Охота на Химеру

Охота на Химеру
Татьяна Полетаева

Удачливый хакер решил стрясти с компании денег или за этим стоит нечто иное? Неудачный эксперимент, смерть известного ученого и студент, обнаруживающий все больше странностей вокруг себя – что между ними общего? И где проходит грань между человеком и нечеловеком?

Посвящается моему отцу, Полетаеву Роберту Алексеевичу, с любовью и благодарностью.

Глава 1.

Столица, главный офис компании «Аэда», 12 августа. Марк

Марк смотрел на своего начальника, прикидывая, в чем же он успел провиниться. Ничего такого вспомнить он не мог. Но мрачное лицо босса не оставляло сомнения, что речь идет о проблемах… О больших проблемах, к которым он как-то умудрился оказаться причастным. Он быстро обдумал все недавние события, произошедшие в Компании, и не нашел никакой зацепки.  Марк молчал, успев за годы службы изучить характер своего начальника и понимая, что говорить сейчас ничего не стоит, поскольку это принесет только вред. Вместо этого он некоторое время спокойно рассматривал затылок Андрея Васильевича, делающего вид, что изучает какие-то бумаги, после чего перевел взгляд на обстановку кабинета.

Надо сказать, не зря на отделку выкинули такие деньги. Кабинет, расположенный на последнем  этаже 12-этажного здания, выглядел так, что вполне стоил всех затраченных на него средств. Массивный стол у огромного панорамного окна, шикарный ковер на полу и огромный аквариум, в который была превращена одна из стен. Аквариум ему нравился больше всего – прекрасная живая картина, заставляющая думать о том, что в мире есть вещи и кроме каменных зданий и смога, который заполнял город летом. Но отвлечься он себе не позволил – сейчас нужно было понять, что же творится.

Андрей Васильевич поднял на него глаза и несколько мгновений бесстрастно рассматривал. Эту его привычку Марк тоже хорошо знал – и она обозначала только то, что босс готов перейти к делу.

– Сегодня ночью хакер взломал нашу систему безопасности и получил доступ к защищенным файлам. А именно, к проекту  «Феникс».

Марк почувствовал, как перехватило дыхание, и приложил все усилия, чтобы на его лице ничего не отразилось. Только этого не хватало! Проект сулил Компании огромные деньги, а то, что кто-то теперь обладал такими сведениями, ставило все под угрозу.

– Я полагал, что это невозможно технически, – медленно проговорил он, не отводя взгляда от лица начальника. – Как ваш заместитель я ознакомлен с принятыми мерами безопасности. Как ему это удалось? Обойти защиту, проникнуть в систему?

– Вот и разберись, – Взгляд босса на несколько мгновений задержался на нем. – Разберись, накажи виноватых и сделай все возможное для спасения проекта. В полномочиях я тебя не ограничиваю. Все.

Марк вышел из кабинета и остановился на несколько секунд. Что в случае провала шеф будет весьма и весьма недоволен, подразумевалось само собой. Но чтобы действовать, информации было пока маловато. Поэтому первым делом следовало узнать как можно больше.

Он направился прямо к начальнику компьютерного отдела. Вадим был парнем тертым, в своем деле прекрасно разбирался и служил Компании много лет. Почти столько же, сколько сам Марк. Но доверять нельзя никому, никогда – он прекрасно понимал, что большие деньги остаются соблазном и для самых верных.

Вадим встретил его понимающим взглядом и быстрым движением протер очки. Он всегда выглядел словно немного взъерошенным, несмотря на то, что в целом придраться к его внешности или одежде было сложно. Правда, в костюме его тоже никто никогда не видел – Марк мысленно усмехнулся. Нормальной одеждой, в понимании Вадима, были джинсы и легкая рубашка. Или свитер – в зависимости от времени года. Марк на несколько секунд с завистью задумался, каким характером надо обладать, чтобы совершенно спокойно наплевать на мнение окружающих и ходить в том, что считаешь удобным. В глубине души он понимал, что Вадим совершенно спокойно мог заявиться на работу в чем угодно – хоть в шортах и футболке – и это сошло бы ему с рук.

Его кабинет был маленьким, и большую его часть занимал стол с компьютером. На втором стуле, стоящем у стены, были навалены какие-то бумаги, поэтому Марк с легким недовольством остался стоять. Единственное, что здесь приковывало внимание кроме компьютера, это небольшой столик в углу и навороченная кофеварка на нем – Вадим не мог жить без кофе. И грязные кофейные чашки в количестве не менее десятка, загромождающие подоконник и место у монитора. Сама обстановка кабинета Вадима волновала не сильно – лишь бы сама машина удовлетворяла его запросам. Марк знал, что Компания выделяет неплохие суммы на ежемесячное обновление этого монстра – но это было действительно небольшой платой, учитывая, сколько денег Вадим экономил. Много, очень много. Защиту системы он тоже разрабатывал сам и пока взломать ее никто не мог. До сегодняшнего дня.

– Можешь не рассказывать, зачем пришел, – Вадим еще раз протер очки и уселся обратно за компьютер. – Я обнаружил утром произошедшее и сразу доложил боссу. Он приказал, чтобы, кроме тебя и меня, пока никто не знал о случившемся.

– Подробности.

Марк немного подумал, потом сгреб бумаги со стула и навалил их на системник, освобождая себе место, с облегчением уселся и посмотрел на Вадима, пытаясь понять, может ли он быть замешанным во взломе. Но сначала следовало выслушать. Выводы можно сделать и потом.

– Никаких следов взлома… Что очень странно, – Вадим ткнул пальцем в экран. – Я сам планировал защиту, и, чтобы вскрыть ее, нужно быть гением. А вскрыть и не засветиться вообще невозможно… Во всяком случае, я так думал раньше.

Марк слушал очень внимательно. За все годы работы с Вадимом Компания действительно не имела проблем с хакерами. Почти не имела – попытки взлома бывали неоднократно, но еще никому не удавалось пробиться.

– Если бы хакер не оставил визитной карточки, мы вообще бы не знали, что нас взломали, – в голосе Вадима прозвучала горечь пополам с восхищением.

– Визитной карточки? – Марку показалось, что он ослышался.

– Смотри. Вот это, – Вадим ткнул пальцем в экран, в углу которого порхала крохотная голубая бабочка. – Простенькая программка. Своеобразная визитная карточка. Я слышал о таком, но пока не сталкивался.

– Зачем показывать, что тут кто-то побывал? Оставлять отметку? Ведь без нее мы бы не поняли, что нас взломали, верно?

– Абсолютно. Этот тип либо чересчур самоуверен, либо до безумия тщеславен. Либо хотел нам показать, что в курсе всех наших дел. Выбирай сам, какой вариант тебе больше нравится.

– Мне не нравится ни один. Что ты имел в виду, когда говорил, что сталкивался с таким?

Вадим опять протер очки и медленно проговорил.

– Последнее время ходят слухи о новом хакере. Очень удачливом и талантливом. Его прозвали Баттерфляй – именно потому, что на месте взлома он оставляет такие визитки. И больше никаких следов.

Значит, след все-таки был. Если верить Вадиму.

– А поподробнее?

– А вот с подробностями сложно. Дело в том, что никто ничего толком не знает. Своими победами он не хвастает, это точно. Просто время от времени защищенные сайты оказываются взломанными, причем никто не может понять, как… а по экрану порхает бабочка.

– И его до сих пор никто не выследил?

– В том то и дело… У нас он должен был засветиться не менее трех раз… Каким бы умником ни был. И, тем не менее – никаких следов. Я даже теоретически не могу понять, как ему это удалось. Нет, этот парень гений и даже больше.

– Нам надо заловить этого гения, и как можно скорее. Есть идеи?

– Выследить его через сеть невозможно. Во всяком случае с тем, что мы сейчас имеем. И если хочешь поймать гения, ты должен придумать что-то не менее гениальное.

Марк думал. Гением он себя не считал. Но упорства ему было не занимать. Вот только времени оставалось мало… Но кое-что сделать было можно.

– Подними все свои связи. Собери всю информацию, какую сможешь, – Марк смотрел в угол экрана, а маленькая голубая бабочка продолжала насмешливо порхать. – Мы должны знать как можно больше. Пока еще не поздно…

Вадим молча кивнул и приступил к работе. Ни один из них даже не подозревал, что они уже опоздали.

.                                                    *           *         *

За четыре месяца до этого. Екатерина Дымова. Воспоминания.

В первый раз умирать было легко. И совсем не страшно. Моя первая смерть… Глупость несусветная. Ну кто мог подумать, что дура медсестра перед операцией вколет мне что-то, что мой организм сочтет совершенно неприемлемым? То, что я страдала аллергией на целый список лекарств, было, разумеется, отражено в моей карточке, да и врач об этом прекрасно знал. Но ведь прочитать об этом самоуверенной девчонке было лень, или просто она мало что поняла из написанного. А я умерла очень быстро – анафилактический шок. Внезапно просто не смогла дышать, а потом остановилось сердце. Нет, страшно мне не было – я вообще ничего не чувствовала. Даже безразличие не совсем то слово, которое можно употребить. Для меня не появились никакие туннели со светом в конце – просто я вдруг на мгновение увидела все как бы со стороны. Операционную, залитую ярким светом, суетящихся вокруг врачей, саму себя с невероятно бледным лицом и закрытыми глазами… И полнейшая тишина, как будто я мгновенно оглохла… Было ли это галлюцинацией? Вполне возможно. Что было после, я не знала – память не сохранила других моментов. Потом хирург сказал, что меня откачали только потому, что я лежала на операционном столе. Сорок пять секунд клинической смерти. Врач тогда перепугался сильно, очень сильно. Когда я пришла в себя в реанимации, от меня не отходили ни на минуту. Впрочем, все это сложилось в картинку гораздо позже и из отдельных кусочков. Я все-таки умудрилась выжить тогда – но пережитое оставило свой след. Что-то во мне умерло – какая-то часть меня, которую я не осознавала. Просто я поняла, что стала другой. Более равнодушной… Хотя нет, это было не равнодушие. Просто я утратила что-то… Трудноуловимое.

Воспоминаний о том времени сохранилось совсем немного. Помню, что больше не могла писать стихи… Меня больше не радовали длительные прогулки… И я стала бояться неба. Раньше я могла идти, мечтая и смотря в голубую высь. Я любила гулять часами по парку, рассматривая окружающее – зелень, фонтаны, играющих детей, все время меняющие свою форму облака… Все это оказалось утраченным. Когда я смотрела вверх, я видела бездну, в которую, казалось, так легко соскользнуть. Гуляя одна, я испытывала абсолютно необъяснимый страх – мне все время казалось, что я совершенно беззащитна. Наверно, тогда у меня развилось что-то вроде психоза, но врачей я тоже стала бояться и все чаще предпочитала молчать.

Мне стали сниться кошмары. В своих снах я каждый раз умирала… И просыпаясь среди ночи, долго не могла уснуть. Смерть во сне была страшной… И долгой… И каждый раз новой. Это выматывало больше всего – мучительный страх человека, который понимает, что умирает. Не знаю, почему сны стали такими яркими, но я прекрасно помнила их… Со всеми мучительными подробностями.  Я вообще стала бояться ночи – даже не самой ночи, а времени, когда предстояло лечь спать. Все дольше и дольше оттягивала время, когда надо ложится в постель, – слишком силен стал во мне страх. И едва не довела себя до бессонницы.

Никогда не любила пить лекарства, но в тот момент выхода у меня не было – иначе я бы просто сошла с ума. Я стала пить снотворное… И теперь на время сна просто проваливалась в глубокую черную пропасть. Через несколько дней я смогла заснуть сама – и кошмары на время отступили. Но спустя несколько месяцев они стали вновь сниться с пугающей регулярностью. Обычно они длились несколько дней подряд, после чего я впадала в мрачное состояние, являющееся предвестником депрессии… Но потом сны снова становились легкими и незапоминающимися, и я понемногу отходила.

Воспоминания, воспоминания… Тот год почти выпал из моей памяти. Помню, что стала обладать завидным равнодушием к еде и сильно похудела. Помню, что под глазами вечно были темные круги, которые я не могла скрыть никакой косметикой, и поэтому просто махнула на них рукой. Помню, что старалась загружать себя любой работой – лишь бы оставалось поменьше времени… Свободного времени.

Тот период вспоминается мне бессмысленными метаниями. Я хваталась за кучу дел и ничего не могла довести до конца. И чувствовала себя соответственно. Бестолковой, беспомощной… Впрочем, тогда я вполне заслуживала эти эпитеты. Но в тот момент меня сильно выручали ответственность и методичность – несмотря ни на что, на работе мной оставались довольны. Но дома все валилось из рук.

Больше всего я стала бояться времени, когда работа оказывалась выполнена и в пустой квартире становилось тихо. В этот момент я сама себе начинала казаться призраком, которого не существует на самом деле. Каждый посторонний шум заставлял меня вздрагивать. Сначала я включала телевизор, но от новостей меня корежило, шоу казались верхом идиотизма, а сериалы просто раздражали. Фильмы смотреть я тоже не могла – сцены убийств, драк, любые проявления насилия стали вызывать у меня стойкую неприязнь.

Я всегда любила читать – это позволяло на время переноситься в мир, которого не существовало. Стать частью чего-то нового, неизведанного. На время отрешиться от всех проблем. Любовь  к книгам я сохранила… И это меня сильно поддерживало.

Друзья… Их у меня и так было немного, но в тот год я утратила связь почти со всеми. Потому что не могла им объяснить, насколько я изменилась. Они и сейчас видели меня прежней. А я стала совсем иной. И к тому же более проницательной, что ли… Во многом чувствовала фальшь, и, кроме того, теперь я могла легко понять человека, побеседовав с ним совсем чуть-чуть. Понять, какой он: эмоции, стремления, ход мыслей… Это пугало и завораживало. И лишило последних друзей. Я просто самоустранилась, перестала поддерживать с ними связь, ушла в книги и Интернет…