Четыре всадника раздора

Я ожидала, что и внутри стиль будет выдержан, и ошиблась. За исключением стрельчатых окон все здесь было вполне современно. Белые стены, светлый мрамор на полу, хрустальная люстра с множеством лампочек. На стене абстрактное полотно.

– Попытался сделать дом пригодным для жизни, – сказал Зорин.

В нем чувствовалась нервозность, но отнюдь не тревога. И уж тем более не страх.

– Мой кабинет на втором этаже.

Я с любопытством огляделась: лестницы в холле не было. Он толкнул ближайшую к нам дверь, и я увидела узкий проход в стене с каменными ступенями.

– Будьте осторожны, – сказал он. – Лестница крутая и ужасно неудобная. Правда, я привык. Пару лет назад сделал лифт, но редко им пользуюсь.

Пока мы поднимались на второй этаж, меня не покидало чувство, что я нахожусь на экскурсии в каком-нибудь средневековом замке, однако стоило оказаться в кабинете, как декорации изменились.

Кабинет занимал все пространство второго этажа той самой башни. На стрельчатых окнах римские шторы веселого оранжевого цвета. Круглый ковер на полу, мягкие диваны. Слева огромный камин, справа – письменный стол внушительных размеров. В простенках между окон полки с книгами.

Учитывая, что хозяин не знаток литературы, по его собственным словам, а на полках в основном художественная литература, книги здесь скорее для декора.

В целом кабинет мне понравился, и хозяин, без сомнения, проводит здесь свободное время охотно.

Почувствовав себя в привычной атмосфере, он понемногу успокоился.

– Выпьете? – предложил Зорин, открывая дверцу резного шкафа, оказавшегося баром.

– За рулем, – ответил Бергман, а Клим согласно кивнул.

Я от выпивки тоже отказалась.

Мы с Бергманом устроились на диване, Зорин и Клим в креслах напротив. Зорин протянул стакан с виски Климу, сделал глоток и поставил свой стакан на низкий журнальный столик.

– Значит, у вас была моя теща? Представляю, что она наговорила.

– Учитывая обстоятельства, госпожу Боровскую нетрудно понять, – мягко ответил Бергман. – В ее положении люди готовы воспользоваться любой возможностью…

– Ну да. Особенно если денег не жалко. У тещи денег куры не клюют. Муженек был тот еще пройдоха. Хапал, как говорится, ртом и задницей. Прошу прощения, – кивнул он мне. – Никто из нас не произнес ни слова, и Зорин после заминки продолжил: – Я навел о вас справки. Слава богу, что она не нашла каких-то проходимцев. У вас, насколько я понял, не бывает неудач.

– Неудачи бывают у всех, – пожал Бергман плечами.

– Кстати, моей первой жене очень нравился наш дом, – улыбнулся Зорин. – Думаю, этому факту в немалой степени я обязан тем, что теперь живу здесь.

– Для средней полосы России стиль довольно экзотический, если не сказать, что совсем уж редкий.

– Ага. Свой дом теща вам сдала? Я хотел сказать, якобы сдала?

Бергман кивнул, а Максим Александрович головой покачал, нервно фыркнув.

– Она всерьез считает, что у меня есть страшные тайны? Совсем из ума выжила. Думаю, ее этот гаденыш настраивает.

– Гаденыш? – решила уточнить я.

– Ну да. Она вам о своем любовнике не рассказала? Выдает его за врача, без которого она, само собой, обойтись не может. На самом деле он массажист. И наверняка в лечении преуспел. Моя жена его терпеть не могла, она не раз ссорилась с матерью, как раз из-за этого прохвоста. Старая баба с молодым любовником – жалкое зрелище, хотя в общем-то все банально. Жена боялась, он оберет старуху до нитки, а я только посмеивался. Но теперь, думаю, зря. Вполне вероятно, у гаденыша далеко идущие планы. Прибрать к рукам не только старухины деньги, но и наши с женой.

– Обвинить вас в убийстве жены и завладеть имуществом? – спросила я.

– Вот именно. Почему бы и нет? У меня из близких – только дочь, совсем ребенок. Уморит старушку и окажется в шоколаде. Личная жизнь тещи меня не касается, а вот, что она во всем его слушает… и наши отношения заметно испортились…

– По признанию госпожи Боровской, до исчезновения дочери она относилась к вам с симпатией.

– Вот-вот. А теперь я – злейший враг. С чего бы вдруг?

– В ситуации, вроде вашей, муж – всегда первый подозреваемый, – сказал Клим.

– Разумеется, – фыркнул он. – Хотя полицейские эту идею уже оставили. Может, по инерции еще и сомневаются, но вряд ли считают меня злодеем. Зато теща точно с цепи сорвалась. Она небось уже успела сказать, что в доме по ночам чуть ли не черти пляшут?

Мы переглянулись, и Бергман ответил:

– Ничего подобного.

– Да? Ну, хоть ума хватило глупости не болтать.

– И что ее заставило так думать? – задала я вопрос, вызвав у Зорина досаду. Он, без сомнений, уже жалел, что заговорил об этом.

– Ерунда. Моя первая жена увлекалась эзотерикой. В доме были книги… я на них внимания не обращал. Теща, я имею в виду Евдокию, углядела книжку по черной магии. Что-то вроде руководства. Я после этого собрал все книжки Иды в пустой комнате, в мансарде. Выбросить не рискнул, чтобы дочь не обидеть. Все-таки это вещи ее покойной матери и, выходит, что я от них избавляюсь.

– Вашу первую жену звали Ида? – задала я вопрос.

– Аделаида. Редкое имя. По-моему, красивое. Но я звал ее Идой. Так удобнее.

– Она пропала десять лет назад.

– Именно, – он сложил руки на груди, с вызовом глядя на меня. – И что?

– Можно узнать, при каких обстоятельствах это произошло?

– Можно. Я был на работе. Ничего, как говорится, не предвещало. Жена отправилась с дочкой на прогулку. Мне позвонил неизвестный мужчина с мобильного жены. Сказал, что обнаружил мою дочь в прогулочной коляске. Девочка была совершенно одна. Начала плакать. Он попытался успокоить ребенка, узнать, где мама и папа. Оббежал парк с вопросом, не видел ли кто нерадивых родителей. В конце концов вызвал полицию. Потом обратил внимание на мобильный в руках ребенка, нашел контакт «Любимый» и позвонил. Я бросился в парк, полиция к тому моменту уже приехала. Домой я позвонил еще по дороге. Дома жены не оказалось. Я обзванивал подруг и знакомых, больницы, а потом и морги. Какое-то время я еще надеялся, что она вернется, что это какое-то дикое недоразумение. Ее искали, но не нашли. Я ожидал звонка с требованием выкупа… Чего только не успел передумать. Но никаких звонков не было. Она просто исчезла.

– Вашей дочери было четыре года. Вы пытались с ней поговорить?

– Конечно. Инга сказала, они гуляли в парке. Потом мама посадила ее в коляску, и она уснула. А когда проснулась, рядом никого не было.

– И никаких следов вашей супруги?

– Никаких. Она просто исчезла. Белым днем в центре большого города. Кошмарная история, как считаете? Она не была наркоманкой, и мы не ссорились. Я до сих пор пытаюсь понять, что тогда случилось. На мое счастье, у меня было алиби, я никуда не отлучался с работы, постоянно на глазах у десятка сотрудников, плюс камеры на входе… Но я не в обиде. Сейчас все, похоже, повторяется. Нелли, это моя вторая жена, уехала в парикмахерскую, но к мастеру не попала и домой не вернулась. Что произошло по дороге из пункта «А» в пункт «Б», неизвестно. Машину обнаружили через несколько дней, в лесополосе рядом с городом. В машине не было следов крови, ничего подозрительного. Отпечатки пальцев мои и Нелли. Правое крыло помято. Но об аварии никто не заявлял.

– Камеры по пути от дома в парикмахерскую проверили? – спросил Бергман.

Зорин чуть поморщился.

– Только одна камера, на перекрестке.