Ларик и Великий Храбр

Ларик и Великий Храбр
Татьяна Раевская

Ларик Вешкин – первоклассник. Он очень боится ходить в школу, ведь каждый день его недруги придумывают разные каверзы и дразнилки. А однажды подложили ему в рюкзак пиявку. Ларик очень испугался и стал посмешищем для всей школы. Ларик мечтает стать храбрым. А мечты, как известно, сбываются. Но чтобы обрести истинную храбрость, ему нужно попасть в волшебную страну, столкнуться со своими страхами, обрести новых друзей и спасти подругу Катю от чар злого колдуна.

Татьяна Раевская

Ларик и Великий Храбр

Пролог

Я трус.

Это знают все.

– Трус, тру-у-ус! – кричит мне Васька Бубликов из второго «б», а я бегу от него что есть духу.

Васька крепкий, как гриб-боровик, и с рыжими конопушками на носу. Он старше меня на год, шире в два раза и выше на целую голову.

Каждое утро, когда я прихожу в школу, он подстерегает меня в раздевалке и прямо здесь, у вешалок, где все толпятся и толкаются, бьёт сменкой по голове. Что у него в мешке со сменкой, не знаю, наверное, кирпичи. Ни разу мне не удалось уйти из раздевалки без синяка или шишки. И куда смотрит наш охранник? Среди бела дня невинных бьют почём зря.

Иногда я тихо-тихо пробираюсь через ряды с вешалками к нашему уголку с надписью 1 «а», а Васька неожиданно ставит мне подножку. Он прячется среди курток и пальто больших ребят, и я его не вижу. Понимаю, что снова попался, только когда лечу или уже натыкаюсь носом на серый кафель.

У Васьки есть два друга – Коля Держиборода (это фамилия) и Антон Петров, по кличке Петя. Они мои одноклассники, а Васька их главарь. Они всегда смеются надо мной и придумывают обидные прозвища.

– Эй, Лаврушечка, давно не был в супе? – заливается Петя.

У него нет переднего зуба. Но не потому, что он выпал сам. Его выбил в неравной схватке четвероклассник. И Петя этим очень гордится. У него тёмные волосы и синие глаза. Однажды моя бабушка увидела его после школы, когда пришла за мной, и сказала: «Какой красивый мальчик». Но это она просто не заметила, что у него зуба нет. Когда мы шли из школы, мне в спину ударил острый камень. Я дёрнулся. «Что такое, Ларик?» – строго спросила бабушка. Я обернулся. Красивый мальчик стоял, засунув руки в карманы и рассеянно глядя в небо. Кажется, даже посвистывал. «Ничего», – тихо пробормотал я, уцепившись за бабушкину руку. Не хочу ходить в школу. Не хочу, не хочу…

По дороге домой я заглянул в большую осеннюю лужу и тяжело вздохнул: светлые вихры, вздёрнутый нос, голубые глаза – ничего особенного и уж точно ничего красивого…

Коля Держиборода, как и Петров, тоже мой одноклассник. Они с Васькой живут в одной парадной и дружат с пелёнок.  Не знаю, что они там делали, в пелёнках, но они так говорят: «Мы дружим с пелёнок». И многозначительно переглядываются, как будто у них в пелёнках спрятана какая-то тайна, и они следят друг за другом, как бы кто из них не проболтался.

Коля – самый высокий и большой в нашем классе. У него щербинка между зубами. Он сидит за соседней партой через ряд, слева от меня.

У него есть младшая сестра, Катя. Ей шесть лет. Она очень красивая.

Глава 1, в которой я узнаю, сколько зубов у пиявки

В тот злосчастный день Коля подсунул мне в рюкзак жуткое кусачее существо. Я оставил рюкзак в классе, когда мы все ушли на перемену, а когда вернулись, я сунул руку за пеналом, а кто-то меня укусил.

Жуткое кусачее существо оказалось пиявкой! Она была такая большая, чёрная! Она вгрызлась в меня всеми зубами. Как будто хотела откусить палец. Я подпрыгнул. И завопил. А потом всё слилось в единый балаган. Я кричал и прыгал с пиявкой на пальце, девочки кричали тоже.

Таня Кокина, моя соседка по парте, пронеслась мимо меня в сторону выхода, но затормозила на полдороге, у парты своей закадычной подружки, Лики Болквадзе. Они бросились друг другу в объятья, как родственники после долгой разлуки. И повернули ко мне бледные лица с круглыми от ужаса глазами. Одна пара серых глаз, другая – ореховых. Их косы, одна – тёмная, другая – светлая, дружно затряслись.

Егор Пятков, сосед с правого ряда, запустил обе пятерни в курчавые волосы и мотал головой. Он был похож на старушку, которая причитает, только молча.

Лёва Быстров, по кличке Вжик, с первой парты, маячил за спиной у учительницы и выглядывал то справа, то слева.

А учительница, Светлана Анатольевна, стояла рядом, топала ногой и махала руками: «Вешкин, перестань визжать!» – визжала она. Но я не мог перестать.

Страшное чудовище болталось у меня на пальце и не хотело отцепляться. Краем глаза я видел, как Коля Держиборода сполз под парту и надрывается там от смеха. Ему вторил страшный хохот с задней парты, где сидит Петров.

Наверняка сегодня после школы они расскажут всё в красках своему предводителю Ваське. И Кате…

Эта мысль неприятной искоркой пролетела в голове и исчезла. Думать ее не было сил.

– А-а-а, – Я тряс рукой, но прыжки на одном месте не помогали. Пиявка вцепилась крепко. Тогда я выбежал в коридор, продолжая завывать, как сирена. Так бабушка моя говорит: «Что ты завываешь, как сирена!» Например, когда у меня берут кровь из пальца.

Когда я был маленьким, я не знал, что такое сирена. Я думал, это животное. Навроде волка. И грустное. Если оно завывает так же, как я, то точно грустное.

Я бежал-бежал, пока не уткнулся во что-то твёрдое. Твёрдое оказалось частью завуча, Галины Иосифовны. У меня всегда ноги подкашиваются при встрече с ней. И что-то трясётся в животе. Наверное, эти… поджелудки. Галина Эдуардовна высокая, голова её заканчивается где-то в небе. А на голове у неё ещё башня из рыжих волос. Кажется, что она этой башней небо протыкает, как антенной. Бабушка говорит с уважением, что Галина Эдуардовна «старой закалки». Я сразу представляю нашего завуча в проруби с ледяной водой и содрогаюсь.

Меня однажды родители тоже пытались закаливать. Для здоровья. Я же самый маленький и в детском саду был, и сейчас – в классе. Папа облил меня после ванны холодной водой. Но я закричал так по-птичьи пронзительно, что у мамочки слёзы брызнули из глаз. Больше меня не поливали…

Обычно после слов про закалку бабушка декламирует стихи: «Да, были люди в наше время, не то, что нынешнее племя. Богатыри! – Тут она делает трагическую паузу и задумчиво смотрит на меня. – Не вы!»

Бабушка и Галина Эдуардовна чем-то похожи. Они обе строгие и в очках. Только у бабушки волосы короткие и светлые, как у меня.

И глаза у бабушки голубые, как у меня. А какие глаза у завуча, не знаю. Лицо её разглядеть трудно. Когда я её вижу, глаза сами собой тянутся искать что-то внизу, на чёрных лакированных туфлях с квадратными пряжками.

– Молодой человек! – сказала Галина Эдуардовна недовольно, ухватив меня за шиворот. Я обернулся. Кого она зовёт? Но, кроме нас, никого в коридоре не было.

– Куда ты мчишься, тройка удалая? – спросила она у меня. Я растерянно таращил глаза и молчал, забыв про сирену. Какая еще тройка?

– Что-слу-чи-лось? – наконец отчеканила она голосом Снежной королевы и поджала губы.

Я молча поднял палец. Пиявка держалась за него всеми зубами, плавно покачиваясь из стороны в сторону и слегка извиваясь…

Галина Эдуардовна побледнела и стала странно шлёпать губами. Рот её превратился в букву «о», как в слове «Оладьи», которое мы писали сегодня на уроке по чистописанию. Почему-то именно в этом слове у меня буква «о» получилась самая красивая. Галина Эдуардовна, наверное, тоже хотела сказать «оладьи», но из неё выходило что-то наподобие – от…от…от… Когда я увидел, что она схватилась рукой за стену и тихо ползёт по ней вниз, я закричал ещё громче. И понёсся ещё быстрее.

Все учителя с нашего этажа выскочили в коридор и, перекрикивая друг друга, пытались узнать, что за стихийное бедствие случилось. Пожар? Наводнение? У нас ЧП? Проверка?! Я мчался мимо них с поднятым, как знамя, пальцем, на котором трепыхалась виновница моих бед.

Тут меня снова схватили за шиворот. Это был наш учитель по технологии, Георгий Викторович.

– Куд-да? – Спросил он тоже, но не добавил про тройку удалую.

Я вместо ответа ткнул в него пальцем. Хоть это и не вежливо, но зато сразу понятно.

Он внимательно посмотрел на палец. И даже не дрогнул. Взял мою руку в свою, и мы пошли. Я сжимал пиявку в кулак, а он сжимал в кулак мою руку с пиявкой. Я чувствовал, что она там, в кулаке, и думал, что поджелудки сейчас что-то выплюнут из себя.

Мы пришли в медицинский кабинет. На небольшом топчане уже сидела Галина Эдуардовна с мокрым полотенцем на лбу и несчастным видом на лице. Она с интересом рассматривала большой кусок белой ваты и иногда его нюхала. Увидев меня, она резко качнула головой и уткнулась носом в вату по самые глаза. Башня съехала набок.

Медсестра, Алла Львовна, уже всё знала о моей беде. Когда Георгий Викторович подтолкнул меня к ней, она побледнела, но мужественно раскрыла мою ладонь и попыталась отсоединить от неё пиявку. Потянула ее за хвостик. Или что там есть у пиявки. Но та, видимо, от страха, вгрызлась ещё сильнее.

Тогда Алла Львовна дала ей понюхать из крошечной баночки чего-то вонючего. Даже мне стало не по себе. Если бы я был прицеплен, отцепился бы мгновенно. Так поступила и пиявка. Она отпрянула, как от плохой новости, и свернулась калачиком на ладони. Я тут же бросил её. Она упала на пол. Галина Эдуардовна завизжала и почему-то подняла ноги. Наверное, забоялась, что пиявка на неё накинется. Хотя пиявке еще надо было до неё доползти.

Но пиявка была очень толстая и сонная. Никуда ползти она не хотела. Лежала себе спокойно на полу, как турист на пляже. Георгий Викторович поднял её и протянул Алле Львовне.

– Может, положим её куд-да-нибудь? – раздражительно, как мне показалось, пробурчал он.