Овечка в волчьей шкуре

– Сериков Виктор Егорович?

– Да. – Мой собеседник слегка растерянно разглядывал вошедших.

– А это Шульгина Анна Ивановна? – И, не дожидаясь подтверждения, заявил: – Мы забираем ее.

– Что значит «забираем»? – нахмурился Виктор Егорович, приподнимаясь со своего стула.

– Не волнуйтесь, у нас есть соответствующее распоряжение.

Рука говорившего исчезла в кармане пиджака, воздух рассекло нечто вроде резиновой дубинки, Виктор Егорович рухнул на стол лицом вниз, а я, схватив стул, на котором за секунду до этого сидела, запустила его в окно и нырнула следом, машинально отметив: «Стрелять они не рискнут». Они и не рискнули. Я вылетела в окно, кувыркнулась через плечо и тут же поднялась на ноги. Мало того, что я умудрилась ничего не сломать, я даже боли не почувствовала. «Я так не умею», – испуганно мелькнуло в сознании, но, перекрывая все мысли, настойчивый голос внутри меня кричал: «Бежать, бежать!» И я побежала.

Я летела, не разбирая дороги, однако успела заметить, что парни в светлых костюмах разделились: один выпрыгнул в окно (весьма неумело, поднялся не сразу и бежал, слегка припадая на правую ногу), а второй, должно быть, покинул кабинет через дверь. Где-то здесь у них машина… На своих двоих мне от машины не уйти, значит, надо отрываться дворами.

Я пересекла улицу, под истошные гудки машин влетела в подворотню, опять же машинально отметив: двор проходной и тип на машине, если он не дурак, будет ждать меня на проспекте. Я бросилась в первый подъезд, пользуясь тем, что мой преследователь поотстал и видеть меня сейчас не может. У меня было всего несколько секунд, и я очень надеялась, что мне повезет, потому что если не повезет…

Я позвонила в ближайшую ко мне дверь, через три секунды она распахнулась, и толстая тетка лет пятидесяти взглянула на меня с неодобрением.

– Вам кого?

– Извините, – пробормотала я, влетела в квартиру, оттолкнув ее, и захлопнула дверь. – Кто-нибудь есть в квартире?

– Да что вам надо? – возмутилась женщина, а я сначала выбросила вперед ладонь, а уж потом поняла, что делаю.

Женщина слабо охнула, привалившись к стене, и закатила глаза, я подхватила ее на руки, не дав упасть на пол. Приземление вышло плавным. Женщину надо положить на диван, но это подождет. Я торопливо прошлась по квартире. Никого. Скорее всего жила она одна. На старом телевизоре фотокарточка: молодой мужчина с ребенком на руках, ползунки, чепчик, сразу не определишь, мальчик или девочка. Скорее всего это сын женщины со своим ребенком, и живет он отдельно. Квартира однокомнатная, ее осмотр занял у меня несколько секунд. Я осторожно прошла к окну и выглянула, не касаясь занавески: черная «Волга» замерла посередине двора, левая дверца была распахнута настежь, рядом с ней стоял один из типов в костюме и, точно робот, рывками поворачивая голову, разглядывал окна. Второго парня не было видно.

– Кто это, черт возьми? – пробормотала я, и голос внутри меня ответил: «Они». Совсем неплохо для начинающего шизофреника.

Через десять минут в дверь позвонили. Я стояла не шелохнувшись, ожидая, что будет дальше. Тот, кто стоял за дверью, позвонил еще в две квартиры, выходящие на лестничную клетку, но никто ему не открыл. Через некоторое время я увидела, как он покинул подъезд, а потом исчез из поля моего зрения, наверное, шел близко к дому по асфальтированной тропинке, соединяющей подъезды. «Волга» тронулась с места и направилась в сторону проспекта, а я вернулась к женщине.

Лицо ее слегка порозовело, нащупав пульс, я успокоилась: скоро она придет в себя. С большим трудом я перетащила женщину на диван. Телефона в квартире не было, на всякий случай я закрыла дверь на щеколду и вновь отправилась в комнату. Распахнула шифоньер. Женщина явно жила одна, на вешалках только ее вещи, правда, в целлофановом мешке висел мужской костюм, лет двадцать назад вышедший из моды. Глядя на него, я почему-то подумала об Андрее и опустилась на пол, тихонько поскуливая. Где он? Кто эти люди, преследующие меня? «Если ты будешь ныть, сидя на полу, – сообщил кто-то весьма язвительно, – то вряд ли сможешь понять. Кончай скулить, давай делай что-нибудь».

Из одежды женщины мне могли подойти только спортивные штаны и футболка. Я еще немного порылась в чужих вещах и обнаружила парик на трехлитровой банке. Парик был старый, свалявшийся, челка стояла дыбом. Я нахлобучила его на голову и кое-как пригладила расческой. Затем внимательно посмотрела на себя в зеркало. Чужая одежда и этот нелепый парик явились отличной маскировкой, штаны на резинке, футболка в горошек, фигура приобрела некую бесформенность, и в целом я сейчас здорово напоминала приемщицу посуды или теток, которые обычно взимают дань в платных туалетах. В прихожей на тумбочке я заметила помаду, накрасила губы ядовито-красным, и сходство с подобными существами сделалось абсолютным. Я сложила в пакет свои вещи и покинула квартиру.

Во дворе было довольно многолюдно, жара уже спала, жильцы отдыхали на скамейках или не спеша прохаживались, но на меня никто не обратил внимания. Я вышла на проспект, поглядывая по сторонам, замерла возле витрины, делая вид, что жду очереди к телефону-автомату. Ничего такого, что могло бы меня насторожить, я не заметила.

Куда я иду, мне стало ясно минут через пятнадцать. До этого момента я не отдавала себе отчета, что собираюсь предпринять, а свернув на Чапаевскую, поняла, что хочу попасть домой. Конечно, это очень опасно, конечно, и милиция, и неведомые враги будут скорее всего ждать меня там, но вернуться – единственный способ что-нибудь узнать. Вдруг Андрей оставил мне записку (глупость!) или каким-то другим способом… Неважно, что я придумаю, оправдывая желание вернуться в свой дом, главное – я не могу не вернуться. Вот так толково рассуждая, я приближалась к родному дому.

Дом возник из-за поворота, а я немного притормозила. Затем, сменив траекторию движения, завернула в соседнюю подворотню и, быстро оглядевшись, приблизилась к мусорным бакам. Пистолет лежал там, где я его оставила. Не придумав ничего лучше, я завернула его в свое платье и сунула в пакет. Затем быстро поднялась по пожарной лестнице на крышу соседнего дома и где-то с час наблюдала за своим подъездом. Через этот самый час я решила, что проникнуть в дом дело несложное, вопрос в том, что или кто ждет меня в квартире. Но прежде чем что-то предпринимать, следует дождаться темноты.

Я спустилась с крыши, на этот раз воспользовавшись чердачной дверью, которая была не заперта, и немного прогулялась по так называемому техэтажу. Среди мусора, старых коробок, двух чемоданов со сломанными замками я смогла обнаружить несколько очень полезных вещей, сунула их в пакет и лишь после этого покинула техэтаж.

У меня было что-то около часа в запасе, и я завернула в пивбар, который находился по соседству. У хозяйки квартиры я позаимствовала двадцатку и теперь с кружкой пива устроилась в уголке. Никто из присутствующих моим появлением не заинтересовался. Женщина неопределенного возраста с ярко-рыжими волосами стояла за стойкой, разгадывая кроссворд, потом потянулась, поскучала, глядя на холодильник, и включила старенький телевизор, находившийся тут же на стойке. На экране возникла какая-то жуткая физиономия, затем исчезла и бодрый голос сообщил: «А вот и мы». Женщина поморщилась и переключила канал. Шли местные новости. Склонившись над кружкой, я исподлобья смотрела на экран, чувствуя, как начинают дрожать руки. И было от чего: сегодня в городе совершено три убийства. Об одном из них говорили особо. Удар, который получил Виктор Егорович, оказался смертельным, а убила его, конечно, я, после чего, выпрыгнув в окно, скрылась с места преступления. Диктор стала зачитывать мои приметы, но фотография на экране не появилась, хотя мой паспорт остался в квартире, да и раздобыть ее в паспортном столе для милиции дело двух минут. Еще одна загадка… Если меня активно ищут по обвинению в убийстве капитана милиции, соваться в квартиру – дело весьма рискованное; но, как только за окном стемнело, я вышла на улицу и направилась к своему дому.

Покойный Виктор Егорович был совершенно прав, утверждая, что воспользоваться пожарной лестницей в нашем доме было нельзя, но это только в том случае, если вы решили спуститься с крыши. Подняться на второй этаж – сущий пустяк. Появляться во дворе, куда выходила наша лоджия, я не рискнула; очень возможно, что соседи с собаками еще не разбрелись по домам и заметят меня. От проезжей части наш дом со стороны улицы был отделен двойным рядом зеленых насаждений: ближе к дороге чахлые березки, ближе к дому разросшиеся кусты боярышника. Прогуливаться в особой близости к ним вряд ли кому придет в голову. Я нырнула в кусты и с удовлетворением отметила, что в нужном мне окне, выходящем на незастекленную лоджию первого этажа, свет не горит. Я быстро забралась в лоджию, повесив пакет на руку, прикинула расстояние до второго этажа, проверила крепость бруска, на котором крепились бельевые веревки, и ловко, точно кошка, перебралась на лоджию этажом выше. На этот раз мои способности удивления у меня не вызвали, в конце концов, это не с крыши прыгать.

Лоджия нашего соседа-алкоголика тоже была не застеклена; проверив дверь, я извлекла из пакета железку с острым концом и сломанную отвертку, которые прихватила на техэтаже, и с ловкостью фокусника открыла дверь, умудрившись сделать это практически бесшумно. Достала пистолет и осторожно вошла.

Комната тонула в темноте, я немного постояла, прикрыв дверь за своей спиной, затем сделала первый шаг. Очень жаль, что нет фонарика. Прогулявшись по квартире, я зашторила окна в комнате и кухне (шторы были тяжелые и явно не дешевые, что довольно странно для одинокого, сильно пьющего человека), затем включила свет в туалете. Такого освещения было вполне достаточно, чтобы немного осмотреться. В прихожей остались пятна крови, наверное, в том месте, где лежал убитый. В комнате беспорядок, кровать разобрана, на столе перевернутая пепельница, две пивные банки. Телевизор «Сони» в углу и видеомагнитофон. На кухне батарея пустых бутылок, штук пятьдесят, не меньше. Надо полагать, алкаш в деньгах не нуждался. Я пристроилась на полу возле туалета и попробовала понять, чем мне так не нравится данная квартира. «Общее место», – хихикнул кто-то внутри меня. В самом деле: беспорядок, бутылки, даже опрокинутая пепельница – обычный фон одинокого алкаша. Шторы, видео, постельное белье… Конечно, можно предположить, что все это досталось ему от любимой жены или матери, но мужик нигде не работал, а при таком раскладе любой нормальный алкаш давно бы все пропил.

Я поднялась и немного постояла посередине квартиры, точно принюхиваясь. Что-то такое во мне происходило, точно я считывала информацию с невидимых экранов. Затем я уверенно прошла в кухню и уставилась на шкафчик под подоконником. Обычный шкаф, запертый на задвижку. Открыв его, я убедилась, что в шкафу тоже все как обычно: трехлитровые банки (а ему-то они зачем, неужто огурцы закрывать?), лук в картонной коробке, связка чеснока. Сунув руку внутрь, я провела ладонью по верхней панели, потом постучала. Это не подоконник, расстояние до него весьма приличное.

Устроившись поудобнее, я приступила к более тщательному осмотру и вскоре обнаружила проволочное кольцо, потянула его; верхняя панель беззвучно открылась, и в глубине я нащупала полку – там хранились какие-то коробки. Я извлекла их и прошла в туалет, где горел свет. В коробке из-под туалетной воды, очень дорогой, между прочим, воды, лежали четыре тысячи долларов, свернутые в трубочку и перетянутые резинкой.

– Интересный алкаш, – хмыкнула я и перевела взгляд на остальные трофеи. Это были две видеокассеты. Сбоку какие-то значки и даты. Повертев их в руках, я прошла к видеомагнитофону, включила его и вставила кассету. Не знаю, что я ожидала увидеть, а вот увидела себя. Себя в собственной кухне. Я готовила обед и что-то напевала, чувствовалось, что у меня отличное настроение, я прошла в спальню и стала переодеваться. Вне всякого сомнения, это снимали сегодня утром. Я завороженно смотрела на экран, ожидая, что будет дальше. На пленке я прошла в прихожую и покинула квартиру. Рябь, затем дверь открылась, и вошел Андрей. Я невольно вскрикнула, лицо его возникло лишь на мгновение, затем рябь, и вновь я, снято несколько дней назад. Я нащупала пульт и просмотрела пленку в ускоренном режиме: стало ясно, съемка велась каждый день, одну и ту же кассету использовали несколько раз. Везде я была в одиночестве. Как только появлялся Андрей, снимать прекращали (или изображение стерли позднее). Кто-то следил за мной по крайней мере несколько последних дней.

Тому, что произошло с нами, я могла найти лишь одно объяснение: Андрей перешел кому-то дорогу (он ведь говорил о каких-то таинственных делах), и неведомые убийцы начали за ним охоту (а заодно и за мной). Но эти кассеты ставили крест на моей теории, кому-то нужна была именно я. Сосед-алкаш пытался помешать мне уйти, а некто огрел его по голове (вряд ли соратник), выходит, врагов у меня предостаточно. Убитый Анатолий мог бы кое-что прояснить, но теперь надеяться на это нет смысла.

Мой муж вряд ли имеет отношение к происходящему, скорее это нечто в моей прежней жизни. Что-то ужасное, может, поэтому в нашем доме и нет свидетельств прожитых мною двадцати четырех лет. Андрей не хотел, чтобы я вспомнила? Это всего лишь мои догадки, и грош им цена. Труп Андрея не нашли, и это вселяет надежду, что он жив. Если охотятся за мной, то он в относительной безопасности, хотя есть еще дурацкое обвинение в убийстве Анатолия. Я вновь просмотрела кассеты, а потом, прихватив с кухни спички, прошлась по квартире соседа. После его смерти все улики уничтожили, а вот о тайнике либо не знали вовсе, либо на это не хватило времени. Я оставила кассету в видеомагнитофоне, надеясь, что милицию она заинтересует, а вторую забрала с собой; очень возможно, что кто-нибудь опередит милицию и тогда я не смогу доказать, что за мной следили.

Я прошла к входной двери и прислушалась. Где-то работал телевизор (наверное, у соседей справа), ничего подозрительного. Я тихо выскользнула на лестничную клетку и приблизилась к своей двери. «Плевый замок», – подумала я, раз взглянув на него. Любопытная мысль, еще вчера она вряд ли пришла бы мне в голову. Осторожно и особо не спеша, я извлекла из пакета металлический штырь и через несколько секунд уже входила в квартиру. Здесь основательно все перерыли, вряд ли я обнаружу что-то интересное, но попробовать стоит. Держа в одной руке пакет, а в другой оружие, я прошлась по квартире, не испытывая ни страха, ни особого волнения, только легкое недоумение, что еще сегодня утром здесь был мой дом.

Ничего похожего на засаду. Я убрала оружие и прикинула, где, исходя из увиденного на кассете, находились камеры. Картина в гостиной, зеркало в спальне, вытяжка в кухне… если их не обнаружили милиционеры, значит, кто-то постарался до них. Между стрельбой во дворе и моим «приходом в сознание» прошло где-то около часа, вполне достаточно времени, чтобы укокошить Анатолия и уничтожить улики. Это мог сделать поджидавший меня в гостиной парень. Пришел в себя, неожиданно напал на Анатолия… Были еще типы, что гнались за мной, и сосед – липовый пьяница. Ему не пришлось по душе развитие событий, и он поспешил уничтожить следы своей деятельности, но был недостаточно осторожен, и его убили. Одни загадки. Я порылась в верхнем ящике комода: документов не было, ни моих, ни мужа. Свой паспорт я видела лишь однажды, месяца два назад, когда впервые обратилась в поликлинику. Паспорт был новый, выданный местным РОВД, мой потерялся во время аварии. Вспомнив об этом, я неожиданно зло хмыкнула. Затем собрала кое-какие вещи и уже хотела покинуть квартиру, но что-то в моем сознании вдруг забило тревогу, и подходить к двери я поостереглась. Подхватила сумку, распахнула окно в спальне, выходящее на улицу, и огляделась. Входная дверь тихо скрипнула. «А вдруг это Андрюша?» – подумала я, прикрыла окно и нырнула под кровать, сняв пистолет с предохранителя.

Кто-то тихо прошел по коридору, мужчин было двое, вскоре я увидела их ноги, обутые в кроссовки, сначала появилась одна пара, затем вторая.

– Не дура же она, чтоб сюда явиться, – сказал один.

– Стас говорил, она ничего не помнит.

– Глупости. Как это ничего не помнит?

– Откуда мне знать? Что я, доктор?

– Ладно, посмотрели и сваливаем. Вдруг менты нагрянут?

– Не каркай.

Шаги в сторону входной двери, тихий скрип, и все стихло. «И это называется «проверить», – мысленно покачала я головой, выбираясь из-под кровати, но сочла за благо поскорее покинуть помещение. Кто-нибудь из соседей мог заметить движение возле нашей двери и сообщить в милицию. На лестничной клетке ни души, свет горит и тишина, как на кладбище, даже телевизор у соседей уже не работал. Держась ближе к стене, я спустилась на первый этаж, перехватила сумку поудобнее и пошла, приволакивая ногу, бормоча под нос:

– А Ольга-то дура… нет, в самом деле… – На мне все еще были спортивные штаны, футболка и парик, и я надеялась, что узнать меня будет нелегко. Стукнув дверью подъезда и выругавшись, я оказалась на улице, постояла немного, нелепо озираясь, и отправилась в сторону проспекта.

Машину я заметила почти сразу. «Девятка» притулилась ближе к сараям. Ничего подозрительного в ней не было, но я знала – это они. Равнодушно мазнула взглядом по машине, оказавшись в свете фонаря, покачнулась, восстановила равновесие, бормоча ругательство, и пошла дальше. Двигатель «девятки» не заработал, значит, те, кто в ней, ничего не заподозрили. Удалившись от дома на несколько кварталов, я остановила такси и вскоре уже стояла на объездной дороге. Из города мне надо срочно выбираться, но вокзал для меня слишком опасен – там будут искать в первую очередь и милиция, и те, кто за мной охотится. Моей маскировки хватит ненадолго. Стоит первому попавшемуся милиционеру спросить у меня документы, и неприятностей не оберешься. Остается попутный транспорт. Добраться до ближайшего областного центра, а дальше в Екатеринбург. Там живут люди, способные ответить на мои вопросы и помочь разобраться в том, что происходит. Мои родители должны знать, что случилось со мной год назад…

Была еще одна причина, по которой я так торопилась в Екатеринбург. Если Андрей жив, он позвонит моим родителям или приедет, но непременно даст знать о себе. Я даже думать не хочу о том, что он погиб.

Ночь была темной, я зябко ежилась, стоя на обочине, движение на дороге, несмотря на позднее время, было довольно оживленное, но подвезти меня никто не спешил. И тут мне наконец повезло. Старенькие «Жигули» притормозили рядом, а я, назвав соседний областной центр, удостоилась кивка пожилого дядьки за рулем, устроилась на заднем сиденье и вскоре уснула.

Мне снился тот же кошмар: темная комната, распахнутая дверь, силуэт человека и ужас, парализовавший меня. Я хочу кричать и не могу… Тут словно кто-то толкнул меня, я мгновенно проснулась, еще до этого во сне сообразив, что машина стоит на месте. Приоткрыла глаза. Предрассветные сумерки. Мы в лесу. Мужик на переднем сиденье потрошит мою сумку. На его лбу капли пота, он завороженно смотрит на увесистую пачку долларов. Перевел взгляд на меня, облизнул губы, доллары исчезли в его кармане, а рука скользнула вниз, там под сиденьем скорее всего монтировка. Я расслабленно полулежала на заднем сиденье, выжидая, что будет дальше. Монтировкой в кабине «Жигулей» особо не намашешься… Видимо, решив так же, мужик открыл свою дверь, вышел, обогнул машину, а я подобралась. Как только он распахнул дверь с моей стороны, я обеими ногами ударила его в живот, дядька слабо хрюкнул и осел в траву, а я ударила еще раз, теперь в голову. Выскочила из машины, монтировка валялась рядом, он попытался схватить ее, но я его опередила.

– Где ты украла деньги? – пробормотал он. – Ты ведь их украла? Откуда у тебя деньги? Тебя в тюрьму посадят. – Дослушивать я не стала, ударила его по голове, и он отключился.

Я достала деньги из его кармана, затем подтащила мужика к дереву, выдернула старенький ремень из брюк и связала ему руки. Если учесть, что руками он обхватывал ствол, сидя к нему спиной, освободиться будет не просто. Пошарив в машине, я нашла полотенце и, вернувшись к незадачливому грабителю, очень ловко соорудила кляп.

Колеса на влажной траве буксовали, и я потратила минут десять, прежде чем выехала на лесную дорогу. Я понятия не имела, с какой стороны мы сюда прибыли, и отправилась наугад. Дорога вывела меня к леспромхозу. Судя по запустению, здесь либо был выходной, либо леспромхоз вообще приказал долго жить.

Я развернулась возле давно не крашенных металлических ворот и поехала назад. Через несколько минут песчаная дорога расширилась, на смену соснам пришли чахлые березки, из травы торчали пни, а я усомнилась, смогу ли выбраться из этого богом забытого места. Затормозив, вышла из машины и прислушалась: где-то совсем рядом шумело шоссе.

Я продолжила движение по единственной дороге и через некоторое время выбралась на асфальт. Ни одного указателя. Оставалось только гадать, в какой стороне мой город, а в какой тот самый, куда я желала попасть. Первый указатель появился через несколько километров, ехала я в нужном направлении, с чем себя и поздравила. Вряд ли дядька сможет быстро освободиться (места здесь не очень оживленные, да и с ремнем ему придется повозиться), но все равно: машина не лучший вид транспорта для меня. Первый же инспектор прервет мое путешествие. Однако до областного центра я добралась без происшествий, остановилась в пригороде, переоделась в машине, оставила ее возле гастронома и дальше отправилась пешком.