Последняя любовь Самурая

– Тебе надо думать об ином. Скоро год, как мы вместе, и я хочу ребенка.

В груди у меня неприятно екнуло. Где-то когда-то прочитав, что рожать от нелюбимых мужчин грешно, я свято в это поверила и теперь ощутила легкую панику.

– Как этому может помешать работа? – буркнула я. Вадим посуровел еще больше.

– У тебя и так много дел.

Этот аргумент меня удивил, потому что ничем полезным, по собственному убеждению, я не занималась.

– Что ты имеешь в виду?

Объяснить внятно он не сумел и закончил разговор банально:

– Твое дело мужа ждать с работы. И детей рожать.

«Кухня, дети, церковь», – мысленно повторила я известную формулу и попыталась решить, нравится ли мне это. Мне это совсем не нравилось. И дело даже не в формуле, дело в самом Вадиме. «Пришло время с ним развестись, – напомнила я себе. – Вот и предлог: он не позволяет мне делать то, что я считаю совершенно необходимым». И с того дня мягко, но настойчиво я давала понять, что менять свои намерения не собираюсь. В запасе у меня был веский аргумент: я выходила замуж за простого парня, а не за денежный мешок, у которого свои взгляды на жизнь, весьма далекие от моих. Не стоило ему мне врать… в этом месте я начинала чувствовать неловкость, потому что честностью похвастать и сама не могла.

Как ни странно, этот довод подействовал, Вадим сдался и сам помог мне с работой. Я устроилась менеджером в небольшую, но довольно серьезную фирму. Через месяц стало ясно: Вадим опять смухлевал, фирма принадлежала ему, а в моей должности не было никакой необходимости. Мало того, сослуживцы, которые это все знали гораздо лучше меня, восприняли мое появление весьма своеобразно: решили, что я здесь для того, чтобы шпионить за ними. Генеральный директор при виде меня натужно улыбался, остальные замолкали на середине фразы. В общем, ни на работе, ни дома счастьем и не пахло. Я пыталась понять, что мешает мне уйти от Вадима, ничего ему не объясняя и не подыскивая предлога, и не могла. Скорее всего, это был стыд, стыд за собственную глупость, за то, что я восприняла жизнь как игру, а когда игра завела меня слишком далеко, не прекратила все это и продолжала искать себе оправдания, прекрасно сознавая, что меня затягивает в эту муть, точно в трясину. И чем дальше, тем страшнее.

Мне не с кем было обсудить все это. Девчонки категорически отказывались меня понимать, хмуро отвечая «ты просто с жиру бесишься», о том, чтобы рассказать все тетке, не могло быть и речи, она была уверена, что раз я вышла замуж за хорошего парня, непьющего, работящего, то просто обязана быть счастлива. Заикнись я о своей нелюбви, сразу нарвусь на обвинение, что я вылитая мамаша, той тоже нужна была любовь, а теперь на руках у нее куча детей, которых, между прочим, кормить надо, и муж-алкоголик. К тетке в последнее время мы ездили нечасто. Ее это вполне устраивало: благополучно выдав меня замуж, она вновь нашла себе старца и трепетно за ним ухаживала, тратя на него и пенсию, и свои скудные сбережения.

Дошло до того, что я однажды разговорилась с совершенно незнакомой женщиной. Мы дожидались своей очереди к стоматологу, она что-то сказала, я ответила и сама не заметила, как выложила ей все, что меня мучило, всерьез надеясь, что она вдруг укажет мне правильный путь.

– Любовь – это хорошо, когда деньги есть, – вздохнула она, внимательно меня выслушав. – Ты еще совсем ребенок, многого не понимаешь. С мужем разводиться не спеши. Одной-то не сладко. Да и где она, эта любовь? Вот встретишь ее, тогда и мужа бросишь.

Я разозлилась, но смолчала. Поделом мне, нечего к людям в очереди приставать. Я знала – все, что она говорит, неправильно, но в душу вновь закралось сомнение: что, если любви действительно не существует? Я продолжала жить в каком-то оцепенении, а по ночам мне снилось: я блуждаю в тумане, ноги вязнут в болоте, я бреду, не зная, куда хочу попасть, и возвращаюсь к исходной точке. Дни были продолжением моих снов.

В начале октября муж позвонил мне на работу:

– Я заеду часа в два, нужно заскочить в одно место.

Надо так надо. Я вообще редко задавала ему вопросы в таких случаях, обошлась и сейчас. В офис он заходить не стал, ждал меня в машине.

Через полчаса мы остановились возле неприметного здания в центре, весь фасад которого был увешан табличками с названием фирм.

– Тебе надо будет подписать кое-какие бумаги, – на ходу объяснил муж.

– Бумаги? – удивилась я.

– Да. Я кое-что продаю из нашей недвижимости, необходимо твое согласие. Это пустая формальность.

В кабинете нас ждали трое: тучная женщина с очень серьезным лицом и двое мужчин. С женщиной мы обменялись короткими репликами. Вадим представил первого мужчину, второй поднялся навстречу и представился сам:

– Истомин Валерий Павлович. – Я назвалась, он поклонился и сказал: – Очень приятно.

Имя было мне знакомо. Кажется, он адвокат. В компании моего мужа, вспоминая о нем, неизменно добавляли: «Ловок, сукин сын». Оттого я разглядывала его с любопытством. Лет тридцати пяти, о таких принято говорить «интересный мужчина». Невысокий, но хорошо сложен, элегантный костюм, лицо, внушающее доверие. Каждое его слово, даже самое обычное, звучит значительно. Светлые глаза смотрят серьезно, приятная улыбка. Рядом с таким человеком женщина должна чувствовать себя как за каменной стеной. Мне он понравился.

– У нас мало времени, – сказал мой муж.

Женщина согласно кивнула.

Передо мной оказалась стопка бумаг, мне не дали времени прочитать, что там написано, да мне и не интересно было. Муж тыкал пальцем в нужных местах, а я быстро расписывалась. Адвокат собрал бумаги, сунул их в папку, они быстро переглянулись с моим мужем, и тот едва заметно кивнул.

– Встретимся через час, – сказал Вадим. – Я только отвезу Лину на работу.

Как и мои подруги, он называет меня Линой, хотя твердит, что Селина ему тоже очень нравится.

– Ты сегодня задержишься? – спросила я, когда мы уже подъехали к офису.

– Нет, встречу тебя с работы. Поужинаем где-нибудь и поедем домой.

– Почему мы ужинаем не дома, у нас какой-то праздник?

– Просто я приглашаю тебя в ресторан, – улыбнулся он и поцеловал меня на прощание.

Поужинав, мы минут тридцать прогуливались в центре города, оставив машину на стоянке ресторана. Вадим обнял меня и вдруг сказал тихо:

– Знаешь, что пришло мне в голову? Я совершенно счастлив. Я даже никогда и представить не мог, что у меня будет такая жизнь. И все благодаря тебе. – Я улыбнулась, пытаясь отгадать, что такого счастливого он нашел в нашей жизни? – Единственное, о чем я теперь мечтаю, – продолжал он, – так это о наследнике. Я хочу, чтобы у нас было много детей, трое или даже четверо. Как ты на это смотришь?

Я засмеялась, прижимаясь к нему, а он поцеловал меня, что избавило меня от необходимости отвечать. «Счастье – это очень просто, – думала я, возвращаясь домой. – Хороший муж и много детей. Хороший муж, который не пьет и зарабатывает деньги, приглашает тебя поужинать в ресторан и иногда говорит, что он счастлив. Рожу ему детей и тоже буду счастлива». На какое-то время мне удалось убедить себя, что все так и есть.

Разговоры мужа о наследнике больше не вызывали у меня уныния, я охотно поддерживала эту тему и дала себе слово сходить к гинекологу, иначе забеременеть я вряд ли смогу, по крайней мере, меня в этом клятвенно заверяли, но мужу я ничего не говорила. Дни проходили за днями, а я свое намерение так и не исполнила.

Новый год мы вновь встречали за границей. Однажды утром я встала и неожиданно подумала: «Как стремительно проходит жизнь, мне кажется, что моя уже прошла, и я не живу, а доживаю». Странные мысли для двадцатитрехлетней девушки.

Тут надо сказать, что после нашего возвращения из-за границы у нас часто стал появляться Истомин. Иногда я ловила на себе его взгляд, весьма настойчивый, но это был не тот раздевающий взгляд, к которым я успела привыкнуть. Скорее в нем было любопытство, а еще сомнение. И слушал меня он всегда внимательно, хотя, по большой части, в компании я молчала, успешно заменяя слова улыбкой, и охотно смеялась мужниным шуткам.

– Вадик, тебе здорово повезло с женой, – пьяно кивали его друзья.

Но почему-то мне казалось, что Истомин с этим не согласен. Иногда он звонил мне, болтал о всяких пустяках, что как-то не вязалось с образом чрезвычайно серьезного человека, а я гадала, чего ему от меня надо. В том, что надо, я не сомневалась. Он ни разу не произнес ничего такого, что позволило бы мне решить: Истомин, как и прочие, вознамерился уложить меня в постель. Кстати, к тому моменту многие от этой идеи вынуждены были отказаться, и я приобрела репутацию неприступной особы. «Дура деревенская, – прокомментировала как-то мое поведение жена одного из Вадимовых друзей, стоя ко мне спиной и думая, что я ничего не слышу. – Втюрилась в этого прохвоста и искренне считает, что никого лучше и на свете нет». Это позволило мне лишний раз убедиться в том, как обманчивы бывают впечатления. Иногда мне казалось, что Истомин меня экзаменует, а его редкие вопросы – некий тест, и тогда мне становилось любопытно. В общем, дружбу с ним я охотно поддерживала и, памятуя о том, что я деревенская дурочка, любила ввернуть в разговор свой вопрос, обычно на редкость глупый. В таких случаях он начинал хохотать и потом терпеливо объяснял, что и как, а взгляд его больших серых глаз становился серьезным и опасливым. Одно время я даже решила, что могу в него влюбиться, но длилось это не более двух недель. За это время я не успела наделать глупостей по причине его занятости, и мы так и остались приятелями.

Как-то, придя на работу, я получила задание от своего шефа: встретиться с клиентом.

– Я дам ему номер вашего мобильного, – предупредил шеф.

Клиент позвонил через час. Встретились мы в обеденный перерыв в кафе. Молодой мужчина со светлыми волосами ежиком показался мне очень симпатичным. Мы обсудили наши дела, а напоследок обменялись визитками. Я мельком взглянула на его карточку, прежде чем убрать ее в сумку, ниже фамилии стояла приписка: «Адвокат». Парень повертел мою в руках и вдруг спросил:

– Простите, а Козельский Вадим Эдуардович…

– Мой муж, – улыбнулась я.

– Вот как, – сказал он, мгновенно меняясь в лице, брови его сурово сдвинулись, но еще через мгновение он вновь улыбался. – Приятно было познакомиться.

– Мне тоже, – не осталась я в долгу.

Однако, несмотря на заверения, наше расставание трогательным не было, хоть Алексей Иванович и старался быть приветливым, но его отношение ко мне по неизвестной причине изменилось.

Разумеется, это вызвало у меня любопытство. Поэтому вечером я, рассказывая мужу о событиях прошедшего дня, поведала об этой встрече и как бы между прочим упомянула фамилию.