Йойк

Йойк
Татьяна Перцева

Первая книга Татьяны Перцевой, современного поэта, живущего в Финляндии – сборник лирических стихотворений, написанных в разных жанрах, но объединённых одним узнаваемым и неповторимым голосом, в котором слышно не выдуманное, а реально пережитое. В своей поэзии Татьяна опирается на национальную культуру народов Севера, и пытается написать нечто похожее на «йойк» – древнее пение саамов, близкое к полугорловому пению. Романтический флёр этой книге придаёт и то, что поэт, сочиняя эти стихи, вспоминал свою бабушку Кертту Софию Канерва-Ахо, которая наполнила сердце девочки песнями и сказками, как Арина Родионова – детство Пушкина. По словам автора йойк – не является песней в обычном понимании этого слова, это «душа природы, переданная человеческим голосом». «Йойк можно подарить на праздник ребёнку или матери, спеть в виде приветствия коту, попросить прощения у цветка или признаться в любви к дереву». Тем не менее, это современные модернистские стихи, по своей природе близкие, например, к практике Гарсиа Лорки, сквозь тексты которого просвечивает таинственное цыганское дуэнде. От современной культуры разочарования и усталости стихи Татьяны Перцевой отличает неустанный поиск гармонии и уверенность, что она существует. Ощущение себя частью целого, звеном «неслучайной случайности». Это поэзия сильного человека, который в любой тьме способен видеть свет и утешение.

Татьяна Перцева

Йойк

На обложке использован рисунок Марии Лиисы Муттонен

Фотограф Marina Vassileva

© Т. Перцева, текст, 2020

© M. Vassileva, фото, 2017

© Л. Муттонен, рисунок, 2015

© Русский Гулливер, издание, 2020

© Центр современной литературы, 2020

Автор – Читателю

Эта книга представляет собой один из образцов современной, городской, северной поэзии.

Это отпечаток зафиксированных моментов жизни.

Это робкая попытка поиска гармонии между внутренним и внешним, желание понять из чего же выстроен «дом бытия» по Хайдеггеру, где поэты и мыслители выступают хранителями «приоткрытости» в самом слове.

Гармония – естественное состояние для природы и человека.

Мы приходим в этот мир и уходим из этого мира, чтобы в цепочке неслучайных случайностей уловить внутреннюю гармонию и отразить её во внешнем своими осознанными и неосознанными действиями.

Где бы ни находился человек в определённый момент времени, он сонастраивается с тем, что происходит здесь и сейчас.

Поэт же, вне всякого сомнения, не просто сонастраивается с пространством, но пытается извлечь из окружающего его мира звуки каждого впущенного в себя образа, чтобы преобразив их при помощи своей внутренней энергии, выпустить на волю ту зыбкость и многомерную образность языка, которая и является подлинной его жизнью, которая и дарит языку голос.

Поэт слушает, поэт удивляется, поэт и сам пытается зазвучать в унисон с миром, рождая стихотворение. Вот он, великий момент ощущения чуда!

После рождения стихотворения поэт хочет явить его миру! Но когда стихотворение отделяется от автора, оно обретает ту форму, которой наделяет его читатель.

Поэт же, через какое-то время, погружается в начальную стадию звукового волнения. Он готовится к принятию и открытию новой сущности образов внутри устоявшейся формы.

Начальная стадия звукового волнения автора некоторыми своими характеристиками напоминает йойк.

Йойк – это одна из древнейших форм североевропейского традиционного песнопения саамов Норвегии, Швеции, Финляндии, России и жителей Беломорья, похожее на полугорловое пение. Поют йойки и в Карелии, называя их ёйгами. Йойк можно подарить на праздник ребёнку или матери, спеть в виде приветствия коту, попросить прощения у цветка или признаться в любви дереву. Это душа природы, переданная человеческим голосом. Одна из основных особенностей этого песнопения заключается в том, что йойк не является песней о ком-либо или чём-либо, это вообще не песня, в том смысле как мы привыкли воспринимать понятие «песня». Йойк цикличен, уникален, он является кем-то или чем-то в момент своего исполнения, и исполнителя йойка вполне можно считать его неотъемлемой частью.

Для йойка характерны особый ритм и созвучие слов, часто лишённых своего прямого смысла, но за счёт этого и приобретается то «плавающее» состояние образов, приводящее к совершенству нового языкового открытия.

В аннотации к данной книге упоминается развитие в поэзии такого жанра, как интертекстуальный эстетический даунгрейд и северо-западный постфольклор в рамках экологического дискурса. Здесь нужно упомянуть надстройку культурных пластов, а именно, смену одной языковой реальности на другую, как систему восприятия и организации мира.

У человека, в рамках модели социума, любая форма коммуникации направлена на достижение понимания. Но не в поэзии, нет. В поэзии мы всегда имеем дело со сгустками суггестивной энергии, связанной с порывами души. Эти порывы, как живые ветры, вырывают поэта из обыденной матрицы речи и возвращают обратно, обновлённого подлинностью созидания языка. Поэт находится в переходном состоянии, он похож на переводчика с языка души на мерцающий язык «танцующей звезды», на путешественника, которому не сидится на одном месте до такой степени, что и «дом бытия» удобно складывается, наподобие парашюта, и становится мобильным для посещения иных пейзажей различных конфигураций, что позволяет считывать исходящие сигналы для их последующего декодирования. Полисемантичность поэтического текста начинает впускать в себя и отражать многоуровневые слои разных культур, с которыми по тем или иным причинам сталкивается и взаимодействует поэт.

Северо-западный постфольклор характеризует собой мифологический уровень текста, закладываемый на основе сказок и легенд, передающихся из поколения в поколение. Здесь же, проявляется экологический дискурс, как душа природы, чувствование гармонии и единства с окружающим поэта миром. И когда душа природы плачет, смеётся или кричит от боли, то в унисон плачет, смеётся или кричит от боли поэт, неразрывно соединённый с ней и ещё более «проявленный» в жизни.

Долго собирая эту книгу, я вспоминала свою бабушку.

Кертту София Канерва-Ахо родилась в местечке Салла (Куолаярви) финской Лапландии. Это она напевала маленькой девочке йойк(г)и долгими зимними вечерами, сидя у равномерно жужжащего колеса прялки, она рассказывала северные сказы про мальчика, который искал Время, про прекрасную Инку, в которую влюбился Дух Борея, красавицу Наст и сияющую в северном небе огненную реку, соединяющую миры бытия и небытия, также называемую Солнечным Ветром.

Книга состоит из четырёх частей, отсылая читателя к образу шапки четырёх ветров (Nelj?ntuulenlakki) – мужского саамского головного убора, входящего в национальный костюм саамов гакти. Это сделано для того, чтобы выразить огромное уважение к народу, который чтит свои традиции, сохраняет культуру и отстаивает свои права языкового меньшинства на территории проживания.

В заключение хочется сказать, что книга «Йойк» является для меня очень значимым, знаковым моментом, так как по времени она совпала с некоторыми жизненными событиями, открывшими мне новые уровни оценки объективной реальности и происходящих в ней процессов.

Я от всей души благодарю своего издателя Вадима Месяца, талантливого поэта и писателя, человека с огромным сердцем и доброго друга, без которого эта история, скорее всего бы, не началась и не закончилась.

Благодарю свою семью и самых близких людей, мой «ближний круг», моих «светлячков», озаряющих мои дни своим присутствием, спасающих меня своей любовью в самые тёмные времена безысходности и отчаяния, которые теперь миновали. Они верили в меня больше, чем я сама. Такое бывает. За это им мои самые солнечные и лунные благодарности. Ещё я от всей души благодарю за постоянную незаметную поддержку своё поэтическое эхо, отражаясь в изысканном тонком зеркале которого я становлюсь лучше и выразительнее.

Книга выстроена.

Желаю приятного чтения!

    Авторка

Часть первая

Joulusade[1 - Joulusade – Рождественские осадки (фин.)В 2019–2020 годах, зимой, в Хельсинки, практически, не было снега. Так называемое «Чёрное Рождество» и «Чёрный Новый Год» сопровождались дождём (земля плакала этой зимой), что непосредственно указывает на глобальное потепление и ускоренное изменение климата. Также, эта часть начинается со стихотворения «Рождественская сказка», которое было написано после прочтения стихотворения Марата Багаутдинова. Марат был моим добрым другом, мы поступили в Литинститут им. Горького в 2004/2005 г. и посещали семинар Галины Ивановны Седых. Сейчас, когда я пишу эти строки, то понимаю, что уже никогда не смогу показать ему то, что у меня получилось. Марат Багаутдинов трагически погиб 31.12.2019 года. В эпиграф вынесена первая строчка его стихотворения, написанного для подборки стихотворений, которую мы собрали в 2006 году для журнала «LiteraruS-Литературное слово», издающегося в Финляндии. 01.01.2020 Анна Русс сказала: «Это нечестно». Я с ней согласна. Земля плакала этой зимой, Марат.Также, в первой части книги есть стихи-посвящения близким и дорогим мне людям, поэтам, исполнителям йойка.]

рождественская сказка

Таня сказала, что в Хельсинки праздники славные…

    Марат Багаутдинов

Светятся дымкой фонарики,
шаткие хрупкие в Хельсинки,
падают светлые шарики
на ледяные ступеньки.

Машут еловые деточки
ветками зеленоглазыми,
ночь разделили на клеточки
окна домишек, алмазами

снежные слёзы укутали
ямки, площадки и горочки,
в городе тропки запутали
и разбросали осколочки