну, хорошо, – сдался я, признавая неэффективность мимики. – Не знаете, что за кристалл, для чего он нужен. Но догадки у вас должны быть? Вы же не один год провели в обществе Скорпио.

– Никаких! – сказал маг, как отрезал. Даже улыбка испарилась, а в глазах появился ледок. Вот гад! Сначала кричит: спасите-помогите! Воздействует на мое обостренное чувство сострадания, а как дошло до дела, так сплошные тайны с грифом: не лезь-убьет! Ладно, посмотрим…

– Кому известно, где вы живете, удалившись от мира? – решил я сменить опасную тему. Забровский пожал плечами.

– Я не делал из этого тайны, – доверчиво сказал он, поглядывая в окно, наливающееся вечерней синевой. – Просто все, с кем мне приходилось общаться, знают, что я решил стать отшельником…

Я невольно окинул взглядом шикарно обставленный кабинет. Не слабая пещерка отшельника. Что б я так жил!

– … И поэтому не приветствую внезапных визитов, даже дружеских.

– Может быть, у вас остались не долги, а какие-нибудь обязательства?

– Я же вам сказал, что… – отмахнулся досадливо маг от моей настырности, но осекся. Я замер, боясь спугнуть. Кажется, что-то наклюнулось.

Повисла тишина, подчеркнутая мерным шелестом прибоя. Птичий гомон стих, и только тихая мелодия доносилась откуда-то издалека, пробуждая в душе светлую печаль. Забровский шумно вздохнул, отвлекаясь от печальных мыслей, и, заметив, что в комнату незаметно вполз сумрак, зажег свечу. Переставил пепельницу, принялся по новой набивать трубку, рассыпая крошки табака на полированную поверхность стола.

Стало понятно, что клиент просто тянет время. Наконец, когда трубка запыхала клубами дыма, Забровский собрался с духом и сказал:

– Видите ли, Марк, – начал он издалека. – Когда все целители в один голос заявили, что жизнь моя стремительно катится к закату и ни Белая, ни Черная магия не в силах отсрочить скорый конец, я вдруг осознал, что в моей жизни осталось слишком много белых пятен. Я необдуманно оставлял заполнение их цветом и эмоциями на потом. Дожив до седых волос, я не познал любви, радости отцовства, не прочитал массу хороших книг, не успел полюбоваться шедеврами живописи… Вся жизнь была подчинена строгому расписанию, не оставлявшему места для «глупостей», как называл мой учитель маленькие житейские радости, – Забровский взглянул на меня. Убедившись, что безраздельно владеет моим вниманием, он продолжил: – К примеру, мне часто приходилось вставать на рассвете. Многие заклинание этого требовали. Но только здесь, в добровольном изгнании, я впервые осознал, насколько это восхитительное зрелище – рассвет. Солнце неспешно поднимается из-за горизонта, даруя нам радость света и жизни, – Забровский замолчал, погрузившись в воспоминания, губы растянулись в блуждающей улыбке, в глазах засветилась тихая печаль.

Я вдруг осознал, что все, что он сказал, применимо ко всем нам. Все мы летим по жизни, чего-то добиваясь, куда-то опаздывая и откладывая на «потом» милые пустячки, способные скрасить жизнь, словно впереди у нас вечность, а не бездумное небытие. Самое обидное, что обычно достижение всех этих миражных вершин не приносит удовлетворения, потому что за каждой из них открывается новая вершина, которую нужно срочно покорить. И мы мчимся, спешим, не замечая обиды в глазах позабытых близких, отмахиваясь от жалоб матери. Потом, все потом, вот покорю эту вершину и отдохну, и всем будет хорошо. А действительно счастливым чувствуешь себя в единичных случаях. К примеру, не чаял встретить рассвет, зажатый в кольцо нежити, но подоспела помощь, и твой голос присоединился к хвалебной песне птиц, приветствующих светило. А бывает: всю ночь зуб «жизни давал», а к утру милосердно затих. Пустячок, а приятно…

Забровский тряхнул головой, возвращаясь к реальности.

– В общем, я решил наверстать упущенное, насколько позволит Зиждитель, а там будь, что будет. Поэтому собрал в родовом замке дорогие сердцу вещи, книги, не прочитанные из-за нехватки времени, картины, радующие глаз и душу. В подвале замечательная коллекция вин, в саду – фрукты, в море – деликатесы. Я даже дракабль приобрел для морских прогулок, благо я в состоянии позволить себе любой каприз. Надобность в слугах сама собой отпала после того, как в замке поселился Азар. Он упорно считает меня спасителем, хотя ничего особенного я для него не сделал. Если честно, – Забровский улыбнулся, – мне приятно его общество, я впервые встретился со столь бесхитростным и бескорыстным существом. Но… Всё было замечательно, но для полного комфорта понадобилась женщина, – маг смущенно развел руками, мол, ничто человеческое мне не чуждо. – Тогда я вспомнил одно прелестное создание, с которым мне довелось мимолетно встретиться. Однажды, в силу обстоятельств, пришлось гостить у…, – маг замялся, подбирая слово, – … у коллеги. Разумеется, он предоставил мне не только стол и постель, но и юное тело, чтобы эту самую постель согреть.

Мне доводилось слышать об этом «милом» обычаи, весьма распространенном в среде практикующих Черную магию. Чернокнижники несут на себе печать жестокости и равнодушия, поэтому без труда называют красивую невинную девушку «телом для согревания постели». Отношение соответственное: гость может замучить девушку насмерть, если ему взбредет такой каприз, а утром хозяин лишь заботливо поинтересуется, получил ли гость должное удовольствие.

Мне составило большого труда сдержаться, мои губы предательски дрогнули при последних откровениях Забровского. Но, приложив максимум усилий, я продолжил слушать с непроницаемым выражением лица.

– Эллина оказалась очень милой и послушной девушкой, – с выражением легкого смущения поделился Забровский. – Плюс ко всему она подарила мне невинность.

Глядя на смущенное лицо мага, я невольно хмыкнул. Откуда в черном маге, пусть бывшем, столько детской доверчивости? Да любой мало-мальски грамотный целитель вернет невинность самой заезженной шлюхе за какие-то полчаса и энное вознаграждение.

Уж ему ли не знать все эти фокусы…

Забровский заметил мою скептическую реакцию и кинулся горячо защищать любимую:

– Меня не так легко провести, как может показаться! – запальчиво заявил он, словно я вслух высказал сомнение. – Я в состоянии отличить девственницу от шлюхи, мне по штату положено!

А ведь он прав. Жертвоприношение девственниц в черной магии нормальное, хоть и запрещенное законом, явление. И определять эту самую девственность магу приходится на глазок. Не будешь же валять на улице всех, кто носит юбку. А так на глазок прикинул, хвать и в карету, пока мамки-няньки не хватились. Ищи потом ветра в поле.

– Я разве спорю? – пожал я плечами. В конце концов, мне то какое дело?

Забровский вскочил, его силуэт четко выделился на фоне потемневшего окна, чародей заметался по кабинету от стола к аквариуму и обратно, продолжая говорить горячо, с надрывом.

– К большому сожалению, в тот раз я не понял, какой брильянт оставляю в том навозе! Голова была другим занята, сложный эксперимент был на грани срыва. До чего же я был глуп и слеп! Занимался такими глупостями, когда настоящее чудо находилось рядом, только руку протяни!

Так, еще немного, и он примется рвать на голове волосы.

– Но теперь вы вместе, – успокаивающе сказал я. – Значит, прозрели?

Забровский остановился, невидяще уставившись на рыбу, чьи плавники лениво колыхались за толстым стеклом.

– Да, вы правы, – ответил маг, сбавляя обороты. – Теперь мы вместе. Когда я поселился в замке, и пришло осознание, что чего-то не хватает, я вспомнил об удовольствии, полученном при той мимолетной встрече. Захотелось освежить воспоминание. Я обратился к… к коллеге, её хозяину. Если честно, он не пришел в восторг от моей просьбы, уж не знаю, почему. Предлагал на выбор других девушек, но ни у одной не оказалось жемчужно-серых глаз. Памятуя о нашей единственной, такой памятной, ночи, я настоял…

Забровский замолчал, порывисто дыша, пятерня, сверкая перстнем, взъерошила волосы, взгляд заметался с предмета на предмет, маг явно прячет от меня глаза. Ба! Да нас, не иначе, совесть мучает!

– Эллина стала моей собственностью, – хриплым шепотом продолжил он. – Она по-прежнему была мила и прекрасна, как бутон, умытый утренней росой, но, заглянув в жемчужно-серые глаза, я содрогнулся, – мучительная гримаса исказила лицо Забровского. – Понимаете, в глазах девушки появился страх затравленного зверька, ожидающего гибели. Позже я на её теле обнаружил множество тонких, почти не заметных шрамов…

Я даже присвистнул, услышав это. Раны должны быть действительно ужасными, если целителям не удалось залечить их так, чтобы не осталось шрамов. Обычно такие раны бывают смертельными.

– Она доставила много хлопот кому-то из целителей, – словно подтверждая мои мысли, тихо сказал Забровский. Его лицо стало похожим на маску, только в глазах горел огонь, да судорожно сжатые в кулак пальцы выдавали, какая буря клокочет в душе бывшего чернокнижника.

– Девушка прошла все круги ада? – спросил я. Забровский кивнул.

– А вы её купили, – жестко подвел я итог.

Забровский неожиданно замялся.

– Не то, что бы купил… Мне пришлось её обменять… Я все равно не хотел, чтобы по замку сновали толпы народа.

Гениально! Обменял понравившуюся девку на десяток других, надоевших.

– И всё равно хозяин согласился на обмен очень неохотно…

«Сопротивлялся до последнего», – уточнил я мысленно.