Летний детектив для отличного отдыха

– При этом вы не знаете, ни сколько стоят эти драгоценности, ни кто их взял на самом деле. Вы хотите заплатить столько, сколько она попросит. Все верно?

– Абсолютно! – пылко воскликнула дама. – Никаких сомнений.

Плетнев поднялся, подошел к перилам террасы, положил руки на нагретое дерево и посмотрел на лужайку. Цветущий куст был немного всклокочен с одной стороны, и он вспомнил козу, которая произвела там разрушения, паразитка.

– Да, – сказал он, думая про козу. – Блестящий план. Главное, очень толковый.

– Вы со мной согласны? – обрадовалась дама. – Вот и Нелечка согласна. Правда, поначалу мы повздорили, она говорила, что первым делом нужно установить, кто все же забрал эти самые украшения, но потом согласилась.

– Ваша Нелечка говорила правильно.

– Как же мы будем это устанавливать? – удивилась Нателла Георгиевна совершенно искренне. – Мы же не следственный комитет прокуратуры, а? И потом, это так неприятно!

– Что неприятно? – Он повернулся и посмотрел на нее.

Она царственно повела рукой вокруг, словно Царевна Лебедь из сказки.

– Вы только посмотрите, какая тут у нас красота! Такой красоты больше нигде в мире нет, а я многое повидала! – Это было сказано таким тоном, что Плетнев моментально поверил, что так оно и есть, эта женщина действительно многое повидала на своем веку. – У нас здесь все самое настоящее, а настоящего в жизни не так уж много. И это настоящее может погибнуть, понимаете?

– Что может погибнуть? – не понял Плетнев.

– Наша здешняя жизнь, – уверенно сказала Нателла Георгиевна. – Доброжелательность соседей, доверие друг к другу, радость бытия. Мы все очень разные люди, но мы много лет, нет, десятилетий живем вместе и как могли старались не портить друг другу жизнь! И вдруг среди нас завелся некто, кто сознательно и злобно стал ее портить. Он даже отнял жизнь у одного из нас.

Она говорила так, как будто речь шла о семье или о некоем сообществе очень близких людей, и Плетнев слушал ее настороженно и внимательно. Он был уверен, что она не врет, но и поверить в ее искренность не мог.

Выходило явное противоречие.

– Это необходимо остановить. Мы не можем позволить, чтобы так продолжалось и дальше. Мы должны жить, как жили раньше, или потеряем все.

– Что все, Нателла Георгиевна?

Она удивилась. Ей казалось, что она говорит очень ясно и просто, а этот милый человек так до сих пор ничего и не понял.

– Мы потеряем друг друга. И это наше убежище – Остров.

– А это, по-вашему, убежище? – злобно спросил Плетнев.

– Святая Дева, конечно! А разве вы приехали не для того, чтобы найти здесь убежище?

…Она ничего не может знать о тебе и о том, что ты прячешься тут от своей несуществующей нынешней жизни и от обломков старой, которые все продолжают сыпаться тебе на голову, как в замедленной съемке!

Она говорит так просто потому… что говорит, только и всего.

– Во всем этом деле нужно разбираться, Нателла Георгиевна, – сказал Плетнев и неожиданно для себя совершил следующее: подпрыгнул, подтянулся и уселся на перила, совсем как Федор Еременко!.. Он никогда не сидел на перилах в присутствии… дам.

Впрочем, дама не обратила на его вольность никакого внимания.

– Я вам толкую как раз противоположное, – произнесла она с нажимом. – Не надо ни в чем разбираться, нельзя!.. Любые разбирательства приведут к потерям. Восстановить статус-кво будет невозможно. Нужно ей заплатить и поставить точку.

– Вы ничего не поняли, Нателла Георгиевна, хочу вас огорчить. – Плетнев закинул голову и посмотрел на небо. В последнее время ему нравилось смотреть на небо. – Поздно платить. И восстановить ничего не удастся. В вашем прекрасном идиллическом мире произошли необратимые изменения. Количество перешло в качество. Он перестал быть идиллическим. Один человек убит при загадочных обстоятельствах. Другого обокрали. Это сделали свои! Доброжелательные соседи, как вы их называете. Здесь же нет чужих! – И добавил, вспомнив Витюшку: – Чужие здесь не ходят. Или вы не смотрели такой фильм?

Она помолчала, а потом спросила любезно:

– Вы одолжите мне денег?

– Сколько?

Конечно, она понятия не имела! Растерялась и сделала неопределенное движение рукой.

– Нет, некоторая сумма у меня есть, но я еще не знаю, сколько назначит Тереза Васильевна…

– Давайте так решим. – Плетнев спрыгнул с перил и зачем-то отряхнул собственную задницу – тоже совсем как Федор. – Когда Тереза Васильевна… назначит сумму, мы снова проведем совещание.

– Не дадите? – жалостливо уточнила Нателла. – Не заставляйте меня выпрашивать!

– Дам, – пообещал Плетнев. – Не заставляйте меня злиться.

Под вечер Алексей Александрович надумал следующее: Нателла Георгиевна на самом деле, должно быть, блаженная. Деревенская молва не врет. Тянет ее в идиллию и нирвану, а ни той, ни другой нет и быть не может, любая идиллия по определению вранье. Уж это он знает совершенно точно.

То, что происходит в Острове, делится не на две, а на три части: убийство собаки минувшей зимой, недавняя гибель егеря и сегодняшняя кража из дома «газпрома», то есть Терезы Васильевны.

Если разбираться, то нужно начинать именно с первого происшествия, то есть с собаки. О ней все давно забыли, а это неправильно. Плетнев из своего опыта знал совершенно точно, что, прежде чем что-то предпринимать, следует подумать.

Подумать, прикинуть, оценить. Сопоставить все факты, начиная от сотворения мира, ничего не упуская, и тогда получившуюся картинку можно считать более или менее достоверной.

Пока нет фактов, никакой достоверной картинки не получится.

…И где я возьму деньги для Нателлы?.. У меня никогда не бывает с собой наличных! Если мне нужны наличные, их приносит помощник или водитель, в зависимости от того, кто рядом.

Рядом никого. Ни помощника, ни водителя, где взять наличные?.. Позвонить секретарше, сказать, чтоб везла? Так ведь и не позвонишь особенно. Спутник за сараем, телефон не принимает. И не ловит.

Итак, для того чтобы написать широкомасштабное полотно под названием «Быт и нравы деревни Остров» – автор уж точно не Моне и не Васнецов, а, пожалуй, кто-нибудь из передвижников, – надо начать с Федора и его собак. Вроде бы Витюшка, а может, Валюшка говорили, что он держит дорогих собак. Зачем ему дорогие породы? Бизнес такой? Элитное собаководство в Острове! Занятно.

Затем надо выяснить, что именно произошло зимой в лесу – случайность или преднамеренное убийство? Именно преднамеренное и именно убийство! Кому понадобилось убивать собаку? Браконьерам? Нужно выяснить, натасканы ли собаки Федора Еременко на отлов этих самых браконьеров. Впрочем, все равно получается какая-то ерунда. Федор не лесник и не егерь, в его обязанности не входят ни проверка лицензий, ни патрулирование леса, ничего! Человек, убивший пса, по словам Федора, был одет как Николай Степанович, из-за чего тот и решил, что стрелял егерь. Маскарад? Зачем такие сложности? Или Федор все перепутал? Мог перепутать или нет? Возможно, был пьян. Нужно выяснить, насколько он склонен к возлияниям.

…Что-то есть хочется. Причем хочется чего-то дикого и странного – картошки с грибами или жаренной на костре сосиски. Должно быть, у Валюшки еще остались сардельки из тех, что она купила в Твери за большие деньги. И Нателла обещала пироги. Как всякая порядочная грузинка, она готовит так, что можно умереть. Впрочем, это не Нателла обещала, а ее дочь.

Если Федор ничего не перепутал, значит, нарядиться в одежды егеря мог только его зять Виталий, городской житель, который, по словам все тех же Витюшки с Валюшкой, тестю особенно никогда не помогал, а, по его собственным словам, собирался купить ему иностранную машину взамен отечественной, которая ездит очень плохо. Плетнев, за последнее время проехавший на отечественном автомобиле несколько сотен километров, по праву мог считать себя знатоком таких машин и их… как бы это выразиться… недостатков. Выходит, зять заботился о Николае Степановиче, несмотря на то что, по большому счету, и родственником не являлся – дочь умерла, и их ничто не связывало! Зачем ему убивать собаку чужого мужика? Давняя вражда, месть, не поделили что-нибудь? Чего они могли не поделить, городской зять и деревенский собачник?!

И не просто это – убить! Да еще с одного выстрела. Если только этот зять не опытный охотник или, допустим, снайпер, прошедший специальную подготовку.

Хотя кто его знает, может, на самом деле снайпер?..

Кто и за что убил самого егеря? Кто приезжал к нему ночью на машине с протекторами «Микки Томпсон»? С кем он пил виски? Явно не с посторонним человеком! Опять напрашивается зять, но тот должен был приехать – и приехал! – только на следующий день. Что имел в виду Николай Степанович, когда утверждал, что фигуристая Женька все время врет?.. Кому она врет? Что из того, что она сказала, – вранье?..

И еще мотоцикл Федора Еременко.

Тут Алексей Александрович самодовольно улыбнулся. Мотоциклы, как и тяжелые внедорожники, он любил и разбирался в них. Казалось ему, что нет ничего более залихватского, ухарского и бестолкового, чем гонять на мотоцикле, и он даже немного гордился собой, что ему, такому умному и деловому человеку, может нравиться такое идиотское занятие!